- Кого это нас? - перебила Лиза.
- Трое было. Я, Сыч и один новенький, только поступил к нам. Я его тогда даже в лицо не успел рассмотреть как следует. Здоровый, два метра росту. Журавлев фамилия, а звать, как и меля. Они потом, до следствия, ко мне домой пришли. Уговаривали вину взять на себя, а иначе, мол, групповую всем нам пришьют, лет на пять посадят. А так - не больше двух дадут. Пораскинул я мозгами и согласился, все-таки в их совете было что-то правильное, как мне казалось. Не их, а меня кто-то видел, когда через забор с бутылью лез. Да и что мне было делать? Ты бы что выбрала - два или пять сидеть?
Лиза вздрогнула.
- А я, - продолжал Трубиков, - теперь бы на пять согласился. Все равно бы не дали. Это я уж потом сообразил, да поздно было.
- Почему б не дали?
- А потому, что продали они меня, Сыч и тот подлюга. На другой день, после того, как побывали они у меня, милиция с обыском пришла. Знаешь, что у меня нашли? Костюм лаборантки! Джерсовый, английский...
Она у нас модница. По три раза в день переодевалась. Ну и держала в шкафу дополнительный гардероб. Соображаешь?
- Подбросили, - со страхом выдохнула Лиза.
- Затем и приходили.
- А костюм?
- Не брал я его и не видел, клянусь. - Он стукнул кулаком в тощую грудь. - Не веришь?! - вдруг заорал, вскакивая.
Лиза тоже встала, вопросительно посмотрела на дверь.
- Верю, верю, Коля, сядь... - И тихо добавила: - Не такой ты...
Он налил себе еще полстакана, сел, жадно выпил, номолчал, успокоился.
- Уже там, - он сложил клеткой четыре пальца, - я вспомнил: пока мы с Сычом лазили в потемках по лаборатории, тот верзила, Журавлев, что-то в шкафу искал, еще спичку зажег, да мы на него зашипели. А какой может быть в одежном шкафу спирт? Это я потом догадался.
А когда на следствии Федорчук спрашивал - не раскололся. Допытывался он, как нес домой костюм. Я отвечал, что не помню. И правда, спирту мы тогда хватанудх по лошадиной дозе. Ну и все. Спасибо, хоть характеристику из цеха прислали хорошую. Давно, мол, работает Трубиков и... золотые руки. В общем, хвалили. А те так и остались чистенькими.
- Сволочи какие, - посочувствовала Лиза.
- Я бы им, шкурам, простил, если бы хоть раз приехали, передачу привезли, поддержали бы добрым словом, как обещали. Нинка с пацаном ездила...
- А сейчас-то встречаешь их?
- Сыча вижу на рынке чуть ли не каждый день.
Грузчиком работает в овощном отделе. Колхозникам "помогает": кого обманет, у кого украдет. С ним у меня вроде все в норме. Пили уж не раз и не два. Помалкивает насчет костюма, будто и знать не знает. А тому, если встречу, глотку перегрызу.
Трубиков снова закурил, отчужденно уставился на дверь.
- Ты закусывай, Николай Андреевич. Вот шпротики свежие открой, с булочкой... Не умеешь ты пить совсем, - заключила она, глядя в осоловевшие глаза гостя.
В ответ Трубиков иронически ухмыльнулся: это он-то не умеет пить! Знала бы ты, милочка, как он пил когдато, не говорила бы. Теперь хандра напала. Всё неприятности одни...
Но слова буфетчицы понравились ему, было в них чтото человеческое.
- Добрая ты, Лизавета... Жалостливая, - признал ои. - Наверное, потому и рассказал тебе все как на духу.
Смотри, рот на замке держи.
Она пододвинулась к нему поближе, положила на плечо мягкую, теплую руку:
- Не бойся, никому не открою.
Трубиков повернул к ней лицо и в упор встретился с ее ожидающим взглядом. Было в глазах Лизы что-то такое, что заставило его отстраниться. Осторожно освобождая ноги из-под шаткого столика, он встал, потоптался у стенки.
- Не пойму я никак...
- Чего не поймешь, Николай Андреич? - с готовностью переспросила буфетчица, приподнимаясь.
- Чем угодил я тебе?
- Мы б с тобой поладили, - начала Лиза уклончиво. - Да что с тебя возьмешь, если ты даже мою просьбу забыл.
Он легко обернулся:
- Просьбу? Твою?
- Да, мою. Ну-ка вспомни, что вчера обещал?
- Кофта тебе нужна, что ли?
- Больше пока ничего. Белая, бельгийская, самая модная.
- Постой, постой, - поднял указательный палеп Трубиков. - Ты ведь сама сказала, что разговор был вчера.
Время-то сколько прошло? У меня еще хмель не выветрился... Раз обещал, значит, все будет в порядке.
Трубиков сощурил левый глаз, прикидывая что-то в уме:
- Да хоть сегодня могу устроить. Это не вопрос. - Взял с полки кепку, отряхнул. - Сейчас сбегаю, тут недалеко.
Он натянул на лоб кепку, помедлил... Потом рывком вытащил правую руку из кармана.
- Возьми. За это дело, - кивком головы указал на импровизированный стол и протянул буфетчице мятую трехрублевку.
- Ты что это? Спрячь сейчас же, а то обижусь. Ну!
- Бери, не ломайся.
Она внимательно посмотрела на Трубикова, сказала в оправдание:
- Я думала, обмываем кофточку авансом.
- Потом, потом, Лиза. Да, кофта стоит сорок два рубля.
- Да я тебе пятьдесят отдам. В деньгах я не стеснена, хоть и без мужика живу.
- Меня это не интересует, - сухо ответил Трубиков. - Сказано - сорок два, и не больше. Я без навару работаю, тем более для тебя, одинокой женщины.
3
В устоявшейся тишине лестничного проема гулко хлопнула дверь, и на площадку вышел Трубиков. Постоял у перил, зачем-то расстегнул и снова застегнул две чудом державшиеся пуговицы плаща, потер рукавом засохший на поле подтек от пива. Затем перегнулся через перила, посмотрел вниз и прислушался. На лестнице по-прежнему стояла тишина. Тогда ,ои пошел.
Вдруг по ступенькам дробно застучали чьи-то каблуки.
Он остановился, улавливая в звуке шагов что-то анакэмое. Потом мягко, по-кошачьи, спустился на, площадку, стал правым боком к стене и застыл в ожидании.
Снизу поднималась запыхавшаяся Нина. Неожиданно увидела мужа, остановилась, разглядывая его и одновременно поправляя выбившиеся из-под платка волосы.
- А-а, ты? Только еще идешь в милицию?
- Я так и подумал, что встречу тебя по дороге, - начал фальшиво Трубиков, прижимаясь к стене. - Выдала б мне еще рублишко, на всякий случай.
Он перевел дух, надеясь, что все пройдет благополучно: жена полезла в сумку, незлобно ворча: "На твои всякие случаи моих пяти зарплат не хватит..." Она проворно шарила руками, ища кошелек, раз-другой посмотрела на затихшего мужа. Вдруг поставила сумку на пол и разогнулась.
- А ну пойди сюда, чего в угол прячешься? Ну, кому говорят! - строго прикрикнула, как на мальчишку.
Он молча , попятился. Сузившиеся глаза Нины неотрывно следили за подозрительным пузырем, что вздулся у него под плащом.
- Да я... - заюлил Трубиков, пытаясь поплотнев прижать плащ в том месте, где он оттопырился.
Нина не дала ему, договорить. Резким движением ухватила мужа за лацкан плаща, легко притянула к себе почти вплотную и быстро сунула руку за пазуху.
- Подлец! - закричала исступленно, вытаскивая из-под плаща неумело свернутую белую кофточку. - Последние тряпки из дома тащишь!
На площадке повыше их со скрипом отворилась дверь.
Из квартиры выскочила грязная собачонка и понеслась вниз. Вслед за нею из-за двери показался длинный старушечий нос и нечесаная голова соседки Софьи Борисовны. В доме ее звали часовым. Мигом оценив ситуацию, Софья Борисовна закричала:
- Ты что ж, пропойца, на родную жену кулаки поднимаешь? Ах, негодяй! Ах, мерзавец! Подумать только, ирод проклятый, - драться начал, причитала старуха.
- Ниночка, - радостно кудахтала Софья Борисовна, порываясь закрыть дверь и сойти вниз. - Сейчас я мигом участкового приглашу. Сдадим хулигана в милицию, я дело с концом. Там на него живо управу найдут.
Воинственное настроение хозяйки передалось и собачонке. Она металась по площадке, осатанело лаяла и подбиралась к Трубикову, норовя схватить зубами за полу плаща. Трубиков изловчился я пнул ее ногой. Раздался дикий визг.
Жена Трубикова, закрыв лицо отобранной кофточкой, направилась вверх по лестнице, сожалея, что все получилось так нелепо. Старушка вспомнила, что она совсем легко одета, и попыталась вернуться в квартиру. Но замок защелкнулся. Собачка не покидала Трубикова и продолжала метаться вокруг него.