- Поняла, поняла, Василий.

- Гляди, какая ты желтая. Покойница на веки вечные.

И Василек хлопнул дверью.

Скоро пришли супруги Почкаревы, просто так, взглянуть. Старушка не храпела, не двигалась, не шипела.

- Тяжело видеть все это, - проговорил Почкарев и тут же исчез.

Почкарева же нет - подошла поближе, внимательно заглянула в лицо Катеринино. Дедок даже испугался и от страха прыгнул в сторону.

- Царствие ей небесное, - задумчиво покачала головой Почкарева. - Старушка невинная, беззлобная была!

- Она уж теперь в раю! - из угла выкрикнул Василек.

- Это не нам решать, - сурово ответила Почкарева и вышла.

- Ну, что? - тихо-тихо спросила Екатеринушка исчезающими бледными губами.

Василек подскочил к ней.

- Спи, спи, Екатерина, - умильным голосом проурчал он. - Спи себе спокойно. Никто тебе не мешает.

Через час пришла Наталья. Отозвала в коридоре Василька.

- Ну, Вася, - зашептала она, - Михаил Семенович так и выпалил: "Да она уж давно должна помереть. Сколько можно". Но для порядку сестру пришлют, чтоб удостоверить смерть, тогда и справку подпишет.

- Когда сестра придет?

- Часа через три обещала.

Екатеринушка лежала, как мертвая, хотя никто не приходил наблюдать ее. Сама по себе лежала мертвецом. Никаких видений уже не было в ее душе.

Прибежал Митя.

- Как дела? - спросил он у матери и кивнул в сторону лжепокойной.

- Подвигаются, - угрюмо ответила Наталья и смахнула слезинку.

Через час старушка шевельнулась. Василек струсил.

- Не надо, Катя, не надо, привыкай. Ждать недолго, скоро схороним.

- Чаю хочу, - громко, на всю комнату сказала Екатерина.

- Многого хочешь, Катя, - осклабился Василек. - Может, тебе еще варенья дать? Покойницы чай не пьють. Терпи.

- Да ладно, давай я ее напою и поисть чего-нибудь дам, хоть она и мертвая, - разжалобилась Наталья.

- Ты что, мать? - заорал вдруг Митя. - Вы ей жрать будете давать, а дерьмо? Что мне ее, из гроба на толчок вытаскивать, что ли, пока она тут будет валяться? Дядя Василий ведь гроб завтра оформит, у него блат. Но пока похоронят, я с ней тут с ума сойду. - Митя даже покраснел от злости и стал бегать по ком-нате.

- Изувер ты, изувер, - заплакала Наталья, - что ж она, без глотка воды будет три дня в гробу лежать?

- Да, конечно, Наталья, ты права, - смутился Василек. - Небось не обмочится. Как-нибудь выдержим.

- Выдержите, ну и выдерживайте, - рассвирепел Митя. - А если от гроба мочой будет вонять или чем еще - на себя пеняйте. Похороны сорвете. Люди могут догадаться! А я больше таскать ее на горшок не буду, хоть и из гроба.

И он убежал.

- Вот молодежь! - покачал головой Василек. - Все горе на нас, стариков, сваливают.

Екатеринушка между тем была тиха и не сказала ни единого слова в ответ. Наталья, в слезах, из ложечки напоила старушку.

Та умилилась и как-то совсем умолкла, даже душевно.

Пришла медсестра. Василек ее близко к кровати, на которой лежала покойница, не подпущал, но сестра сама по себе еле держалась на ногах от усталости и чрезмерной работы.

- Ну что тут смотреть, - разозлилась она. - Ясное дело - покойница. Приходите за справкой завтра утром. Я побегу.

И побежала. Главное было сделано. Справка о смерти почти лежала в кармане. На следующий день Василек, помахивая этой бумагой перед самым носом чуть-чуть испугавшейся Катеринушки, говорил ей:

- Ну, теперь все, Катя! Документ есть. Гроб завтра будет. И через два-три дня схороним.

- И ты отмучаешься, Катя, и мы, - всхлипывала Наталья.

- Я што, я ничаво, - чуть шамкала старушка, лежа, как ее научили, в позе мертвой.

- Попоить тебя?

- Попои, сестренка, - отвечала старушка. - А то все, все болит. Тяжко.

- Скоро кончится, - заплакал Василек.

Гроб внесли на следующий день. Василек запер дверь на ключ - мало ли что. В комнате оставались еще Наталья Петровна, Митя и будущая покойница.

- Давай, Митька, помогай. Сначала снесем ее на горшок. А потом в гроб.

- Не мучьте меня! - ответил Митя.

- Да я хочу только на горшок, а не в гроб. В гроб - не сегодня, закапризничала вдруг старушка.

- И правда, пусть еще полежит в постели, - вмешалась Наталья. - Зачем сразу в гроб. Сегодня никого не будет, одни свои. Пусть немного понежится в кроватке. Последние часы, - она опять жалостливо всплакнула. - Путь-то далек.

На том и решили. Василек ушел к себе в соседнюю комнату - бредить. Митька сбежал.

Ночью Катеринушка храпела. И Наталье от этого храпа спалось беспокойно.

К утру старушка во сне вдруг взвизгнула: "Не хочу помирать, не хочу!"

И Наталья, обалдевши, голая встала и села в кресло.

"Наверное, все сорвется", - подумала она.

Но проснулась старушка как ни в чем не бывало и насчет того, чтобы бунтовать там, ни-ни. Во всем была согласная.

Но внезапно у нее возобновились физические силы. Старушка была как в ударе, точно в нее влили жизненный эликсир: сама встала с постели и начала бодренько так ходить, почти бегать по комнате. Этого никто не ожидал.

- Если ты выздоровела, Катя, - заплакала Наталья, - так и живи. А справку мы разорвем, пусть нас засудят за обман, лишь бы ты жила.

Василек согласно кивнул головой.

- Хоть в тюрьму, а ты живи.

Гроб стоял на столе, рядом с самоваром. Наталья, полуголая от волнения, сидела в кресле, а Василек с Катеринушкой ходили друг за другом вокруг стола с гробом.

- Да присядьте вы оба, - вскрикнула Наталья. - В глазах темно от вас.

Они присели у самовара за столом, у той его части, которую не занимал просторный гроб, сдвинутый почему-то к другому краю.

- Самовар-то вскипел, Наталья, - засуетился Василек. - Напои хоть нас с покойницей чаем. Она ведь всегда чай любила.

- Чай и живые любят тоже. Кто чай-то не любит, - заворчала Наталья и разлила по чашкам, как надо. - Живи, Катя, живи, если выздоровела.

- Да как же я вас теперь подведу? - отвечала Катеринушка, облизывая ложку из-под варенья. - Вас же посадить теперь могут из-за меня. Скажут, например, фулиганство или еще что... Нет уж, лучше я помру.

- Да ты что? - выпучил глаза Василек. - Тюрьма - она все же лучше могилы. Подумаешь, больше года не дадут. Стерпим. А то и отпустят, не примут в тюрьму. Все бывает.