Окружение Саттар-хана значительно поредело, с ним остались наиболее верные и готовые ко всяким жертвам сыны революции.

Несмотря на это, Саттар-хан не терял самообладания и не падал духом. К изменникам он относился с презрением. Даже в эти критические дни он держался победителем. Видя, что сардар не теряет надежды на победу, кавказцы верили, что он еще сыграет в революции серьезную роль.

Вместе с четырьмя товарищами я вышел от Саттар-хана и направился к Маралану и Гёй-мечети для выяснения положения. Встретившийся нам сын Тахмины-ханум, Гасан-ага, остановил нас на полпути:

- Не ходите дальше...

- Почему?

- Карадагцы заняли Маралан и Гёй-мечеть, и сейчас там идет погром, сообщил он и прибавил, что Нина ищет меня по срочному делу.

Мы пошли обратно. Я спешил к Нине.

"Как же случилось, - думал я по дороге, - что Багир-хан, все время твердивший "мы все знаем", с такой. легкостью очистил свой фронт?" Я чувствовал, что здесь сыграла роль чужая рука.

Перестрелка прекратилась. Это еще больше усилило мои подозрения.

Я застал Нину в сильном волнении. Губы, ее были совершенно белы. Она бросилась ко мне и, дрожа от страха, сказала:

- Идите скорее к Саттар-хану и позаботьтесь о своей судьбе!..

- Что случилось?

- Багир-хан сдается.

- Этого не может быть, Нина!

- Верьте мне. Сейчас купеческие старосты Гаджи-Ибрагим и Гаджи-Мухаммед с несколькими почетными лицами находятся в консульстве. Консул послал Багир-хану русский флаг в знак того, что царское правительство берет его под свое покровительство. Такой же флаг приготовлен и для Саттар-хана. Багир-хан собрал все оружие своего района и сдал в консульство.

Я поблагодарил Нину и поспешил к Саттар-хану. Сардар не хотел верить моим словам:

- Я не могу поверить! Салар не способен на такую, измену.

В этот момент у ворот остановился фаэтон русского консула. Узнав, что консул хочет видеться с сардаром, мы перешли в другую комнату. Саттар-хан говорил с консулом через переводчика.

Мы услыхали через дверь только эти слова Саттар-хана:

- Я очень благодарен вам, но с меня достаточно и знамени революции!

Консул уехал ни с чем.

Во дворе штаба ожидали семь вооруженных всадников. Тут же держали оседланным белого коня сардара.

Бывшие со мной товарищи собирались уходить, но я остановил их:

- Не уходите... Сегодня случится нечто очень важное.

Мы еще не кончили говорить, как увидели Саттар-хана во дворе. На нем было, как всегда, четыре патронташа; против обыкновения он навесил и шашку.

Мы не догадывались, зачем ему понадобилась шашка.

Саттар-хан вскочил на коня и громко сказал ожидавшим его всадникам:

- Ломать и выбрасывать белые флаги, рубить всех, кто будет защищать белые флаги.

Саттар-хан вынул шашку из ножен и, пришпорив коня, поскакал на улицу; за ним понеслись всадники, также обнажив шашки.

НАСТУПЛЕНИЕ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

Не легко нам было отбивать бесконечные атаки карадагской конницы, ослепленной первой легкой удачей. Они налетали на нас, не обращая внимания на оглушительно взрывающиеся ручные гранаты, но все же в конце концов вынуждены были отступить с большими потерями.

Непривычные к боям лошади карадагцев пугались взрывов и в ужасе кидались в нашу сторону, неся своих седоков. Таким образом, мы получили много пленных. Положение все еще продолжало оставаться крайне тяжелым, так как массы не верили в победу революции.

Средние слои населения, раньше поддерживавшие революцию, припрятались в своих домах и сеяли панику. Саттар-хан лично бывал на позициях и участвовал в боях, чтобы поднять настроение сторонников революции...

Этой ночью мы были в окопах Маралан и Гёй-мечети. Сообщение о восьми всадниках, ломавших белые флаги, а главное, рассказы очевидцев о Саттар-хане, скакавшем по улицам Тавриза с обнажённой шашкой, смутили Багир-хана, уже принявшего царский флаг. Со вчерашнего дня он припрятал этот флаг и снова занял свои окопы.

Но Багир-хан, уже сдавший часть оружия в консульство, был слишком слаб, к тому же его военная организация, услыхав о его сдаче, сама собой распалась.

Несмотря на это, он все же упрямо отказывался от помощи, говоря:

- Я сам защищу свои позиции!

В сегодняшнем бою отличились своим мужеством кавказцы, особенно бакинские рабочие, умевшие применять все способы защиты.

Бои продолжались до одиннадцати часов ночи. С позиции я прямо пошел к Нине узнать, что нового в консульстве и какое впечатление произвел на консула поступок Саттар-хана.

Она ждала меня.

- Герой ваш - настоящий герой, - были первые ее слова. - Будь возможность, я расцеловала бы ему руки, расцеловала бы копыта его белого коня. В консульстве нет других разговоров, только и слышишь: "на белом коне, восемь всадников"... Вот еще, возьмите эту телеграмму.

Нина передала мне телеграмму, переведенную на русский язык. Она гласила:

"Тени аллаха на земле, великому хагану, султану, сыну султана, Шахин-шаху Ирана, Мамед-Али-шаху Каджар.

Нижеподписавшиеся рабы вашей светлости приносят вам свою рабскую благодарность за то, что для наказания мятежников Тавриза прислали господина Рахим-хана, воодушевившего население Тавриза.

1. Мир-Хашим.

2. Имам-Джума Мирза-Абдул-Керим.

3. Гаджи-Мирза-Мохсун".

- Текст телеграммы прислали консулу сами мучтеиды, - сообщила Нина, - и в особом письме просили передать ее в Тегеран и в Петербург.

Я поужинал, выпил чаю; был третий час ночи. Я собрался уходить. Но не успел выйти из дома, как вновь началась перестрелка. Нина остановила меня.

- Не ходите, посидите немного. Я еще кое-что забыла сказать вам. Сегодня консул получил из Тегерана распоряжение выдать Рахим-хану тысячу винтовок и двести тысяч патронов.

Я хотел идти, но Нина опять стала удерживать меня, говоря:

- Теперь уже поздно, идти опасно, останьтесь...

- Ничего опасного, Нина. Этот район далек от места боев, к тому же тут расположены все консульства.

- Нет, нет, очень опасно. Когда вас нет здесь, каждый выстрел отдается в моем сердце.

- Нина, жизнь сопряжена с волнениями, страхом, опасностями. Если бояться всего этого, то вовсе не нужно выходить из дому. Если все будут рассуждать так, как вы, кто же будет защищать революцию?

- Обо всем этом я думаю, но если бы вы перестали быть загадкой, бросили бы свое "вы", глубже заглянули бы в мою душу, тогда исчезла бы часть моих беспокойных дум. Но, к сожалению, между нами нет многого, что требуется для искренних отношений. Каковы теперь наши отношения? До каких пор будет продолжаться эта неопределенность? Этого недостаточно, еще со стороны вечно раздражают меня, теребят мои чувства. Зависть Ираиды не дает мне покоя. Говоря о наших отношениях, она постоянно упрекает меня: "Для чего ты живешь с ним? Что ты для него, или он для тебя!?"

Нина плакала. Положение мое было безвыходное: уйти было нельзя, но и остаться я не мог. Я чувствовал всю тяжесть положения девушки и был тронут ее слезами.

Молодая девушка обеспечена сверх меры, живет в роскоши, но все это не удовлетворяет ее.

Ей хочется жить, зная свое будущее, и поэтому ежесекундно спрашивает себя: "каков будет мой конец?"

Перестрелка усиливалась. Нина продолжала плакать.

Я сидел рядом, лаская кудри молодой девушки и тревожно прислушиваясь к ружейным залпам.

- Нина, милая Нина, возьми себя в руки! - сказал я девушке. - Мы сошлись по доброй воле, нас никто не знакомил и никто не посмеет разлучить. Не надо считаться со всякой болтовней. Ты должна понять, что не одна наша жизнь, но и все вокруг находится в неопределенном положении. Прислушивайся только к голосу своего сердца, благородного и чуткого сердца. Оно приведет тебя к желанному счастливому будущему.

Я пригладил ей волосы и, почувствовав, что ее дрожащие губы хотят приблизиться к моим, встал и, сказав ей:

- Прелестная Нина, завтра будем обедать вместе! - вышел из комнаты.