Э.А.Мурена

Кот

Как долго он просидел взаперти?

Туманное майское утро, с которого все началось, теперь казалось ему столь же призрачным, как день его рождения событие совершенно непостижимое, несмотря на свою очевидность. Он решился на это, узнав, что другой имеет над ней тайную власть.

Себе он сказал, что поступает так, быть может, ради нее, тем самым избавляя от унизительного и бессмысленного выбора. Но в глубине души знал, что следует пути, избранному много раньше. В то утро между ними все было кончено. Когда он вышел из чужого дома, ветер разогнал туман, и, подняв глаза в слепящую высь, он увидел черное облако, похожее на огромного паука, бегущего по снежному полю. И навсегда запомнил: с той минуты кот его соперника, чьей преданностью гордился хозяин, стал с безразличным видом следовать за ним, не отставая ни на шаг и терпеливо снося все попытки прогнать его прочь.

Он отыскал не слишком грязный и не слишком неудобный пансион тогда еще он придавал значения подобным вещам. Кот был крупным, мускулистым, серым с грязно-белыми пятнами. Он походил на древнее, одряхлевшее божество, у которого еще достанет сил напакостить людям. И люди не жаловали кота покосились на него брезгливо, с опаской и вышвырнули вон с позволения невольного хозяина. На следующий день новый постоялец вновь обнаружил кота у себя в комнате. Тот возлежал на кресле. Чуть приподняв голову, кот взглянул на него и снова погрузился в сон. Его опять выкинули, но он неизвестно как пробрался в дом, в ту же комнату. Кот одержал победу, ибо с тех пор хозяйка пансиона и прислуга оставили его в покое.

Можно ли поверить в то, что коту удалось подчинить себе человека, изменить его жизнь?

Поначалу постоялец часто выходил. Он не мог подолгу находиться в убогой комнатушке с крикливыми полосатыми обоями, потертой мебелью, которая при ближайшем рассмотрении оказалась удивительно уродливой, и тусклой лампой, с грехом пополам освещавшей половину комнаты. Он уходил, бродил по улицам в надежде обрести утраченный покой и возвращался еще более подавленным. Кот не выходил никогда. Однажды вечером, когда постоялец, вернувшись с прогулки, дожидался в дверях, чтобы горничная закончила уборку, он убедился, что кот и тогда не покидает своего убежища: по мере того, как женщина с веником и тряпкой перемещалась по комнате, кот переходил с одного места на другое, пока не устроился там, где все уже было прибрано. Иногда кот допускал просчеты, но горничная тихонько шикала на него без злобы, просто предупреждая, и кот отпрыгивал в сторону. Почему он отказывался выходить: из страха или инстинктивного стремления к удобству? Как бы то ни было, человек решил уподобиться коту, хотя бы для того, чтобы обрести некую мудрость в том, что у животного вызывалось страхом или ленью.

Он разработал план: сперва отказаться от утренних, а затем и от вечерних прогулок и, преодолев несколько приступов глухого отчаяния, сумел осуществить задуманное. Он читал книжонку в черном переплете, которую принес с собой в кармане, и часами бродил по комнате в ожидании ночного выхода. Кот почти не глядел в его сторону, казалось, он довольствуется тем, что ест, спит и вылизывается быстрым языком. Однажды холодным вечером человек не захотел одеваться и вообще не вышел на улицу. И мгновенно уснул. С того дня все затруднения исчезли, словно он взобрался на вершину, с которой оставалось только спуститься вниз. Его дверь открывалась только для того, чтобы внесли еду, а рот чтобы принимать пищу. Он оброс бородой и наконец отказался от прогулок по комнате.

Лежа по обыкновению в постели, сильно располнев, он погружался в неведомое прежде состояние полнейшего блаженства.

Взгляд его был неизменно прикован к гипсовым розеткам, украшавшим низкий потолок, но сам он их не замечал, ибо его потребность в зрелищах с избытком удовлетворялась ежедневным десятиминутным созерцанием обложки. Похоже, у него проснулись новые способности: желтоватые отблески лампы на черном глянце рождали столь причудливые тени, столь тонкие оттенки, что одного этого реального предмета хватало, чтобы, пресытясь, погрузиться в нечто вроде гипнотического сна. Обоняние также обострилось, ибо легчайшие запахи, взвиваясь и обволакивая тело, заставляли грезить о бескрайних фиолетовых лесах, о шуме морского прибоя. Его стали посещать чарующие видения: свет день и ночь горевшей лампы тускнел, и появлялись женщины в длинных покрывалах с алыми или бледно-зелеными лицами, небесно-голубые кони...

Кот между тем невозмутимо возлежал в кресле.

Однажды за дверью послышались женские голоса. Как он ни силился, слов ему не удалось разобрать, но смысл и без того был ясен. Словно ему воткнули кол в огромное дряблое брюхо.

Это ощущение, хотя и нестерпимо острое, было таким далеким, что он понял: пройдет еще много часов, прежде чем он сумеет отозваться. Ибо один из голосов принадлежал хозяйке пансиона, а другой ей, которая наконец его нашла.

Он уселся в постели. Попытался сделать хоть что-нибудь и не смог.

Он поглядел на кота. Тот, приподнявшись, тоже смотрел на дверь, но оставался совершенно невозмутимым. И человек еще острее ощутил свое бессилие.

Его била дрожь, а голоса за дверью все не смолкали. Вдруг он ощутил невероятное напряжение, казалось, изчезни оно, и он рассыплется на части, разлетится в прах.

Тогда он разинул рот, застыл на миг, не понимая, для чего он это сделал, и наконец из его груди вырвался кошачий вопль, пронзительный и отчаянный.