Запомнился разговор с Николаем Федоровичем, состоявшийся примерно в середине апреля, сразу же после принятия Ставкой предварительного решения о преднамеренной обороне на Курской дуге с последующим переходом в контрнаступление. Надо сказать, что Н. Ф. Ватутин сначала был сторонником идеи упреждающего удара по изготовившемуся к наступлению противнику. Однако затем пришел к выводу, что Ставка приняла единственно правильное решение. Об этом он и говорил со мной в упомянутой беседе.

Я, со своей стороны, также был глубоко убежден в дальновидности решения Ставки. И в связи с этим напомнил Николаю Федоровичу о неудачно закончившемся упреждающем ударе войск Юго-Западного фронта в мае 1942 г. под Харьковом. Расспросив о подробностях, которые не были ему известны, он сказал, как бы размышляя вслух:

- Да, вывести войска из укреплений в условиях, когда у противника танковый кулак, значит обречь их на поражение, В том и заключается одна из причин успехов гитлеровских войск в начале войны, что им удавалось навязывать решающие бои не в укреплениях, а в открытом поле, где они могли использовать свое тогдашнее превосходство в танках и авиации. А вот под Москвой и Сталинградом потерпели поражение потому, что в оборонительных боях мы измотали, обескровили их, а затем нанесли мощные удары. Следовательно, оборона должна быть и впредь одним из средств подготовки наступления - активной, подразумевающей готовность обороняющихся в нужный момент нанести сокрушительный удар по выдохшемуся врагу. В этом как раз и заключается сущность решения Ставки. И мы должны его выполнить до конца.

Николай Федорович часто бывал у нас в армии. Он лично помогал нам в организации как оборонительных работ, так и подготовки к контрнаступлению.

Итак, мы знали, что вражеские войска будут наступать в районе Курской дуги крупными силами. Но нам не было известно, когда и на каком участке фронта начнется это наступление. Был момент, когда казалось, что враг нанесет свой удар уже 10-12 мая. Соответствующее предупреждение мы получили от штаба фронта. Но дни шли, а удар не последовал.

Для нас же не только каждый лишний день, но и каждый час означал возможность еще лучше, тщательнее подготовиться к отражению вражеского наступления. А в том, что противник рано или поздно будет наступать, мы не сомневались. Впрочем, что касается 40-й армии, то хотя считалось, что она находится на направлении предстоящего удара врага, эта уверенность была несколько поколеблена во второй половине июня.

Так, 15 июня перебежчик из 3-го батальона 164-го пехотного полка 57-й пехотной дивизии показал, что дивизия, противостоявшая правому флангу 40-й армии, имела задачу лишь удерживать занимаемый ею рубеж обороны, наступление же предполагалось осуществить "на более ответственном участке фронта". Он же сообщил, что с начала июня в районе Харькова и Белгорода, т. е. левее полосы 40-й армии, велось сосредоточение немецко-фашистских войск{19}.

Четыре дня спустя пленный солдат 2-го батальона 676-го пехотного полка 332-й пехотной дивизии заявил, что уже в течение двух-трех недель в его части ходят слухи о предстоящей передислокации дивизии к востоку, в район Головчино. А это было также за пределами полосы нашей армии. Вскоре эти сведения подтвердились: взятые в конце июня пленные из состава той же дивизии показали, что она снялась со своего прежнего рубежа обороны с тем, чтобы сосредоточиться ко 2 июля против 6-й гвардейской армии.

Наконец, тогда же все виды разведки и наблюдения армии и фронта отметили сосредоточение войск противника в районе Белгорода, в полосах обороны 6-й и 7-й гвардейских армий.

Военный совет 40-й армии признал очевидным, что в нашей полосе обороны противник не намеревался наносить свой главный удар. В связи с этим было решено на случай, если данный прогноз оправдается и враг перейдет к активным действиям против соседних армий, просить у командования фронта разрешения нанести силами 40-й армии контрудар в направлении Черкасское во фланг и тыл наступающему противнику{20}.

Полной ясности о времени и направлении ударов противника у нас не было. В данных, которыми мы располагали, сомнение вызвал тот факт, что фашистское командование, всегда искавшее слабые места в нашей обороне и именно там пытавшееся добиться успеха, теперь действовало по-иному: оно сосредоточивало свои основные силы против сильно укрепленного участка обороны, где, как несомненно знал враг, во втором эшелоне Воронежского фронта располагались танковая и общевойсковая армии. Да к тому же и фронтовые резервы. Не хитрость ли это? И не в том ли она заключалась, чтобы отвлечь внимание советского командования от действительного направления подготавливаемого удара?

Таким образом, все еще не исключалась возможность наступления противника на нескольких направлениях, в том числе и в полосе 40-й армии. И потому у нас, как и у соседей слева - 6-й и 7-й гвардейских армий, задача оставалась прежней: всячески укреплять оборону своей полосы, всесторонне готовиться к отпору врагу.

Ход выполнения этой задачи всеми войсками, оборонявшими Курскую дугу, внимательно и повседневно контролировали заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский, а также командование фронтов. Они систематически рассматривали и заслушивали доклады командармов, командиров корпусов и дивизий, начальников инженерной службы, направляли в войска комиссии для проверки состояния работ и помощи в выявлении и устранении недочетов.

В этом ярко проявилась одна из важных характерных черт командного состава Красной Армии. Никто из нас, начиная с командиров полков и кончая высшим звеном, не сидел в штабах, а стремился постоянно бывать в частях, на передовых позициях, чтобы лично убедиться в прочности обороны или выбрать наиболее выгодные направления для наступления. Это хорошее правило полностью оправдало себя в войну. Разумеется, оно не означало, что командующему нужно всегда быть впереди. Но и свои командные и наблюдательные пункты, откуда осуществлялось руководство боем и операцией, мы не превращали в постоянное местопребывания.

Работа по выявлению малейших недочетов в организации обороны непрерывно велась и в нашей 40-й армии. Об их устранении мы регулярно доносили фронту.

Вот один из отчетных документов - от 11 июня 1943 г.:

"Командующему войсками Воронежского фронта.

Доношу, что в войсках армии система наблюдения проверена и в данное время организована, обеспечивая до предела просмотр местности в полосах дивизий перед передним краем обороны в сторону противника.

Пересмотрена система расположения НП пехоты и артиллерии, внесены изменения.

Секторы наблюдения взаимоувязаны, организованы передовые НП с круглосуточным дежурством на них лиц среднего комсостава. Результаты наблюдения суммируются штабами.

Оптические средства используются полностью в целях наблюдения.

Командующий войсками 40 армии

генерал-лейтенант К. Москаленко

Член Военного совета армии

генерал-майор К. Крайнюков

Начальник штаба 40 армии

генерал-майор А. Батюня"{21} .

Более подробно об исправлении обнаруженных недочетов сообщалось в другом донесении. Оно гласило:

"Командующему войсками Воронежского фронта.

Выполняя ваш приказ 001174 от 17. 6. 43 г., мною войскам даны конкретные указания по устранению недостатков. Проведенной поверкой боеготовности установлено:

I. Боевое охранение

1. Огневая связь между БО установлена.

2. Ориентиры целеуказания артиллерии, а также запланированные огни, поддерживающие боевое охранение артиллерии, командиры боевого охранения знают.

3. Связь с боевым охранением - телефонная и при помощи сигналов.

4. Расчистка секторов обстрела произведена.

5. Боевое охранение обеспечивается огнем стрелкового оружия с основной обороны.

II. Главная полоса обороны

1. Ходы сообщения и траншеи расширены и углублены (в 710 сп 219 сд).