Денек сегодня выдался насыщенный. Обращаться к знакомому автору насчет ночевки не пришлось, ее поселили в гостинице в отдельном номере.

Утром она была возле рязанского УВД, откуда на стареньком "козле" поехала в колонию для несовершеннолетних.

Несмотря на прогноз болтливого мужика, который предсказывал, что с ней не будут разговаривать, ее приняли хорошо.

Начальница колонии, подполковник внутренней службы, начала с того, что заговорила о гуманизации и о вставших на путь исправления, но Лена остановила ее.

- Мне нужно совсем не это. Я хотела бы написать о девчонке, совершившей тяжкое преступление.

Светлана из Чебоксар. Через неделю исполнится восемнадцать лет. Срок наказания - пять лет лишения свободы. Три с половиной года провела в рязанской воспитательной колонии.

- После совершеннолетия вы переведете ее во взрослую? - спросила Лена.

- Нет, - покачала головой начальница. - Если теперь перевести ее во взрослую колонию, то выйдет она оттуда неизвестно кем. В таких случаях разрешается держать воспитанницу до конца срока в детской ВТК.

Лена все время чувствовала себя неловко, как будто нарушает какие-то законы, не понимает чего-то. Сама себе сказала спасибо, что хватило ума не ехать сюда в легкомысленном платье, которое смотрелось бы нелепо, а переодеться в брючный костюм. Ей казалось, что все, с кем она сталкивается здесь, изучают ее, просвечивают насквозь.

Знакомясь с уголовным делом, она разглядывала фотографию осужденной: фас, профиль. Детское припухлое лицо. Когда осудили, ей было четырнадцать с половиной лет, сейчас восемнадцать.

- Ее история похожа на другие, разве что в деталях отличается, сказала подполковник.

Казалось, она и не смотрела в сторону журналистки, но ее слова предвосхитили вопрос Калининой. Профессионалы, куда ей с ними тягаться, здесь такая психология, что никакому экстрасенсу не снилась.

- Сейчас ее приведут, за ней пошли. Я могу оставить вас наедине.

- Не надо, - вырвалось у Лены.

Как потом оказалось, она интуитивно сделала верный ход.

Начальница удивилась.

- Первый раз такое слышу. Обычно бывает наоборот, журналисты обязательно хотят побеседовать с осужденной один на один, думают, услышат что-то такое, особенное, а ведь этих девочек не так просто разговорить.

Светлану осудили за изнасилование. Ее подружка гуляла с парнем, потом этот парень стал ухаживать за другой. Девчонки решили отомстить сопернице. Инициатором была Светлана, она всегда верховодила.

Девчонку, отбившую парня, заманили в лес на прогулку. Та пошла с ними, ни о чем не подозревая. Перед этим Светлана и ее приятельница подбили трех знакомых парней подойти в условленное место, обещая хорошее развлечение.

А дальше... Когда обманутая девчонка поняла, что попала в западню, она стала плакать и просить, чтобы ее отпустили, но у ребят уже загорелись глаза. Они сорвали с нее одежду, а потом стали насиловать по очереди.

Светлана, махнув водки, держала ее за волосы и смеялась. Издевательства над обезумевшей от страха девчонкой продолжались долго. Ее щипали, пинали, заставляли совершать половой акт в извращенной форме. Когда вся кодла притомилась, ее отпустили. Она лежала голая на холодной земле, а они пили водку и хохотали, глядя на беспомощное тело.

- Что бы еще такое с ней сделать? - пьяно икнул один из парней.

- Шишек ей надо в ..изду натолкать, - заржал другой.

В результате изнасилования психика потерпевшей была нарушена.

Лена читала дело, переворачивала страницы, и у нее волосы вставали дыбом. Одно дело, когда пробегаешь короткие сообщения в газетах: убили, изнасиловали, - и другое, когда перед тобой том уголовного дела, где конкретно перечислено: что, как, когда. Где все подробно зафиксировано и названо своими именами. А через несколько минут человек, который все это совершил, появится перед тобой.

Все, хватит, решила журналистка, пора заниматься чем-то другим. Нервы ни к черту.

Она взглянула на женщину-подполковника, которая наблюдала за ней.

- Вы не устаете от своей работы? - вырвалось у Калининой.

Та спросила вместо ответа:

- Вы впервые приехали в колонию?

- Нет, была в Можайской на выездном брифинге. Организованное мероприятие, нас, журналистов, и близко не подпустили к отбывающим наказание.

- Понятно. С делом ознакомились, думаете, наверное, как можно с такими, как Светлана, проводить какую-то работу, они - нелюди, их надо уничтожать.

Лена смутилась.

- Я так не думаю.

- Думаете, я по вашим глазам вижу. Вы поговорите с ней, ее сейчас приведут. Некоторые из тех, кто оказался здесь, при другой жизненной ситуации могли бы стать вполне нормальными членами общества. Воспитанницы наши разные, и судьбы есть такие, что врагу не пожелаешь. Ее сюда привезли, девчонка взрослая, а она о личной гигиене, извините, только здесь и узнала. Добра ни от кого не видела. Малолетка, таскали ее по подвалам и чердакам, да мать-пьяница, как подросла, стала своему сожителю подкладывать. Мы удивляемся, как же так, девушка, а помогала ребятам свою ровесницу насиловать. Знаете, бывают совершенно дикие случаи. Ее самою в такой извращенной форме пытали и насиловали, что и представить себе страшно. Она озлобляется, происходит психологический надлом, пусть, думает, и другим достанется.

Начальница замолчала, а потом заговорила опять:

- Недавно был дикий случай. В живом уголке, - там у нас птицы, рыбки, цветов много, - завели петуха. Сначала невзрачный, тощий был Петя, а потом отъелся, подрос, по утрам всех будил. И красивый стал, хвост распушит, хоть на выставку. Девчонки к нему привыкли, он к ним тоже, доверчивый, из рук корм брал. Так вот, нашлась одна... подполковник поморщилась, как от боли, - садистка. Воткнула уму кол в задний проход. - Она помедлила и закончила, не дожидаясь Лениного вопроса. - Ее перевели в другую колонию, иначе бы здесь растерзали.

Калинина молчала.

- Многие из тех, кто побывал у вас, возвращаются обратно?

- Рецидив есть. Некоторые, не скрывая, говорят, что, как только выйдут отсюда, сразу подадутся на заработки. Не наелись еще досыта легкой жизни. У тех дорожка известная.

- А Светлана?

- У нее нелегкая судьба, но, думаю, что она не вернется сюда никогда.

Беседа со Светланой давалась Лене с трудом. Вопрос - короткий ответ. Обо всем более подробно изложено в деле. Разговорить девушку было невозможно. Помогла присутствующая здесь начальница, без ее участия разговор вообще не получился бы. Контролер, надзиратель, сама начальница колонии были для отбывающих наказание своими, теми людьми, которые хорошо знают и понимают их нужды. Их можно любить, ненавидеть, но они все равно были своими. Их объединяла воспитательно-трудовая колония. Лена была чужой, как и любой человек, появившийся оттуда, с воли. Только теперь она поняла, что имела в виду подполковник, когда говорила, как нелегко найти общий язык с осужденной за преступление.

Лене вдруг стало неудобно. Какое она имеет право ковыряться в чужой беде? Потому что профессия такая?.. А этой Светлане плевать на ее профессию. Если бы она дерзила, задиралась, было бы легче. Но она лишь односложно отвечала на вопросы журналистки, и на лице ее было написано: слушай, что ты в душу лезешь, приехала, фря этакая, и смотришь на меня, как на нечисть, которую надо уничтожать. Ты по одну сторону, я по другую. И не суйся ко мне ни с сочувствием, ни с советами, ни с жалостью. А злости у меня и своей на семерых хватит. И лучше бы ты меня не трогала, не мутила душу.

В конце беседы Лена спросила:

- Вас никто не обижает?

- Меня? - изумилась Светлана. - Меня - нет. Обижают слабых, а я сильная.

Неподвижные и отстраненные от всего глаза девушки вспыхнули огнем. В них отразилась боль и еще что-то, что было не понять. У дверей она остановилась и, взглянув на Лену, сказала:

- Выйду, сюда больше не вернусь.

Неслышно в комнату вошла надзирательница.