ИСТИНА
МОЛЧАЛИВАЯ ТАЙНА
В мире существует лишь один Мистический Учитель. Он абсолютен, анонимен и дан нам как постоянное отсутствие. Ведь он подобен Дао, фактически он и есть Дао, значит, и заметить его нельзя, можно лишь слиться, соединиться с ним. Естественно, что это единение нельзя понимать физически или как имитацию этого Великого Учителя - ведь он пустотен и поэтому не только не поддается имитации, но даже и невообразим в нашем сознании.
Он дан нам как тип переживания, как особое миропонимание. Это не объяснишь и не расскажешь.
Наступает молчаливое, невыразимое восприятие истины. Ушу превращается во внешний символ этого внутреннего восприятия. Каждый ученик, каждый последователь бесконечно стремится воплотить в себе образ Мистического Учителя, пролонгированного в Вечность.
Здесь и ответ на то, почему столь большое значение китайцы придавали самым малейшим тонкостям биографии известных мудрецов, хотя многие из них были явно полулегендарными личностями, например, знаменитый Бодхидхарма. Ведь перед нами на самом деле не биография Бодхидхармы или легендарного основателя тайцзицюань Чжан Саньфэна, а всего лишь иллюстрация к образу Мистического Учителя, его видимое воплощение. Мастера, передавая духовные импульсы из поколения в поколение, заставляют этого Учителя вновь и вновь возвращаться в мир, в бесконечном потоке духа переживают его просветленное состояние сознания.
Этот мотив "вечного возвращения" тесно связан с пониманием "истинной традиции" ушу. В новое и новейшее время в среде тайных обществ и религиозных сект присутствие этого духовного импульса стало ощущаться особенно ярко. Именно в китайских тайных обществах, многие из которых представляли собой гигантские сообщетва бойцов ушу, окончательно воплотилась идея о вечном преемствовании Дао, идущая от древних даосов, чань-буддистов и первых учителей ушу.
Перед нами реальное воплощение того полускрытого чувства, которое появляется в момент проникновения во внутренние потоки мира, в невидимую реальность Дао. Это не просто игра сознания, попытка смистифицировать экзальтированных поклонников, но вполне реальное, хотя и незаметное для стороннего наблюдателя приобщение к неумирающему духу, определяющему существование видимого мира.
Именно эта "истинная традиция", этот духовный импульс и составляют суть традиции в ушу. Не приемы, не способы тренировки, не ритуалы, а некое внутреннее духовное состояние, переживание, особое видение мира как самого себя, непрекращающееся ощущение принадлежности себя к древу совершенномудрых Учителей. Все остальное - приемы, комплексы - является либо внешним оформлением этого внутреннего духовного импульса, либо, подобно психомедитативной тренировке, методом проникновения в собственные континуальные потоки сознания.
Умение воспринять традицию зависит во многом от способностей самого ученика, и нередко у талантливого Учителя могли быть бесталанные ученики. Впрочем, это случалось редко - истинный мастер просто не имеет возможности тратить время на тех, кто априорно не способен понести школу дальше. Великий мастер тайцзицюань Ян Баньхоу годами искал себе учеников и при этом прогонял десятки поклонников со своего двора, утверждая, что никто из них не способен понять и сотую долю учения, которое заключает в себе его стиль.
Кажется странным - разве можно заранее сказать, из какого ученика вырастет настоящий мастер, а кто на всю жизнь останется лишь старательным имитатором? Но именно тем и отличается мастер ушу, что безошибочно понимает суть человека, который "пришел к его стопам". Остальное - дело времени. Ушу не просто учит человека быть терпеливым, спокойным и духовно сильным, но еще и требует немалого времени для того, чтобы эти качества помогли открыться в учении самым глубинным слоям его сознания.
Сколько лет надо для этого? Послушаем, как отвечает на этот вопрос мастер тайцзицюань Ян Чэнфу: "Один человек захотел узнать, сколько потребуется времени, чтобы овладеть тайцзицюань. Я сказал ему: "Мой друг, когда дело касается боевых искусств, о них нельзя рассуждать в понятиях времени. Учитель может использовать одни и те же методы для передачи своего знания, но способности каждого ученика - разные. Некоторые обучаются за год-два, некоторые достигают мастерства за три-пять месяцев. А есть и такие, которым не удается ничего постичь и после десяти-двадцати лет тренировок. Достижение в этом искусстве заключается не в обретении физической мощи или времени обучения, не исключительно в индивидуальных умственных способностях. Я уже изучаю это искусство в течение пятидесяти лет, но часто ощущаю потребность обратиться к учителю".
Удивительная способность китайского учителя: он считает себя вечным учеником и его обучение никогда не превращается. Он постоянно ощущает себя в потоке трансформаций и самосовершенствования, никогда не равен самому себе и стремится к вершине.
Поэтому вопрос о времени обучения, о "количестве лет", необходимых для тренировки, Ян Чэнфу кажется просто бессмысленным. Вся жизнь человека, каждый ее миг - есть практика ушу.
Не случайно он подчеркивает, что боевые искусства бесконечно превосходят физическую тренировку и являются способом развития своих духовных способностей.
Истинная традиция передается только при личностном общении и се нельзя описать в тексте, прочесть и выучить, не случайно все мастера ушу смеются над обучением ушу по книгам. Понимание того, что существует лишь передача "от сердца к сердцу" и никакой другой, пришло в Китай еще в середине 1 тысячелетия до нашей эры. Именно тогда зародилась мысль о том, что мудрец учит уже одним своим присутствием. Лао-цзы объяснял: "Мудрец действует недеянием и учит молчанием.
Мириады созданий, не испытывая никакого вмешательства, возникают благодаря этому". Таким образом, молчаливое обучение мастера, Великого учителя, носит вселенский созидательный характер, создавая все вещи и в то же время не вмешиваясь в их естественный ход развития.
Мысль о внесловесной передаче истины путем личного общения проиллюстрировал даос Чжуан-цзы (IV век до нашей эры). Он рассказал: "Хуань-гун, пребывая в покоях, читал нараспев старинную книгу. А колесник Бянь обтесывал неподалеку колесо. И вот, отложив долото и молот, он поднялся в покои и осведомился у князя:
- Осмелюсь спросить, что за слова читает государь?
- Это речи мудрецов, - ответил Хуань-гун.
- А мудрецы эти живы? - спросил колесник.
- Умерли, - ответил князь.
- В таком случае то, что Вы, государь, читаете, - это лишь винный отстой, что остался от древних.
- Я, князь, читаю книгу, - сказал Хуань-гун, - а о ней смеет рассуждать какой-то колесник? Если есть, что сказать - говори, если нет - умрешь!
И колесник Бянь сказал так:
- Я, ваш слуга, гляжу на это с точки зрения своего ремесла. Когда обтесываешь колесо не спеша - работается легко, но колесо выходит непрочным. Когда же поспешаешь - и работается трудно, и колесо не прилаживается. Умением - не спешить и не медлить - владеют руки, а сердце только откликается. Словами этого не передашь - ведь тайна ремесла осталась где-то между ними. Я неспособен даже намекнуть на нее сыновьям, а сыновья неспособны от меня ее принять.
И вот в свои семьдесят лет я продолжаю обтесывать колеса. А уж древние тем более не в силах передать свое учение - потому что умерли. Стало быть, то, что Вы, государь, читаете, - лишь оставшийся после них отстой!"
В связи с тем, что "истинная традиция" передавалась тайно, неприлюдно, в акте духовного общения двух людей, она часто называлась еще и "тайной передачей" - мичуань. К мичуань в различных школах ушу относили вполне конкретные вещи, например, некоторые приемы, комплексы, принципы, медитативные упражнения, философские тексты. Полный канон шаолиньцюань, начиная от элементарных учебных комплексов вплоть до сложнейших методов боя, также носил наименование "тайной шаолиньской передачи". Но разве, скажем, простейшие шаолиньские комплексы, известные любому ученику с первых месяцев занятия, можно считать тайной? К тому же они еще с XVIII века были опубликованы и ни от кого особо не скрывались.