Любой правящий режим, желающий удержать власть, должен иметь какую-либо мощную, хорошо организованную социальную опору. Это может быть регулярная армия. Тот режим, который ты называешь демократическим, мог иметь только одну организованную социальную опору. Это криминальный мир во всем его многообразии при нейтрализации регулярной армии. Именно поэтому после победы в августе 91-го был выброшен лозунг: "Армия вне политики!" И в октябре 93-го армия осталась вне политики. Как это всегда бывает после победы, победившая секретная фракция КПСС разделилась, и началась грызня за власть. Вы тогда по простоте душевной пытались разобраться: кто же мятежник? А мятежников не было. Была вооруженная разборка двух бандитских группировок. Той, что засела в Кремле, и той, что засела в Белом доме. И с той и с другой стороны действовали криминальные войска. В последний момент это поняли военные и вмешались, чтобы не допустить дальнейшего кровопролития. Но криминальные войска бело-домовцев были подавлены не регулярными войсками России, а криминальными войсками кремлевцев. В танках, что лупили по зданию парламента, сидели не кадровые танкисты, а давно уволенные в запас, в то время служащие в криминальных войсках. И эти криминальные войска выполняли две задачи. Первая - разгром противника, вторая- наведение страха на население. Население должно было понять, что в противостоянии с криминальными войсками на армию России рассчитывать нечего. Ты помнишь, как после событий телевидение показывало интервью с героями подавления "путча"? Ты помнишь, что все они прятали лицо под масками? Почему? Боялись возмездия? Вот этого-то они как раз и не боялись. Они боялись показать лицо, потому что тогда вскрылось бы, что ни к каким государственным формированиям они отношения не имеют. А вина за горы трупов, как всегда, пала на военных.

Вот мы и подошли к проблеме легионеров. Как создавалась опора "демократического режима", я тебе рассказывал, а от профессора ты узнал об их психологической сущности. Поэтому, поскольку мы не могли нанести прямой удар по политическим бандитам, было решено нанести удар по их социальной опоре криминальным войскам, на 85% состоящим из легионеров.

- И вы начали с "Чистки"?

- Нет, начали мы с научно-исследовательской работы. "Чистка", как я уже тебе говорил, была в первую очередь финансовым мероприятием. Мы не можем уничтожить легион физически, поэтому мы создали психологическое оружие уничтожения.

-И как вы подбираете кандидатов на уничтожение?

В зонах положение, пожалуй, еще тревожнее. В них сейчас вместе с другими заключенными сидят 45 тысяч отпетых рецидивистов. Огромная, темная сила. Она способна подмять под себя кого и что угодно.

Криминальная хроника, No 3, 1994 г.

На это ответил профессор сатановедения.

- Во-первых, мы выявили всех легионеров в лагерях и тюрьмах. Они постоянно пополняют криминальные войска. Нам точно известны дни, когда и где легионеры выходят на свободу. Их уже ждут ликвидационные группы. Уже месяц, как выходящие после заключения на свободу легионеры бесследно исчезают, оказавшись за воротами лагеря. Их, как правило, никто не ищет. Далее, - продолжал инквизитор, прихлебывая кофе, - вы помните, что два месяца тому назад вышел указ президента о борьбе со СПИДом?

- Как же, сам сдавал кровь.

- Все мужское население сдавало кровь. Кто-то ходил сам, кто-то под конвоем милиции. К кому-то на работу приезжали врачи, чтобы не ломать рабочий день крупных коммерческих структур. Результатом этой кровяной кампании стало то, что все легионеры в возрасте от 12 до 65 лет установлены и введены в компьютер. Каждому присвоен код.

- В этот? - Я ткнул пальцем в направлении компьютера, стоящего позади рабочего стола профессора.

- Нет, у нас есть вычислительный центр, который получает от других отделов информацию об участниках преступных группировок и составляет списки на уничтожение.

- Вы что, всех мужиков, у которых два Y в крови, будете уничтожать?

- Ну что вы. Компьютер суммирует всю информацию о легионере и определяет степень его опасности по пятибалльной шкале.. Опасность определяется средой, в которую попал легионер, и его возможностями. Легионер - член группировки уничтожается немедленно.

- А если легионер вступил в группировку, но не успел еще совершить преступление?

- Я уже говорил, что уничтожается не преступник, а легионер, попавший в среду, которая делает его опасным для окружающих. Поэтому даже если легионер не совершал преступлений, но попал в группировку, он становится потенциальной угрозой жизни людей. И эта угроза ликвидируется.

- Николай Иванович,- задал я главный вопрос, - а вы думали над тем, что ваши операции - это преступление перед человечностью и перед законом?

Раскрыть преступление в "первой степени" при всей безалаберности, которой славятся наше государство и его правоохранительные органы, безусловно, возможно, для этого хватит и опыта и знаний. "Вторая степень"- иное дело, иной уровень. Главное: надо по-другому собирать и оценивать доказательства. Загвоздка даже не в степени подготовленности сыщиков и следователей, она в обветшалости нормативной базы, в том, что до сих пор здравствующий уголовно-процессуальный кодекс безнадежно отстал от реалий нашего бытия.

Криминальная хроника, Ms 3, 1994 г.

Инквизитор опять добродушно рассмеялся. Было видно, что он давно ждал этого вопроса. Кот тоже не скрывал улыбки, но меня это уже не злило. Инквизитор заговорил очень ласковым голосом, каким, видимо, врачи-психиатры разговаривают со своими пациентами.

- Видите ли, голубчик, вы задали очень многогранный вопрос. В нем и философия, и нравственность, и право. Я же всего-навсего психолог. Но я, в отличие от вас, знаю, что любая философская концепция является продуктом психологии, в силу чего философские споры всегда были самой большой нелепостью в деятельности людей. Ведь это не философ Аристотель спорил с философом Платоном, а психологический тип Аристотель спорил с психологическим типом Платоном. И спор этот был бессмыслицей, потому что ни один из них не мог убедить другого в своей правоте. Является ли наша деятельность преступлением перед человечностью - это философский, то есть психологический вопрос. Я могу загнать вас в угол, но не смогу убедить. В отношении законности или незаконности нашей деятельности, я сразу же скажу, что мы не считаем ее законной так же, как наши пациенты не считают законной свою.