Подумав минуту, Сьюзен серьезно ответила:

— Здесь, в глубинке, работа дает большее моральное удовлетворение, чем в городской больнице.

— А как насчет личной жизни?

— У меня есть все, что мне нужно.

— Все?

В вопросе слышалось мягкое возражение, да и во взгляде Лейта читался скрытый намек.

Ошарашенная столь явным сексуальным интересом к своей особе, Сьюзен поспешила перейти на официальный тон:

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, мистер Кэрью?

— Мне нужен доктор Форбс, нахмурился он. — Не скажете, где его найти?

— Я проведу вас к нему, — предложила Сьюзен, чувствуя себя не в своей тарелке оттого, что в присутствии этого мужчины ей ни на секунду не удавалось отвлечься от мысли, что она — женщина. Просто какой-то ужас!

Лейт Кэрью прямо-таки излучал мужественность, что его самого явно нисколько не смущало, похоже, он хорошо знал о производимом им эффекте.

— Благодарю вас. — От его проницательного взгляда Сьюзен еще больше стало не по себе.

«Привык, что женщины готовы все ради него бросить», — с горечью подумала она, чувствуя, как ее заливает новая горячая волна смущения и обиды, и быстро отвернулась.

Но тут раскрылись автоматические двери, и прохладный воздух из вестибюля медицинского центра хлынул ей навстречу. Сьюзен уже успела отчасти пожалеть, что не ограничилась простым ответом на вопрос, где найти Брендана. Но не отказываться же от обычной для нее доброжелательной манеры поведения из-за одного призывного взгляда Лейта Кэрью!

Он и так достаточно страдает, оказавшись в центре внимания со своей личной бедой. И к ним в медицинский центр он приехал вовсе не для того, чтобы очаровывать кого бы то ни было собственной красотой. Тем не менее Сьюзен совершенно отчетливо ощущала неловкость, ведя его по коридору к кабинетам, где размещалась администрация.

Когда она увидела Лейта Кэрью, ее первой реакцией было естественное сострадание. Но почему же потом другое, более личное чувство перекрыло его? Даже сейчас она гораздо острее ощущала жизненную энергию, излучаемую шедшим за ней человеком, нежели ужасное чувство невосполнимой утраты, которое, должно быть, мучило его. В конце концов Сьюзен даже разозлилась на себя.

Излишне резко и громко постучав в кабинет главного врача, Сьюзен, не дожидаясь ответа, с уверенностью, которая никого в медицинском центре не удивила бы, открыла дверь и заглянула внутрь. Брендан оторвался от горы бумаг и приветственно ей улыбнулся.

Эта улыбка всегда дарила ей чувство счастья и защищенности. Перед ней был тот, кого она любила, с кем ее связывали тысячи нитей. Но вопреки всякой логике Сьюзен сейчас больше думала о человеке, что стоял за ее спиной в коридоре, и это странным образом помешало ей ответить на улыбку Брендана.

— Я привела к тебе мистера Лейта Кэрью, — резко сказала она.

Брендан мгновенно принял официальный вид и, стерев с лица улыбку, поднялся навстречу посетителю, после чего Сьюзен осталось лишь распахнуть дверь и пригласить в кабинет человека, сумевшего так глубоко ее взволновать.

— Мистер Кэрью.

Брендан вежливо протянул руку, с сочувствием взглянув на вошедшего.

— Доктор Форбс.

Сьюзен заметила, как двое мужчин оценивающе посмотрели друг на друга. Возраст примерно один и тот же, но Лейт Кэрью был намного выше ростом и мощнее сложен. Его жизненный опыт, опыт светского человека — очевидно, более разнообразный, чем у Брендана, — похоже, позволял ему взять верх в их молчаливом соперничестве.

У Сьюзен невольно сжалось сердце: ей показалось, что этим сравнением она как бы предает Брендана. Агрессивная мужественность Лейта Кэрью никак не умаляла спокойную уверенность Брендана. А кроме того, в человеке главное — душа. В мягких карих глазах Брендана всегда светились доброта и сострадание. Может быть, Брендан не столь красив и не кружит головы всем встречным женщинам, зато он из тех, кто с первого взгляда внушает доверие и уже одним своим видом ободряет страждущих.

Брендан Форбс — прекрасный человек, у него золотое сердце. Как у Закари Ли. А тот, кто по щедрости сердца мог сравниться с ее старшим названым братом, для Сьюзен всегда значил очень много.

— Сьюзен, будь добра, передай в регистратуру, чтобы меня ни с кем не соединяли, пока здесь мистер Кэрью.

Все понятно. Разговор предстоит невеселый, и лучше его не растягивать. Она молча кивнула и уже закрывала за собой дверь, как вдруг услышала:

— Сьюзен…

Лейт Кэрью произнес ее имя, будто смакуя его, пробуя на вкус, перекатывая на языке. У Сьюзен даже мурашки побежали по спине. Она инстинктивно расправила плечи, стараясь не поддаться влиянию этого человека. Из вежливости придется ему ответить. Но это уж точно в последний раз.

Обернувшись, она наткнулась на пристальный взгляд зеленых глаз, словно говоривший: «Я тебя разыщу. Можешь не сомневаться. В более удобное время».

— Спасибо вам, — проговорил Лейт. Сьюзен ухватилась за стандартный ответ:

— Всегда к вашим услугам.

Ничего подобного! И все-таки ей пришлось признать, что он словно связал ее с собой невидимой и непонятной нитью, и эта связь стремительно превращалась во что-то нехорошее, абсолютно неприемлемое.

Она коротко кивнула Брендану и, плотно прикрыв за собой дверь, оставила мужчин заниматься делом.

Скорее всего, речь пойдет о результатах вскрытия, подумала Сьюзен. Каково это слушать родственнику погибших! Слушать, сознавая, что всего этого ужаса можно было бы избежать, представляй Илана и Ганс Берген, по каким местам они собрались путешествовать.

Рекламные проспекты для туристов рисовали австралийскую глубинку последним первозданным уголком земли, не тронутым цивилизацией, существующим как бы вне времени. И хотя все опасности, грозящие смельчакам, рискнувшим отправиться в путь без опытного проводника, подробно описывались в брошюрах, постоянно находились люди, уверенные в том, что они достаточно хорошо подготовлены, чтобы самостоятельно преодолеть любые трудности. И каждый год пустыня принимала новые жертвы.

Илана и Ганс Берген хотели проехать через пустыню по «стреле», дороге, проложенной когда-то бульдозерами геологов и прозванной так за свою абсолютную прямизну. За ее состоянием давно уже никто не следил, и она сделалась труднопроходимой даже для мощного автомобиля. Что заставило Бергенов свернуть с трассы, неизвестно. Может быть, мираж озера. Недаром то место, где их в конце концов нашли, местные жители называют Дюнами Иллюзий.

Восстановить картину трагической развязки нетрудно. Они ехали через высокие заросли кустарников, колючки в конце концов набились в защитную решетку их «лендровера» и от горячего воздуха загорелись.

Объятые паникой Бергены, видимо, попытались потушить огонь и в результате остались почти или даже совсем без воды около сломанного автомобиля. Судьба их была предрешена, ведь в пустыне Гибсона температура воздуха достигает к полудню пятидесяти градусов Цельсия.

Сьюзен передала просьбу Брендана служащей в регистратуре и отправилась к себе в кабинет, где принялась машинально заполнять карточки на те семьи аборигенов, которые осматривала утром. Ничего серьезного выявлено не было, но Сьюзен всегда очень тщательно вела записи. Кто знает, какие сведения понадобятся завтра?

Вот о ее отце не осталось никаких записей, поэтому и не удалось разыскать родных. Ладно, теперь это уже неважно, сказала себе Сьюзен. В конце концов, она выросла в самой замечательной семье на свете. Четырнадцать сирот вырастили ее добрейшие, бесконечно любящие названые родители. Всех их они научили понимать и поддерживать друг друга. Сьюзен гордилась тем, что она из семьи Джеймс.

Родители учили детей тому, что каждый должен обязательно добиться чего-то в жизни. Сьюзен пришлась по сердцу работа медсестры, и Брендан был для нее в этом смысле идеальным партнером. Лейт Кэрью ничего не мог ей дать, а Сьюзен нечего было предложить ему.

Неожиданно вспомнив, как он смотрел на нее, Сьюзен нахмурилась. С чего это вдруг такой человек соизволил проявить к ней интерес? Ее ведь не назовешь красавицей.