Нам потто нужен был для связки с другим эпизодом, снятым накануне. От него требовалось всего лишь посидеть спокойно на ветке, потом дойти до ее конца, больше ничего. Он уже пообедал, и мы рассчитывали управиться со съемками в пять минут.
В подходящем месте мы выбрали подходящую ветку, расставили софиты и камеры (на что ушло немало времени), наконец извлекли из клетки потто и посадили его на дерево. Он тотчас спрятал голову между передними лапками и замер в оборонительной позе. Прошло четверть часа, софиты перегрелись, пришлось их выключить. Потто оставался недвижим. Я недоумевал, почему он вдруг испугался нас, ведь давно уже привык есть из рук! Так или иначе, зверек перетрусил, и нам оставалось только терпеливо ждать с выключенными софитами.
Надо вам сказать, что для меня нет ничего прекраснее ночного тропического леса, а этот лес был особенно хорош. В период дождей овраг, где мы сидели, наверное, заполнялся бурным потоком, но сейчас было сухо, и валуны обросли мхом, по которому ползали и над которым летали сотни горящих изумрудом светлячков. В воздухе бесшумно проплывали призрачные стайки мотыльков, со всех сторон звучало пение цикад и других насекомых – то словно пила жужжит, то кто-то звонит в крохотный колокольчик… Поглощенный созерцанием, я чуть не забыл про потто и Би-Би-Си; вдруг Крис прошептал мне на ухо:
– Кажется, тронулся.
Мы заняли боевые посты, включили свет, потто приподнял голову и снова спрятал ее. Еще четверть часа ожидания, а затем произошли одновременно два события. Потто поднял голову, и в ту же минуту Юарт, поглядев на часы, изрек, должно быть, самую неподходящую к моменту фразу, какая только звучала в Африке после встречи Стенли и Ливингстона.
– Ребята в Бристоле сейчас как раз выходят из пивной, – произнес он проникновенно.
Слова Юарта произвели сильное впечатление на потто. Видно, он был одним из лидеров Общества трезвенников, ибо вместо того, чтобы бежать по ветке в сторону камеры, зверек повернул кругом и задал стрекача. Полчаса ушло на то, чтобы отыскать его среди ветвей. Наконец потто был пойман и водворен на место, после чего безропотно выполнил все, что от него требовалось, и нужный эпизод был снят. В итоге мы потратили больше двух часов на кадры, которые на экране длились от силы тридцать секунд.
Разумеется, мы снимали также будни зверинца – чистку клеток, кормление животных. Правда, называть уход за животными будничным делом неверно. Во все дни недели они всячески стараются озадачить вас и вывести из себя. Например, был у нас очень красивый африканский зимородок. Так вот, мы не могли обеспечить его естественным кормом (маленькими змейками и ящеричками, кузнечиками и саранчой) и давали взамен мелко нарезанное мясо. Что же вы думаете, этот чудак яростно колотил каждый кусочек о палку, «убивая» добычу, прежде чем ее проглотить.
С самого начала я предупреждал Долговязого Джона, что в каждой зоологической экспедиции наступает минута, когда вам кажется, что теперь-то уж вы все знаете. Это опасная минута, ибо, как ни старайся, все знать и предусмотреть невозможно. Стоит вам возомнить о себе, и вы непременно совершите какую-нибудь ошибку. Я однажды вообразил, что все постиг, и тотчас был наказан: меня укусила змея. Это было очень неприятно, зато с тех пор я стал осмотрительнее.
Но вот как-то раз нам принесли очаровательного птенца белошлемных носорогов, у которых все оперение черное, а на голове словно колпак из пушистых белых перьев. Я очень обрадовался, потому что это был наш первый носорог, и прочитал Долговязому Джону целую лекцию об этих птицах и их повадках. Обычно птенцов носорога и тукана легко выкармливать, и я не сомневался, что Томми – так мы его назвали – не причинит нам хлопот. Мы накрошили плодов, посадили Томми на столик для кормления и поднесли к его клюву заманчивый кусок. Никакого впечатления.
– Ничего, со временем привыкнет, – сказал я. – А для начала, пожалуй, придется кормить его насильно.
Мы затолкали ему в горло кусочек плода – он тотчас его отрыгнул. Второй затолкали поглубже – через несколько минут Томми и от него избавился тем же способом.
– Наверно, он еще не освоился, – предположил я. – Пусть посидит в клетке, потом снова попробуем. Мало ли что, может быть, его поймали сразу после того, как мать покормила его, и он просто не успел проголодаться.
И мы вернули Томми в клетку. Часа через два или три опять извлекли и повторили трудоемкую процедуру насильственного кормления. Птенец упорно отрыгивал пищу. Сколько мы в тот день ни предлагали ему плодов, он продолжал их отвергать.
– Честное слово, ничего не понимаю, – сказал я Долговязому Джону. – У большинства юных носорогов после первых же укусов такой аппетит развивается, что потом только поспевай их кормить.
На другое утро Томми выглядел отнюдь не бодро, однако упорно не брал корма, хотя явно был голоден.
– Что за чертовщина! – рассердился я. – Придется справочник полистать. Может быть, ему требуется что-то особенное.
Я-то, невежда, был уверен, что птицы-носороги едят овощи, фрукты, насекомых, словом, чуть ли не все подряд. Но справочник показал, что наш Томми относится к редким видам, питающимся почти одним мясом. И пичкать его фруктами было все равно что потчевать кровавым бифштексом убежденного вегетарианца.
Мы вынули Томми из клетки, посадили его на столик, накрошили мяса, и через полминуты он уписывал, что твой волк. Больше он никогда не бастовал. Так Томми преподал мне урок; надо думать, и Долговязому Джону тоже…
Одно дело – уход за животными в зоопарке с хорошо налаженным хозяйством, где всегда есть чем кормить и кому лечить, и совсем другое – когда вы обитаете у черта на куличках, животные сидят в тесных деревянных ящиках, и всем, от ветеринарии до ремонта, надо заниматься самому. К тому же звери, смирившись с заточением, тотчас начинают развлекать вас эксцентрическими выходками. И что за причуды! Скажем, сегодня они выказывают такую страсть к апельсинам, что вы немедленно закупаете для них целую гору. Но предложите им апельсин завтра – они посмотрят на вас со смертельной обидой, подавай им земляные орехи. А если вы не будете ублажать их, как престарелая леди ублажает свою болонку, они загрустят и захиреют.
Достаточно назвать панголина.
Я очень обрадовался, когда его принесли, потому что в прежних экспедициях в Западную Африку мне никак не удавалось подобрать ключик к этим странным животным, смахивающим на ожившую сосновую шишку с хвостом. Не удавалось потому, что главная пища панголинов – маленькие свирепые древесные муравьи. Обдумывая в Англии вопрос о диете панголинов, я заключил, что в смеси из сырых яиц, молока и фарша, которую мы им предлагали, не хватало одного ингредиента, а именно муравьиной кислоты. Чтобы проверить свою догадку, я на сей раз взял с собой пузырек с муравьиной кислотой и сам ежедневно готовил корм для нашего панголина. При этом я пытался представить себе, как описал бы мой рецепт телевизионный кулинар:
«Дорогие зрители, возьмите две столовые ложки сухого молока, хорошенько размешайте в четверти пинты воды, затем в полученную густую смесь вбейте одно сырое яйцо. Насыпьте туда же горсть мелко нарубленного сырого мяса, осторожно все взболтайте и наконец добавьте в виде приправы щепотку рубленого муравейника и каплю муравьиной кислоты. Сразу же подавайте на стол. Это блюдо произведет отменное впечатление на ваших гостей, и вам обеспечена слава лучшего в сезоне устроителя панголиновых вечеринок».
Да, интересно было бы составить кулинарную книгу для звероловов, этакий «Гастрономический Лярусс» с рекомендациями, как лучше всего приготовить личинок, червей и тому подобное.