Но уже на следующем, тоже глубоком "этаже" я вижу в себе сильное рациональное начало. Оно толкнуло меня в науку, требовало "подводить основу" под спонтанные решения. Основа всегда запаздывала, но, тем не менее, требовалась. И эта книга возникла под напором такого требования.

К самым своим глубинам обращаешься далеко не всегда, и потому без всякой натяжки могу сказать, что во мне сильны и активно действуют оба начала: разумное - и чувственное. Второе начало имеет дело с БОЛЬШИМИ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЯМИ - чувствами, образами, состояниями, которые не поддаются логике и точности. Присутствие двух сильных начал чувствуется почти во всех моих поступках, решениях, важных и ежедневных.

3

Возьмем то, что всегда привлекало меня - творчество. С одной стороны, я опирался на свою интуицию и несколько раз делал важные шаги, с другой, во мне всегда жило недоверие ко всякой интуитивности, спонтанности решений. Я делал скачок, непонятный мне самому... а потом годами подводил под него "базу", двигался вперед мелкими логическими шажками, искал факты, подтверждающие внезапно пришедшие в голову догадки. Так я занимался наукой. Я не верил в счастливый случай и презирал то, что, по меткому выражению Е.Измайлова, называется "подстереганием случайности". То, что потом стало моим обычным состоянием в живописи.

И в то же время, самые важные свои шаги я делал, беспрекословно подчиняясь чувству. Тошнота от медицины! Я отшатнулся от нее, никакие доводы разума не заставили бы меня стать врачом. Далее? - я требую ясности, иду за ней к Мартинсону - ведь все в жизни только химия! Но разве это решение было чисто сознательным? Нет, в первую очередь, мне понравилось у него бывать, работать, мне нравился он сам. И я не просто хотел ясной картины - знание успокаивало меня, отодвигало страх перед жизнью. Я вкладывал в науку такую страсть, без которой вполне можно было обойтись и работать плодотворней... Потом возникло отвращение к науке. Оно предшествовало моим размышлениям. Я еще боялся и думать об этом - не может быть провала, разочарования!.. И в конце концов кто-то словно говорит мне на ухо - "пойди и разорви свою диссертацию..." Я бегу, боясь потерять час, минуту, - рву ее на клочки, выбрасываю в мусорный ящик - и испытываю невероятное облегчение... А потом возникает сильнейшая необходимость все это объяснить, разумно разложить по полочкам, записать результат - только тогда я могу успокоиться. Но и в этом желании разумное начало сочетается со страхом неравновесия, ощущением пустоты под ногами...

4

Посмотрим на те принципы, которые я заложил в основу этой книги.

Во-первых, признание, что главное для меня - чувственное восприятие жизни как суммы внутренних состояний. Прислушиваясь к себе, могу сказать определенно - да, это так, здесь нет фальши и преувеличений. И то, что я опираюсь на внутреннюю убежденность, соответствует истине. Но, с другой стороны, я выдвигаю представление о жизни, как о "пути" с критическими точками, аналогичное известной теории в социологии. Что это, как не вполне разумная ИДЕЯ? Для ее обоснования "чувственного восприятия" явно недостаточно... Возьмем самое простое слово из этой "теории" - "путь". Это в чистом виде детище разума, формальная характеристика. Но дальше я говорю - "жизнь - вещь", имея в виду нечто более глубокое. Путь несет на себе следы ног, вещь - это дело рук, в таком сравнении меньше отстраненности, больше тепла, чувства. Путь оставлен позади, он только в памяти, а вещь сделана, существует, она перед нами. Жизнь - это вещь, сделанная мной. По ней уже о многом можно догадаться, даже о внутренних состояниях... Наконец, я говорю - СОСТОЯНИЯ, они меня интересуют больше всего. А это уже внутренний чувственный мир.

Вот такая смесь представлений положена в основу. Я уж не говорю об основополагающей вере в "непрерывность" личности. Она опирается все на ту же "внутреннюю убежденность", которая к разуму имеет мало отношения.

Смесь нерассуждающего, интуитивного, чувственного подхода со схемами, попытками систематизировать, навести "строгий порядок"...

5

Посмотрим, что я пишу о себе. Вот кусочки текста, не включенного в книгу из-за своей бесформенности, хаотичности. Но они искренны, я им верю.

..."Мое стремление к самостоятельности опиралось вовсе не на желание сделать что-то свое, хотя и это, конечно, было. Дело гораздо глубже и проще. Я чувствовал страх упасть, потерять равновесие на скользкой поверхности, грохнуться и утратить способность самостоятельно подняться... Сказались, видимо, месяцы неподвижности в детстве. Тогда я не мог примириться ни на минуту, был в отчаянии, все время старался перевернуться на другой бок, преодолевая боль. Я был в постоянном бешенстве от своего бессилия. Я всегда боялся подчиниться чужой воле - из-за страха, слабости или лени... С яростью, решительностью - и поспешностью бросался на разные дела, смело начинал их, не представляя, как закончу... Ставя задачу, мог выбрать средство, разрушавшее конечную цель, не обращал внимания на это, занятый узким делом. Если мне надо было забить гвоздь, чтобы починить табуретку, то я непременно забивал его, даже если от этого разрушалось сидение... Не смотрел по сторонам, боялся отвлечься. Предпочитал встречать трудности "по ходу дела", а не предвидеть их... был уверен, что только так могу их преодолевать. Боялся хаоса, который может наступить, когда бездействуешь - и предпочитал не ждать ясности, а тут же взяться за дело, даже плохо понимая, зачем, потеряв конечную цель... Не допускал сомнений, пока был увлечен... а потом все бросал и забывал ради нового дела... Боялся любых проявлений противоречий, даже мизерных, всегда должен был быть уверен в себе и своих действиях...

От тупости носорога меня отличало то, что я вдруг "прозревал" и с такой же страстью и убежденностью хватался за что-то другое, может, даже противоположное... Я не был беспринципным, защищал свои убеждения, даже рисковал ради них. Просто вдруг, непонятным образом убеждался, что совершенно неправ, а истинно то, что я и в расчет не принимал. И, может, поэтому, боясь, что отрезвление /или прояснение / наступит прежде, чем я что-то успею сделать, гнал лошадей вовсю... "

Это написано искренно, и в общем, все верно. Отчетливое понимание... задним числом. И никаких выводов на будущее! Всегда отмахивался, забывал неудачи, и вперед, вперед...

6

Да, во многом заметна двойственность. Я бросился к "знанию и свету" с пылом и яростью, с какими такие умные и логичные дела не делаются. Задача, поставленная матерью, исполняемая "методами" отца?.. Исчерпав на одном пути свои возможности, истрепав силы, я резко и решительно /подстать матери?/ бросаюсь в совершенно другую сторону - совершаю нерациональные, спонтанные поступки - ухожу из семьи, бросаю ребенка... Потом бегу от науки... Я говорю не о том, ЧТО делал, а КАК это все делалось. Отцовские "замашки", но в сочетании с материнским напором, умением во что бы то ни стало добиться своего?.. То возникала "материнская" задача в "отцовском" исполнении, то наоборот, в действиях побеждало необузданное чувственное начало в сочетании с решительностью и волей. Если одна сторона брала на себя задачу, то вторая круто вмешивалась в методы, и наоборот.

Бывали годы, когда одно начало полностью подавляло другое. Так было в тот "смутный" период, когда я занялся своими личными проблемами, а раньше годами был отрешен от чувственного мира и не считал себя обделенным. Победившее начало обычно полностью устраивало меня. Я не чувствовал никакого насилия над собой, искусственной скованности - увлекался надолго. Потом равновесие нарушалось, вторая "линия", или сила проявляла себя и подминала ту, что до этого момента безраздельно господствовала.

В результате моих метаний между двумя началами, колебания уменьшились, успокоились, я все же достиг какого-то равновесия. Оба моих дела - живопись и проза, разве не новое равновесие двух начал, рационального и интуитивного? Равновесия, которое наиболее соответствует моему состоянию в данный момент. Одно имеет дело со словом, требует ясности, второе - как отдушина, подходящая оболочка для всего, что так бунтовало и в конце концов разрушило мою науку.