- Это еще почему? - поинтересовался Петр.
- Да потому что мы из двадцать третьего века, - мрачно ответил Бренк. - Из вашего будущего. Общение с вами, жителями прошлого, может привести к изменению в ходе истории.
3. Доктор педагогических наук
Петр нажал кнопку звонка, и дверь в квартиру открыла маленькая старушка. Она была в очках и в домашнем халате, но с такой аккуратной прической, словно сию же минуту уходила в филармонию или на прием в иностранное посольство. Она ничему не удивилась.
- Заходите, - сказала она приветливо. - Только ноги вытрите.
Бренк и Златко, нерешительно переглянувшись, шагнули за порог и поставили свою диковинную аппаратуру в угол прихожей. Старушка окинула гостей беглым взглядом и задумчиво молвила:
- Интересно! Таких, как вы, я еще не видела. Вы из какой страны? По-русски говорите? Если нет, то я свободно владею французским, английским, немецким, итальянским. Если вы по культурному обмену...
- По-русски говорим, - выдавил из себя Бренк.
- Хорошо! Международный язык! - старушка кивнула и остановила проницательный взгляд на Косте. - А вы, молодой человек, конечно, Петечкин одноклассник?
- Бабушка, он, Костя, мой одноклассник, а вот они не по культурному обмену, - промямлил Петр.
Костя даже удивился, что в присутствии маленькой старушки Петр, человек боевой и решительный, явно робеет.
- Меня, молодые люди, зовут Александра Михайловна, - сказала старушка и поправила очки.
- Бабушка, - робко повторил Петр, - они не по культурному обмену. Они, ты уж поверь, из нашего будущего, из двадцать третьего века. Им надо немного побыть у нас, потому что, если их кто-нибудь увидит, произойдет нежелательное изменение в ходе истории.
- Вы проходите в гостиную, - сказала Александра Михайловна невозмутимо, - и мы быстренько во всем разберемся. А я, извините, выйду к вам через минутку-другую.
Отворив перед ребятами двустворчатую дверь гостиной, бабушка скрылась в другой комнате. Петр вытер рукой лоб.
- Все в порядке, - сказал он с явным облегчением. - Бабка у меня, в общем, что надо, хоть и доктор педагогических наук. Правда, теперь на пенсии. Она никому ничего про вас не скажет. Проходите!
Нерешительно оглядываясь, Бренк и Златко вошли в большую комнату, Она оказалась похожей на музей: кроме обычной мебели здесь были индейские луки и стрелы, африканские маски и барабаны, бивни слонов, шкуры леопардов и прочие экзотические сувениры. Костя последовал за ними.
И тут же в комнате-музее появилась Александра Михайловна. Она успела сменить домашний халат на элегантное платье.
- Ну-с, молодые люди, - сказала она, - присаживайтесь, я готова вас выслушать. Я, знаете ли, давно уже ничему не удивляюсь, потому что внук у меня такой общительный человек, что, прямо...
- Бабушка, - начал было Петя, но Александра Михайловна подняла палец, и внук послушно замолк.
- Ничего плохого в общительности нет, - продолжила Александра Михайловна. - Наоборот! Я поощряю общительность. Человеку необщительному, некоммуникабельному, очень трудно жить на свете. Я отлично знаю, Петр, все твои сильные и слабые стороны.
Бренк, Златко и Костя робко уселись на большой диван, а бабушка расположилась в кресле напротив. Петр остался стоять.
- Плохо то, что он отстал на год от своих сверстников, - продолжала доктор педагогических наук, разглядывая гостей. - Но тут, знаете ли, большой его вины нет. Он болел долго, да еще без постоянного внимания родителей. Родители у него ведь совсем от рук отбились, из-за границы не вылезают. Вот сейчас, например, строят горнообогатительный комбинат где-то в Африке. То и дело открытки присылают, на которых аборигены с копьями, а как они сами выглядят, мы уж и не помним. Ничего удивительного, что Петру пришлось отстать!
Александра Михайловна вздохнула.
- И потом, что могут ему дать теперешние педагоги? На родительских собраниях мне приходится беседовать с классным руководителем Аркадией Львовной Турчаниновой. Так хочу вам сказать: взгляды на педагогический процесс у нее - ну ни в какие ворота!
Глаза Александры Михайловны сверкнули.
- У нас с ней постоянные дискуссии, очень острые. Я даже замечаю: в последнее время она откровенно избегает общения со мной. Что ж, тем хуже для нее!
Взгляд доктора наук вновь сверкнул.
- Я отдаю себе отчет: может быть, говорить вам то, что я сейчас говорю, кое-кому показалось бы непедагогичным, но, к счастью, у меня свои принципы. Один из них - ребенку нужно давать как можно больше самостоятельности. И как раз здесь, знаете, Петр на высоте. Другой бы без родителей, которые от рук отбились, и сам бы от рук отбился, а он, представьте, научился играть на скрипке.
Петр покраснел так, что стал похож на поспевающую вишенку.
- Бабушка, - начал он умоляюще, но Александра Михайловна опять подняла палец, и внук послушно замолк.
- Этим гордиться надо, а не краснеть, - отрезала бабушка. - Других тянут в музыку на веревке, и, конечно, не получается ничего хорошего. А Петр, вы только представьте, освоил инструмент совершенно самостоятельно, безо всяких учителей, и ничуть этим не гордится. Сейчас свободно играет партию скрипки из "Интродукции и Рондо каприччиозо" Сен-Санса. Представляете, что из него может вырасти, вернее, кто?!
Петр покраснел еще больше. Костя, впервые узнав, что тот играет на скрипке, бросил на одноклассника оторопелый взгляд. Бабушка между тем, безо всякого перехода, спросила:
- Так что же у вас стряслось? Я пока ничего толком не поняла.
В комнате стало тихо. Бабушка смотрела на гостей пытливым взором. Наконец Бренк, покосившись на Златко, встал перед доктором педагогических наук, как школьник перед учителем, и виновато молвил:
- Другого выхода у нас нет, Александра Михайловна, потому что нам нужно убежище. Мы должны вам довериться и рассказать все, как есть. Вашим ребятам мы уже объяснили в общих чертах. Но о том, что мы здесь, действительно никто не должен знать.
- На мою скромность вы вполне можете положиться, - сказала бабушка.
Бренк набрал в грудь воздуха.
- Если в вашем времени кто-нибудь что-нибудь о нас узнает, последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
Александра Михайловна понимающе кивнула.
- Мы, конечно, сами виноваты, - сказал Бренк. - У нас стабильность хронопереноса разладилась, а мы и не заметили поначалу... Потом было уже поздно: исчез эффект кажущегося неприсутствия, а блок аварийного возвращения тоже вышел из строя. Запчастей у нас собой нет, неполадку не исправишь. В общем, в двадцать третий век сами мы уже не можем вернуться. Надо ждать, когда там спохватятся и вытащат нас из вашего времени с помощью страховочных средств.
- М-да, - участливо сказала бабушка. - А что же такое понадобилось вам в нашем двадцатом веке?
- Мы зачет должны сдавать, - сказал Бренк. - Зачет по натуральной истории. Ах да, вам непонятно, наверное. Натуральная история, это когда наблюдаешь какой-то момент прошлого своими глазами.
- Что ж тут непонятного, - сказала доктор педагогических наук.
- Да нет, вы, все-таки, не верите, я вижу! - воскликнул Бренк с досадой. - А вот они, - он кивнул на Петю и Костю, - сразу поверили, правда, мы им далеко не все могли рассказать, да и времени было мало. Но я сейчас докажу, я аппаратуру принесу. Блок индивидуального хронопереноса и фонокварелескоп. Тогда вы сразу поверите, потому что на них год выпуска указан.
Мгновение спустя на столе появилась аппаратура - устройство, похожее на комбинацию транзистора с биноклем, и маленький полупрозрачный ящичек с ручкой, чтобы его можно было носить. Бренк поднял верхнюю крышку ящичка, и Александра Михайловна, поправив очки, медленно прочитала:
- "Юпитерогорск. Маломерные хроноаппараты. 2261 г."
Доктор педагогических наук откинулась на спинку кресла и кашлянула.
Петр и Костя, сгорая от любопытства, заглянули во внутренности аппарата и увидели сложнейшую путаницу мелких деталей. Ничего нельзя было в них понять.