Вполне правдоподобно высказанное Томпсоном мнение: стремясь заранее исключить возможность вооруженного столкновения Франции и Германии из-за Чехословакии, Бонне заблаговременно дал знать в Берлин (через де Бриона или другого посредника), что «французы воевать не будут».
«Представители германского генерального штаба, – пишет названный автор, – с которыми Отто Штрассер имел встречи в Швейцарии, сообщили ему: Гитлер дал германским генералам „слово чести“, что Франция не станет выполнять своих обязательств. Возможно, слово чести Гитлера не было товаром, который следовало ценить очень высоко, но он производил впечатление человека, необычайно уверенного в том, что у него не возникнет трудностей со стороны Франции».
Характерный прием, к которому прибегали в те дни французские политики, показывают переговоры в конце апреля 1938 г. Представители Франции с неожиданной твердостью заявили англичанам, что они полны решимости выполнить свои обязательства в отношении Чехословакии. А до этого на заседаниях французского кабинета они, же говорили о безнадежности любых попыток помочь ей. Этот феномен объясняется крайне просто. Изыскивая пути освободиться от обязательств по договору и видя выход в том, чтобы принудить Прагу капитулировать перед гитлеровскими требованиями, дипломатия Кэ д’Орсе желала осуществить неблаговидное дело в «английских перчатках». «Мы связаны честью по отношению к Чехословакии… Вы должны действовать!» – заявил Даладье британским корреспондентам во время упомянутых лондонских переговоров.
Французская дипломатия искусно играла на стремлении Чемберлена договориться с Гитлером. Доказывая «безвыходность» своего положения, вынуждающего Францию поддерживать Чехословакию, Кэ д’Орсе заставлял англичан оказывать давление на Прагу в желательном для французского правительства направлении.
Эта особенность тактики кабинета Даладье, как правило, замалчиваемая французскими буржуазными исследователями, была частично раскрыта в одной из работ, вышедших в Пар-иже вскоре после подписания мюнхенского соглашения.
«Отметим, насколько игра французского правительства была плохо понята даже здесь, во Франции, – пишет, автор, касаясь упомянутых выше переговоров в Лондоне. – Дураки думали, что правительство Даладье – Бонне бросило Чехословакию. Они говорили это. Они верили этому… Но мы знаем, что наши представители, наоборот, все сделали во всех случаях, чтобы защитить Чехословакию…
Сидя с глазу на глаз с г. Невилем Чемберленом и лордом Галифаксом, Даладье и Бонне утверждали, что Франция не допустит вторжения в Чехословакию.
Бонне произвел впечатление на умы англичан, их сердца были тронуты интонациями Даладье, энергичного, простого, человечного. Можно ли требовать от Франции, чтобы она себя обесчестила, отвергла свое прошлое, свои традиции, свою природу, свою сущность? Конечно, существовали договоры, но кроме них была еще честь…
Англичане размышляли… Они знали Францию, ее горячность, ее великодушие. На второй вечер они были убеждены…
С этого момента Англия вовлекалась в чехословацкую проблему, Она вступала осторожно, скромно, но, в конце концов, все же вступала.
Франция не оставалась уже совершенно одинокой в своих попытках защитить одновременно и Чехословакию и здравый смысл».
Дипломатии Кэ д’Орсе в значительной мере удалось достичь своей цели. Английское правительство взяло на себя главную роль в подготовке Мюнхена. Прямолинейный эгоизм и грубоватая бесцеремонность Чемберлена, вносившего в политику дух коммерческой сделки, когда мораль отступает перед здравым смыслом, а здравый смысл измеряется размерами выгоды, явились удобной ширмой для французских капитулянтов.
Правительство Франции весьма одобрительно реагировало на неожиданную для него поездку Чемберлена в Берхтесгаден.
«Я видел сегодня министра иностранных дел, – сообщал английский посол в Париже Фиппс 15 сентября 1938 г. – Он просил меня передать вашей светлости его горячую благодарность, а также благодарность правительства в связи с великолепным шагом премьер-министра, решившего поехать в Берхтесгаден… Его превосходительство добавил, что… он будет решительно рекомендовать своему правительству принять любое предложение, касающееся Чехословакии, которое может быть сделано г-ном Чемберленом, независимо от того, будет ли оно принято чехами или нет».
Утром 18 сентября, получив приглашение британского премьера, Даладье и Бонне вылетели в Лондон (5).
Англо-французский ультиматум Праге
Особое место в истории мюнхенского ультиматум Праге предательства занимают англо-французские «предложения», вернее ультиматум направленный 19 сентября Чехословакии:
«…дальнейшее сохранение в границах чехословацкого государства районов, населенных преимущественно судетскими немцами, – говорилось в документе, – фактически не может более продолжаться без того, чтобы не поставить под угрозу интересы самой Чехословакии и интересы европейского мира… Поддержание мира и безопасности и жизненных интересов Чехословакии не может быть обеспечено, если эти районы сейчас же не передать Германской империи» (курсив мой. – Авт.).
Чехословацкое правительство должно было передать Германии без проведения плебисцита пограничные районы, где немецкое население составляло свыше 50%. Специальная международная комиссия уточнит новую границу. Англия и Франция выражали готовность предоставить Чехословакии в новых границах гарантии против неспровоцированной агрессии. Но Чехословакия должна ликвидировать договоры о взаимной помощи с Францией и СССР. Нота заканчивалась напоминанием, что Чемберлен возобновит переговоры с Гитлером не позднее 22 сентября и поэтому правительство Чехословакии обязано как можно скорее сообщить свой ответ.
Этот циничный документ был выработан в ходе англо-французских переговоров в Лондоне 18 сентября 1938 г. История переговоров достаточно изучена на основе опубликованных Форин оффисом документов. Ставшие не давно известными секретные материалы английского кабинета дают исключительно интересное и важное дополнение. Оказывается, самые «деликатные» моменты стороны согласовали путем доверительных бесед в перерывах между официальными встречами. Эту «тайну» приоткрывает сообщение, сделанное Чемберленом на заседании кабинета 19 сентября.
Англо-французские переговоры вначале «не двигались с места». Каждая из сторон старалась переложить на другую ответственность за формальное выдвижение идеи расчленения Чехословакии. Проявив незаурядное мастерство полемиста, Чемберлен сослался на предложение Ренсимена принять принцип самоопределения, подчеркнул остроту ситуации и весьма искусно загнал Даладье «в угол». Французский премьер, однако, в соответствии с разработанной тактикой «решительно» заявил: связанная с Чехословакией договором, Франция не покинет своего союзника. «Игра в футбол» продолжалась два с лишним часа, пока Даладье не сказал, что никогда не был «фанатичным сторонником Версальского договора» и что в Лондон приехал для выяснения, как можно «сохранить мир, не ставя при этом под угрозу существование Чехословакии». Тогда объявили перерыв.
«Как это часто бывает в международных переговорах, – заметил Чемберлен, рассказывая на заседании кабинета об итогах визита французских государственных деятелей в Лондон, – самый мрачный час был перед перерывом. Во время завтрака происходили полезные конфиденциальные беседы. Г-н Даладье доверительно сообщил ему (Чемберлену), что, имея самые серьезные возражения против принятия принципа самоопределения в общей форме (а это повлекло бы за собой вопрос о других меньшинствах), он полагал, что смог бы добиться согласия Бенеша на уступку территории в частном случае, касающемся судетских немцев. Как г-н Бонне заявил министру иностранных дел, возможность разрешения имеющихся трудностей зависит от того, готова ли Англия в какой-либо форме присоединиться к международной гарантии Чехословакии».