Когда политические стратеги Запада усиленно обсуждали после Мюнхена различные варианты расчленения СССР, гитлеровцы не упускали случая, чтобы подогреть у своих «друзей» в Варшаве антисоветские настроения. Так, в ноябре 1938 г. они намекнули о желании узнать, «не имеет ли Польша проектов в отношении кавказской нефти и вообще существует ли у Польши план экономического проникновения в Россию».

Наряду с этим, осенью 1938 г. нацистская дипломатия стала заблаговременно готовить предлог для провоцирования кризиса в германо-польских отношениях и «оправдания» агрессии. 24 октября Риббентроп пригласил Липского на завтрак и сообщил о намерении в строго доверительном порядке, включив в число информированных лиц еще Бека, обсудить «проблему общего характера». Риббентроп высказал мысль, что пришло время найти «общее решение» для устранения спорных вопросов в отношениях двух стран. Он предложил, чтобы Польша передала Германии Гданьск (Данциг) и в Поморье (так называемом польском «коридоре») экстерриториальную полосу для сооружения автострады и многоколейной железной дороги, которая соединила бы Восточную Пруссию с Германией. Чтобы позолотить пилюлю, Риббентроп добавил: рейх будет согласен гарантировать германо-польскую границу и продлить на 25 лет договор 1934 г. В заключение Польше предложили выработать общую с Германией позицию в отношении СССР и присоединиться к «Антикоминтерновскому пакту».

Поднимая вопрос о Гданьске и «коридоре», гитлеровцы заранее рассчитывали, что польское правительство не примет их предложения. Экономика послеверсальской Польши, созданной как одно из звеньев в «санитарном» кордоне против СССР, умышленно была ориентирована на Запад. Около 70% ее торгового оборота проходило через Гданьск и расположенный рядом порт Гдыню. Захватив устье Вислы, а тем более отрезав Поморье от Балтики, гитлеровцы поставили бы под свой контроль экономику страны.

Польское правительство сообщило о готовности пойти на ряд уступок: признать Гданьск чисто немецким городом, обеспечить связь между Восточной Пруссией и рейхом. Но, сославшись на внутриполитические причины, оно отклонило идею включить Гданьск в состав Германии. Это и требовалось гитлеровцам. Предлог для провоцирования кризиса в отношениях с Польшей был обеспечен.

Еще несколько месяцев в официальных заявлениях гитлеровцев продолжали звучать лицемерные заверения в дружественных чувствах к Польше. Но после захвата Праги они резко изменили тактику.

21 марта 1939 г. Риббентроп вновь пригласил Липского. Теперь тон беседы был иным. Министр иностранных дел брюзжал и выговаривал за имевшие место в Польше антифашистские демонстрации студентов, за тон польской прессы и т.д. Как заявил он, Гитлер недоволен тем, что еще нет позитивного ответа на его предложения. «Фюрер всегда стремился к урегулированию взаимоотношений и взаимопониманию с Польшей. Фюрер и теперь продолжает желать этого. Однако его все более удивляет позиция Польши».

Польша должна ясно осознать, продолжал рейхсминистр, что не может проводить «средний» курс между Германией и СССР. «Как он подчеркнул, – доносил Липский в Варшаву, – соглашение между нами должно, само собой разумеется, иметь определенную антисоветскую направленность».

Обратив внимание, насколько необходимо в сложившейся в Европе обстановке «окончательное урегулирование» взаимоотношений между двумя странами, Риббентроп выразил пожелание, чтобы Бек явился на переговоры к Гитлеру. На этот раз германские предложения прозвучали как ультиматум. У всех еще свежи были в памяти недавние визиты в Берлин Шушнига и Гахи. Тогда «дружеские» беседы завершились вступлением гитлеровских войск в Вену и затем в Прагу. Санационной клике, строившей свою политику на дружбе с Германией, было над чем призадуматься.

Окруженная с севера, запада и, после вступления германских войск в Чехословакию, с юга, Польша становилась легкой добычей фашистского хищника. «Мы оказались в пасти, аппетиты которой безграничны», – писал один из польских журналов в марте 1939 г. В Гданьске участились нацистские провокации. Напряженность в отношениях между двумя государствами быстро нарастала. Мало-мальски трезвая оценка обстановки должна была заставить польских правителей одуматься. Еще имелась возможность вступить на путь сотрудничества с СССР и опереться на его помощь. Но клика пилсудчиков не отказалась от своих авантюристических и антисоветских замыслов и продолжала делать ставку на агрессию Германии против Советского государства. Они тешили себя надеждой, что Гитлер не захочет ослаблять рейх войной с Польшей и даже привлечет ее к «походу на Восток». Такие расчеты определили внешние неполитические маневры Бека. Имея договор 1925 г. о взаимопомощи с Францией и поспешив получить в марте 1939 г. «гарантию» от Англии, «санация» категорически отказалась от сотрудничества с Советским Союзом. Именно этого и желал Гитлер.

О намерении напасть на Польшу «фюрер» сообщил своим генералам 23 мая 1939 г., на следующий день после подписания с Италией «Стального пакта». В им перекую канцелярию пригласили руководителей вермахта – Геринга, Редера, Браухича, Гальдера, Кейтеля, Варлимонта и др. Протокол этого секретного совещания раскрывает всю алчность и авантюризм германского империализма[93].

Обосновав приведенными фразами «необходимость» агрессии, «фюрер» стал излагать план войны. Его тактический замысел был весьма прост. Используя политику попустительства со стороны западных держав, в максимальной степени упрочить позиции рейха путем захватов в Центральной и Юго-Восточной Европе и потом обернуться для нанесения удара на западе. Очередным шагом после присоединения Австрии и Чехословакии должно быть уничтожение Польши.

Подготавливая захват Польши, гитлеровцы исходили из того, что на этот раз дело не обойдется без вооруженного столкновения. «О повторении Чехии нечего и думать, – заявил Гитлер. – Дело дойдет до военных действий».

Не исключая возможности вовлечения в конфликт Англии и Франции, Гитлер, однако, рассчитывал, что благодаря английским и французским мюнхенцам ему снова удастся бить противников поодиночке, начиная с более слабого.

Главным противником Германии на рассматриваемом этапе борьбы за мировую гегемонию Гитлер считал Англию. «Фюрер сомневается в возможности мирного урегулирования с Англией, – говорится в цитируемом документе. – Необходимо подготовиться к столкновению с нею. Англия видит в нашем развитии закладку основ той гегемонии, которая лишит ее силы. Поэтому Англия – наш враг и столкновение с ней будет не на жизнь, а на смерть».