- А ларчик-то, оказывается, просто открывается, - рассмеялся Алексей Николаевич. И стал открывать и закрывать портсигар.

Вечером Толстой опять был у меня. Делясь впечатлениями о поездке, все повторял:

- Какие люди!.. Какие люди!..

- А как насчет статьи о таране? - перевел я разговор на деловую почву.

- Статью напишу. Киселев много интересного рассказал, но его случай не классический. Есть у меня еще рассказ другого летчика, Катрича. Он тоже срезал бомбардировщик противника и свой самолет сохранил. Я и о нем напишу. Постараюсь как можно скорее - дня через два-три.

А на второй день положил мне на стол страничек восемь текста с готовым заголовком - "Таран"...

Различные передовицы печатались в "Красной звезде" в военное время: и общеполитические, и сугубо военные, и даже на такие узкие, чисто тактического характера темы: "Ни шагу без разведки", "Оборона населенного пункта" и т. п. Но ни разу не было, чтобы передовая посвящалась одному какому-то человеку. Первая такая передовица появилась 19 августа. Называется она: "Герой Советского Союза заместитель политрука Мери".

В районе станции Дно располагался штаб 22-го стрелкового корпуса. К штабу прорвались фашисты и наткнулись здесь на радиороту 415-го отдельного батальона связи. В роте в тот миг старшим и по званию, и по должности оказался заместитель политрука Арнольд Мери. Он и взял на себя командование. Фашисты пошли в атаку при поддержке минометного огня. Осколком мины ранило Мери, но он продолжал руководить боем и сам вел пулеметный огонь. Пал в бою второй номер его расчета. Замполитрука стал управляться с пулеметом один. Его еще раз ранило. Обливаясь кровью, он не сбавил огня, не оставил свою роту. С поля боя Мери увели после третьего ранения, когда подоспела уже подмога. Немцы были отброшены, штаб корпуса спасен.

Я не сразу вспомнил, кто писал передовицу о Мери. Но, перечитав ее через много лет, определил автора безошибочно. У каждого из наших литературных секретарей, которые писали передовицы, были свой стиль, свой язык. У Морана, как уже отмечалось выше, преобладало эмоциональное начало. У Кривицкого - яркопублицистическое. У Вистинецкого передовые были посуше, отличались деловитостью. Передовица о Мери принадлежала его перу.

У нас сложилась определенная система работы над передовицами. Предварительно редактор обсуждал с автором содержание будущей статьи, основную ее направленность. Затем автор разрабатывал тему в деталях, формулировал уже обговоренные мысли, дополняя и углубляя их. Потом начиналось редактирование подготовленного текста. На этом этапе бывало по-разному. В одних случаях если и возникали какие-то заминки, то ненадолго. В других - вносились в текст существенные поправки. А порой приходилось и переписывать статью заново или почти заново, конечно, работали, обычно, вместе с автором, "артельным способом", как подшучивали редакционные острословы.

Наша тогдашняя работа над передовыми нашла свое отражение даже на страницах воспоминаний сотрудников "Красной звезды" военного времени.

"...Я писал очередную статью в номер, - рассказывает Александр Кривицкий. - Закончил ее поздно ночью. Поставил точку и, вернувшись к первой страничке, написал заглавие "Не Москва ль за нами...". Редактор, дивизионный комиссар Ортенберг-Вадимов, уже несколько раз нетерпеливо звонил, и я направился к нему. Коридоры редакции были странно пустынны.

Редактор хмурился, но прочитал передовую так быстро, что я не успел даже переступить с ноги на ногу. Мне всегда казалось, что он не читает рукописи, а перелистывает их. Но это не так. Мы долго правили передовую по "адской" системе - читая ее вслух. На заголовке редактор долго не задерживался. Он зачеркнул его и написал: "Во что бы то ни стало!" Это сказано куда лучше, чем раньше, - точно, энергично. Речь шла о необходимости во что бы то ни стало выстоять, выиграть время, задержать наступление немцев в Подмосковье".

Иногда авторами передовиц были писатели. Чаще других - Петр Павленко. А вот Эренбурга привлечь не удалось. Единственная такая попытка не увенчалась успехом. Было это, помнится, осенью сорок первого года, когда почти все работники редакции выехали на фронт. Получилось так, что некому было написать передовую в очередной номер газеты. Попросил я сделать это Илью Григорьевича. Он согласился безоговорочно и через час принес статью. А о том, что произошло дальше, рассказал сам писатель в своих мемуарах.

Редактор прочитал его передовую, рассмеялся и сказал:

- Илья Григорьевич! Передовая - статья редакционная, безымянная. А всякий, кто прочитает вашу передовую, сразу же скажет: это ведь Эренбург писал!

Словом, как свидетельствует Эренбург, редактор поставил под статьей его имя и фамилию и сказал, чтобы ее переместили на третью полосу.

Больше Илье Григорьевичу писать передовые не поручалось...

Что касается стиля и содержания наших передовиц, то я должен высказать некоторые свои замечания. Естественным было наше стремление, чтобы передовицы отражали мнение высшего военного руководства, чьим органом и являлась "Красная звезда". В войсках, считали мы, их и должны воспринимать не как взгляд, суждение кого-либо из сотрудников редакции, а как точку зрения именно руководства армии - Ставки, наркома обороны...

Не хочу преувеличивать, но не погрешу против истины, если скажу, что передовые "Красной звезды" действительно читались в действующей армии и в тылу. Объяснялось это, кроме всего, и тем, что в них освещалось положение на фронтах, что далеко не всегда читатель мог найти в других материалах. Газета не уклонялась от самых злободневных, самых острых вопросов, созревавших в огне боев и требовавших откровенного ответа. Их прежде всего и давали передовицы.

Такой была передовая, посвященная подвигу Мери. До беседы с Вистинецким я побывал в Генштабе, узнал, что наши войска оставили Кривой Рог, Никополь, Кингисепп. Хорошо известно, что на любой войне города и села оставляются по-разному. Одни по приказу. Другие под давлением превосходящих сил противника. А случалось, что иная часть, иное подразделение отступали и вопреки приказу. В те дни сказать правду о существовании трусов и предателей было гораздо труднее, чем умолчать о них. Но уходить от этой горькой правды было нельзя. О том и состоялся у меня обстоятельный разговор с Вистинецким, прежде чем он засел за передовую. И в конечном счете в полный голос сказали то, что обязаны были сказать: о доблести и трусости, о стойкости и панике, о мужестве и шкурничестве. Подвиг Мери был поставлен в пример всем. Так должен вести себя каждый воин в критические минуты.

Между прочим, эта передовая - еще одно доказательство того, что не всегда газетный номер живет только один день. О ней я вспомнил спустя почти четверть века, когда я готовил для Политиздата сборник очерков "Во имя Родины" - о национальных героях всех республик нашей страны. Переговорил я тогда с секретарем ЦК партии Эстонии, рассказал о замысле книги, спросил о Мери. Ответ последовал незамедлительный: подвиг Мери хорошо известен в республике, этот человек - гордость Эстонии, он вполне достоин представлять ее в будущей книге.

Тогда же я узнал о последующей судьбе Арнольда Мери: войну он закончил помощником начальника политотдела корпуса по комсомольской работе, после войны был избран секретарем ЦК комсомола Эстонии, затем его выдвинули на пост заместителя министра просвещения республики. Продолжает трудиться и теперь, он председатель Эстонского общества дружбы и культурных связей с зарубежными странами.

В книге упоминается та передовая. Так продолжалась ее жизнь и после войны...

Обычно стенографистка, принимавшая по телефону сообщения наших корреспондентов, относила расшифрованную стенограмму батальонному комиссару Анохину - начальнику корсети. Но на этот раз субординация была нарушена. Минуя все промежуточные должностные ступени, стенографистка примчалась прямо ко мне.