Хьюго допил виски, а Тревис, не отводя глаз от воды, раскурил новую трубку.

– Не стану объяснять, что это была любовь с первого взгляда, безумная и бурная. И взаимная, я это сразу понял.

В этом Хьюго не сомневался. Изможденное ли­цо и горькая улыбка Тревиса не могли скрыть того, что лет двенадцать назад он был весьма привлека­телен.

Тяжелые клубы дыма вылетали в форточку, с пляжа тянуло свежим ветерком.

– Ева Кристенсен была восхитительной девуш­кой. Мы… Мы сошлись… Потом я уехал в Андалузию… Провел там несколько месяцев, потом вернул­ся, поселился в Алгарве…. Нашел португальских друзей, с которыми мне было проще, чем с испанца­ми… Жоакин и Грек… Ева приехала ко мне и купила Каса-Асуль.

Назвав имя погибшего дилера, Тревис глубоко вздохнул.

– Знаете, когда газеты сообщили о его смер­ти, я уже знал, что Алиса сбежала, и – теперь об этом можно говорить – ее побег спутал мне все карты…

– Ваши карты? – переспросил Хьюго. Тревис ничего не ответил. Глухой шум волн, доносившийся из открытого окна, нарушало при­чмокивание Тревиса, сосавшего трубку.

– Да, – сказал он наконец. – Это длинная исто­рия…

Он допил виски и снова наполнил стакан, потом протянул бутылку Пинту. Хьюго вежливо отказал­ся. Ему предстояло отправиться в путь, проехать две тысячи километров за один присест. Он ничего не ответил, выжидая, пока тишина и виски оконча­тельно развяжут язык англичанина.

– Все очень сложно… Но когда Ева лишила ме­ня родительских прав, это случилось из-за нарко­тиков…

Хьюго увидел, как Алиса резко вскинула голо­ву и уставилась на отца. Да, ей тоже придется уз­нать немало нового. Загорелая рука Тревиса нежно ласкала волосы дочери.

– Я тогда серьезно подсел. Мы развелись, но я ясно понимал, кто такая Ева, понимаете?..

Хьюго не хотелось прерывать его. Уточнить де­тали можно будет позже. Пусть воспоминания раз­ворачиваются сами собой.

– Я не знал, куда податься, и вернулся в Ал­гарве. Дошел до точки. Был в полной заднице… Ме­ня вытащил Пинту.

Повернув кресло движением руки, он поднял стакан в честь друга.

Потом снова откинулся на спинку. Пинту ответил ему понимающей улыбкой.

– Кое-как мне удалось выкарабкаться, и я сно­ва стал рисовать. Но и с Греком виделся… Время от времени покуривал или нюхал, мы кайфовали… Однажды Грек напомнил мне о предложении, ко­торое я получил от одного крупного дилера, когда еще жил с Евой в Каса-Асуль…

Хьюго приподнял бровь, нетерпеливо ожидая продолжения.

Алиса подошла к отцу, села рядом. Тревис об­нял ее за талию, словно желая защитить.

– Ну да… это началось почти сразу после рож­дения Алисы… так.., постепенно. Мы с Евой часто ходили в модные кабаки, где я познакомился с эти­ми ребятами, да и Грек кое-кого знал… В общем, в один прекрасный день один из них предложил мне перевезти груз, понимаете?

Хьюго утвердительно кивнул.

– Я сказал «нет»… Чувствовал себя ответствен­ным за Алису, не хотел делать глупости. Я отка­зался, и тот тип никогда больше ко мне не подкаты­вался. Но потом, когда я вернулся, Грек сказал: все изменилось. Ева забрала у меня Алису, я больше ни за кого не отвечал. И я согласился на пару опе­раций, чтобы заработать.

Хьюго не шелохнулся.

– Я хороший моряк. Знаю Средиземное море и Южную Атлантику наизусть, знаком с организа­цией британских сил в Гибралтаре, французского и испанского флота, понимаете?

В его словах прозвучала гордость профессио­нала.

– Я дорого брал за свою работу. За два года сде­лал около десяти рейсов… Провел пару операций другого рода…

Хьюго непроизвольно насторожился:

– Могу я спросить, какого именно? Облако дыма поплыло к окну.

Тревис взглянул на Алису. В его глазах были стыд и смущение. Но дочь улыбнулась в ответ – и стало совершенно ясно, что ей все равно, кто он – контрабандист или космонавт, преступник или ми­нистр; главное – он здесь и он ее отец.

Хьюго ощутил легкое волнение и грусть.

Тревис продолжил свой рассказ:

– Я перевозил оружие.

Хьюго с трудом удержался, чтобы не вскочить со стула.

– Дважды… В прошлом году.

Хьюго не мог отвести глаз от его лица, и тот, по­чувствовав напряжение во взгляде собеседника, снова «прикрылся» облаком дыма.

– На Сицилию… и в Хорватию.

Черт возьми… Хьюго был потрясен, но старался сохранять спокойствие, чтобы не выдать волнения. «Черт возьми! – хотел заорать он. – Вы, случайно, не знаете Остроповича из Загреба – он отвечал за один из главных нелегальных маршрутов?» Нет, не может быть и речи о том, чтобы выдать хоть малей­шую информацию о Сети. И он не сказал ни слова, глядя на Тревиса и изо всех сил стараясь не улыб­нуться. Возможно, они разминулись всего на не­сколько дней на хорватском берегу, куда приставали «шлюпки» Сети? Воюющие друг с другом быв­шие югославские республики получали оружие из разных источников, в том числе и от мафии, в этом нет никаких сомнений. Тревис тоже водил под­польный конвой оружия, нарушая эмбарго. Хьюго почувствовал внезапное волнение. Да уж, этот бывший военный моряк, знающий толк в контра­банде и судовождении, был бы для них находкой… Тревис не спускал с него глаз. Хьюго, делая вид, что спокойно слушает, налил себе второй ста­кан виски.

– Так вот, в один прекрасный день мы решили, что все эти деньги плюс то, что зарабатывал Грек, надо пустить на постройку судна… Мы придумали, какой будет «Манта», я кое о чем посоветовался с Пинту, запудрив ему при этом мозги, – прости, старик…

Он поднял стакан, всем своим видом выражая искреннее раскаяние.

– Вот дьявол, да к чему все эти секреты? – вос­кликнул Пинту. – Почему ты строил этот чертов корабль тайком?

Тревис выпустил новое облако дыма, несколько секунд помолчал.

– У нас с Греком была цель… как бы вам лучше объяснить… Вообще, сначала я просто хотел пост­роить собственный парусник, но потом появилась идея придумать нечто особенное…

– Да что в ней особенного, в твоей «Манте»? – спросил Пинту, махнув рукой в сторону мачт, вид­невшихся по другую сторону балюстрады.

Улыбка Тревиса была одновременно хитрой и загадочной.

– Много чего. Мы вложили в него практически все бабки.

«А это значит, – подумал Хьюго, – много ба­бок».

– Вот… Вначале мы думали заняться VIP-туризмом – немного спорта, тропики. Потом стали уточняться детали. Мы подумали, – будет здорово получить многоцелевой корабль: лучший на море, это главное, но чтобы на нем можно было ходить по рекам в любых условиях. Со сменным килем и уби­рающимися поплавками, чтобы подниматься вверх по реке… По Амазонке… По Нилу, по Миссисипи… Потом мы с Греком довели до ума наш проект гид­роэлектромотора – эту идею я взял из работ како­го-то неизвестного русского инженера двадцатых или тридцатых годов, сгинувшего в Сибири… Да че­го говорить – я вам скоро все покажу. Честно гово­ря, мы столько загребали на товаре, что сразу ску­мекали – такое судно прекрасно подойдет для подпольных перевозок. То есть если с туризмом де­ло не выгорит, всегда можно будет вернуться к на­шему делу, потому-то никому ничего не говорили.

Тревис усмехнулся.

– Позже, за те месяцы, пока корабль потихонь­ку строился в доке, до меня дошло, что он идеально подойдет для еще одного дельца, что только повы­сило секретность, усилили меры безопасности…

Тон последней фразы ясно дал понять собесед­никам: Тревис не верит в совершенство систем бе­зопасности. В глазах отца Алисы снова мелькнула грусть – он вспомнил об убитом друге, схватил ста­кан, сделал большой глоток виски, издав рычание. Взглянул на Хьюго, на Пинту, потом на дочь, снова на Хьюго.

Хьюго тоже глотнул виски. Он ждал продолже­ния спокойно, но безмятежность была не более чем маской.

Тревис вынул изо рта трубку, решившись на­конец.

– В прошлом году, когда работа над «Мантой» подходила к концу, я начал планировать… как бы это сказать…

Он посмотрел Хьюго прямо в глаза.

– Я начал планировать ее похищение, но луч­ше назовем это «возвращением».