В статье подробно освещен каждый этап оборонительных боев за Харьков. Особенно мощный контрудар был нанесен врагу корпусом генерала П. А Белова под Штеповкой. Кстати отмечу, что генерал Белов был у нас на примете с первых же дней войны. С ним встретился Денисов еще в июне на Пруте, а затем под Харьковом. У него побывал Марк Вистинецкий под Москвой в дни битвы за столицу и напечатал очерк "В корпусе Белова". Был у него под Калугой Алексей Толстой, когда собирал материалы для своих "Рассказов Ивана Сударева". Заезжали к нему и наши фоторепортеры, и не раз снимки прославленного генерала и воинов корпуса, а затем и его армии появлялись на страницах "Красной звезды". И сегодня мы были рады отметить его доблесть в тяжелых боях за Харьков.

Именно в результате стойкости и активной обороны наших воинов противник, несмотря на свое численное превосходство в технике и живой силе, смог продвигаться на харьковском направлении на 1-2 километра в сутки. А тем временем шла эвакуация города. Полностью были эвакуированы тракторный и турбогенераторный заводы, завод "Серп и молот"... И об этом рассказал автор статьи.

Словом, не повторилась здесь ни вяземская, ни киевская трагедии: наши армии, оборонявшие Харьков до последней возможности, избежали окружения. И хотя тяжки были потери, они не подорвали у войск веры в свои силы.

Несколько необычно представлены в этом номере писатели. Перед нами убедительное свидетельство, что никто из писателей, работавших тогда в "Красной звезде", не чурался повседневной газетной работы.

30 октября в газете опубликован небольшой, строк на пятьдесят, репортаж Симонова с Северного фронта о морском десанте. Славин прислал почти такого же размера заметку о семейной переписке немецких солдат и офицеров: письма, изъятые у них после гибели, убеждают, что не только на фронте, но и в глубоком немецком тылу утрачены надежды на захват Ленинграда. Александр Корнейчук в краткой заметке с Юго-Западного фронта сообщает о кровавой провокации фашистских воздушных пиратов. Намалевав на плоскостях своих самолетов красные звезды, они расстреляли с бреющего полета мирных жителей села Красная Слобода и нескольких других населенных пунктов, а затем разбрасывали листовки, в которых утверждалось, будто это злодеяние совершено советскими летчиками...

Да, такого рода репортаж - будничная работа журналиста. Но и писатели порой присылали краткие сообщения, информацию, хотя редакция старалась не загружать их текущей информацией. Справедливо сказал уже после войны Николай Тихонов о стиле работы "Красной звезды": там понимали, "что писатель в газете не только корреспондент, но и рассказчик...". И если писатели обращались к этому жанру журналистики, то потому, что считали для себя невозможным обойти те или иные события или факты, попавшие в их поле зрения. В этом также проявлялась их забота о своей "Звездочке"...

Ноябрь

2 ноября

Ушел очень трудный для нас октябрь. Немецкие войска за этот месяц продвинулись на 230-250 километров. К концу октября фронт вытянулся здесь по линии: Волоколамск - Дорохово - Наро-Фоминск - Тула - Алексин. Красная Армия понесла большие потери в людях и технике. Однако героизм, стойкость, активные действия наших войск сорвали гитлеровский план захвата Москвы в середине октября. Силы фашистских войск истощились, его ударные группировки были обескровлены, растянуты и потеряли наступательную мощь. Враг был остановлен.

Иные пошли сообщения Совинформбюро. Исчезла в них зловещая формулировка: "особенно ожесточенные бои". Ее сменила более спокойная просто "бои с противником". В репортаже наших корреспондентов с Западного фронта сказано несколько больше, чем в сводке:

"Вчера противник значительно снизил свою активность на всем фронте. Упорное сопротивление частей Красной Армии на подступах к Москве и тяжелые условия, создавшиеся в связи с наступившей осенней непогодой, измотали германо-фашистские войска".

Однако в Ставке я узнал, что враг подбрасывает на московское направление свежие дивизии и крупные резервы боевой техники, создает здесь новые ударные группировки, готовится к новому наступлению. Какие силы он подтянул? Сколько? Где именно последуют новые удары врага? Все это мы узнаем позже. А пока ясно для нас одно: угроза Москве не снята. Об этом и надо было сказать нашему читателю. В общей форме об этом говорилось на страницах газеты в репортаже с Западного фронта. Теперь необходимо объяснить задачи, вставшие перед защитниками столицы. Лучше всех это смог бы сделать, считал я, командующий Западным фронтом генерал Г. К. Жуков. Я решил съездить к нему в Перхушково.

Выехал спозаранку, сразу же как только подписал к печати очередной номер газеты, не дождавшись даже сигнального экземпляра. Еду по Можайскому шоссе и в пути вспоминаю наивные опасения, терзавшие меня в первые дни войны: как бы должность ответственного редактора "Красной звезды" не помешала бывать в войсках, видеть войну своими глазами, без чего невозможно хорошо делать военную газету. Мог ли я предположить, что для поездки в штаб фронта мне потребуется меньше часа, а в дивизии первого эшелона - часа полтора? По иронии судьбы "Красная звезда" оказалась гораздо ближе к фронту, чем фронтовая газета "Красноармейская правда". Редакция и типография фронтовой газеты располагались в нескольких десятках километров восточнее Москвы, на железнодорожной станции Обираловка. Той самой, где кинулась под колеса поезда Анна Каренина...

Остались позади московские заставы, Кунцево. У села Перхушково, при повороте с Можайского шоссе на Власиху - бывшую помещичью усадьбу, где, собственно, и размещался штаб фронта, пришлось объехать несколько глубоких воронок от авиабомб. Их еще не успели засыпать - значит, с момента бомбежки прошло не так уж много времени. Но неказистые кирпичные и деревянные домики, занятые штабом фронта, хорошо замаскированы в лесу, фашистские бомбардировщики не обнаружили их.

Я заблаговременно поручил Хирену собрать материал для интервью с Жуковым. Он, как всегда, выполнил задание на совесть - накопил десятки интереснейших фактов и поджидал меня у начальника политуправления фронта дивизионного комиссара Д. А. Лестева. Вместе мы пошли в старинный барский дом, где работал Жуков. Георгия Константиновича застали в просторной комнате с высоким потолком. Он, видимо, только что оторвался от дел и собирался отдохнуть - сняв китель, прохаживался по комнате. Вслед за нами ввалилась могучая фигура Владимира Ставского, специального корреспондента "Правды".

Жуков встретил нас - всех троих - доброй улыбкой. Пригласил:

- Рассаживайтесь, халхингольцы!..

Многие из тех, кто пишет о Жукове, почему-то очень напирают на крутость жуковского характера. А ведь его отличали и иные примечательные черты, прежде всего - доброе расположение к людям, прошедшим вместе с ним через горнило войны. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что особую симпатию он питал к побратимам по Халхин-Голу, где ему впервые довелось самостоятельно руководить большой боевой операцией.

На этот раз тоже, конечно, не обошлось без воспоминаний о тех далеких уже днях, но вскоре мы приступили к делу. Хирен раскрыл блокнот и стал читать свои записи, которые, мы полагали, должны послужить фактической основой для статьи командующего фронтом или интервью с ним. Жуков внимательно слушал, продолжая шагать по комнате. Ставский иногда прерывал Хирена нетерпеливыми репликами. Наконец Хирен выложил все, чем располагал, и умолк. Теперь мы стали слушать Жукова. Он очень обстоятельно говорил о положении на фронте, ближайших перспективах, значении боев за Москву. Хирен сумел записать его высказывания почти стенографически. Я знал эту способность Хирена и с уверенностью обратился к Жукову:

- Георгий Константинович, все, что вы сказали, записано слово в слово. Может быть, все-таки превратим эти записи в статью или интервью?

- Нет, - решительно возразил он. - Придумайте что-нибудь другое... Что за этим стояло, я уже рассказывал. Для меня было ясно, что уговаривать его бесполезно. Мы попрощались с Георгием Константиновичем и вернулись в Москву.