- Что с тобой? - не выдержала Барабулька.
- Вы слышите? - возмутился бунтарь.- Они смеются! Хохочут во все горло, как будто нет ни Спрутов, ни Пузанков, Ротанов и Горлачей! Как будто их не отправляют в пещеры! Как будто им живется лучше некуда!
Он выкрикивал это, не обращая внимания на то, что Дракончик-шпиончик наверху слушает и запоминает каждое его слово. Пусть! Все равно сегодня последняя ночь...
- Значит, Смешинка все-таки научила их смеяться,- тинхо сказала Барабулька.
Раздались шаги - осторожные, крадущиеся.
- Кто бы это мог быть? - Храбрый Ерш напряг слух.- Стражники так не ходят, топают изо всей силы. Шпиончики ползают...
Жужжание продолжалось. То один, то другой узник прислоннялся к стенке Тридакны и чувствовал едва заметное дрожанние, но понять, откуда оно и зачем, не мог.
Вдруг на голову Бычка-цуцика посыпались легкие крошнки. Он поднял глаза II увидел светлую точку.
- Что это? - он приник к. точке и почувствовал свежую струю. Братцы, кажется, кто-то продырявил Тридакну!
Толкая друг друга, узники рассматривали маленькую дынрочку, сквозь которую струился слабый свет морских Звезд.
- О, еще одна появилась! - завопил Бекасик.- Смотрите!
- И здесь! И здесь! - наперебой кричали узники. Дырочки возникали одна за другой, как будто кто-то невиндимый нанизывал жемчужное ожерелье. Все новые и новые жемчужины укладывались одна возле другой. Они образовали большой кружок. Снаружи кто-то изо всех сил топнул, кусок раковины, обсверленный со всех сторон точками-дырочками, легко отвалился и упал на дно темницы, а в образовавшееся отверстие хлынул свет.
- Выходите, друзья! - воскликнул звонкий голос, и узнинки увидели склонившуюся над отверстием Смешинку. - Быстнрее, пока не пришли Спруты!
Барабулька, Бекасик и Бычок-цуцик кинулись к девочке и принялись нежно благодарить ее. Она, смеясь, отбивалась:
- Это не я вас спасла, я только помогала... Это он! - и Смешинка указала на Мичмана-в-отставке, который заботлинво собирал свои финики.- Он придумал, как спасти вас!
- А где Шпиончик? - Храбрый Ерш, сердито встопорщив колючки, рыскал вокруг, и глаза его горели яростным огнем.- Сейчас я расправлюсь с ним!
- Увидев нас, он бросился улепетывать к дворцу,- улыбннулась девочка.
- Давайте и мы, братцы, разбегаться,- мрачно сказал Храбрый Ерш.Дракончик поднял уже, наверное, всех на ноги.
Он кивнул на прощание своим друзьям и исчез во мрак? Смешинка и Мичман-в-отставке направились в другую сторону.
- Свободны! Свободны! - крикнула Барабулька и поспеншила вслед за Бекасиком.
Но для Храброго Ерша эта радостная ночь освобождения оказалась тяжелой и мрачной. Когда беглецы разделились, чтобы легче было идти через город, кишащий Спрутами и Канракатицами, к старым развалинам, где они обычно прятались, Храбрый Ерш направился к дворцу, куда двигались все жинтели города. Они смеялись и шутили на ходу, плясали и радонвались. С горечью смотрел бунтарь на непонятное веселье.
На площади перед Голубым дворцом бурлила громадная толпа. Все перемешалось здесь: крупные Чавычи и Белухи двигались степенно, юрко сновали Гольцы, Ласточки, Сайры, Кильки, Караси. Рядом с плоскими неповоротливыми Камбанлами мелькала быстрая Корюшка.
Морская толпа - это была стихия Храброго Ерша. Он сранзу же нырнул в нее, но - странное дело! - не почувствовал здесь прежнего яростного напряжения. Раньше повсюду он видел только озлобленные, мрачные глаза, и стоило ему, пронплывая мимо, бросить какое-нибудь едкое слово о дворцовых прихвостнях или жестоких стражниках, как глаза вспыхиванли гневом и вся толпа устремлялась за ним. А сейчас, как он ни изощрялся, как ни подстрекал, шепча жителям города разнные призывы к бунту, никто не слышал его.
- Да брось ты! - хлопнул его по спине какой-то Карась-Ласкирь.- Не хотим мы сегодня думать о плохом. Жизнь и без того довольно тяжелая штука. Сегодня будем все весенлиться!
- Да, веселиться! - загорланил какой-то бесшабашный Минтай.- Хватит нам все думать и слезы лить по каждому пустяку. Пришел и на нашу улицу праздник!
- Он еще не пришел, глупцы! - заорал изо всех сил Храбрый Ерш и этим на минуту привлек внимание окружаюнщих.- Рано еще говорить о празднике, рано плясать и весенлиться! Запомните: праздник наш будет тогда, когда выкинем из города всех Спрутов.
- Ну а пока мы все равно будем веселиться! - крикнул кто-то из толпы.
- Нет! - рявкнул Храбрый Ерш. - Мы не будем весенлиться! Вспомните убогие лачуги, в которых вы живете! Вспомните о наших братьях, которые томятся в морских пенщерах!
- Еще не хватало на празднике об этом думать! Гоните его в хвост и в жабры,- крикнула какая-то Собачка.
Из распахнутых окон дворца полилась чудная мелодия. Храбрый Ерш с отчаянием увидел, как редеет вокруг толпа. Все закружилось перед его глазами... нет, это кружатся пары. Они танцуют, они веселы, они не слушают его, бунтаря и бывншего узника Тридакны.
- Пойдем с нами в хоровод! - пригласила его толстая рыба-Кабан.
Но Ерш раздраженно оттолкнул ее и бросился прочь...
ТАИНСТВЕННОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ
Бал уже был в разгаре, когда в зал ворвались два Спрута:
- Беда! Грязный Ерш сбежал! Бунтарь на свободе! Лупибей, стоявший посреди зала и наблюдавший за поряднком, вздрогнул.
- Как сбежал? Ведь он в Тридакне!
- Только что видели его в толпе... мутил воду.
- Почему не схватили? - Лупибей так потряс обоих Спрунтов за пояса, что цветочки посыпались из их щупалец.
- А как... мы схватим... у нас ор-ружия нет...- лязгали клювами Спруты.
- Прекратить бал! Тревога! Всем вооружиться! Из темнницы Тридакны сбежал преступник грязный Ерш!
К нему подошел царевич, ведя под руку Смешинку.
- Зачем ты прекратил бал? - Капелька был очень недонволен: только-только девочка снова стала веселой, а тут бал прекратился. Ему стоило больших трудов добиться у Смешинки прощения. И то после того, как царевич торжественно поклялся, что он ничего не ест, кроме салатов. А Смешинка думала: "Надо убедить его, чтобы он приказал Спрутам тоже перейти на салаты, а морские пещеры закрыть".
- Сбежал грязный Ерш! - выкатывая глаза, сообщил Лупибей.- Его не могли задержать... Вот они, ваши цветочки!
- Экая беда,- пожал плечами царевич.- Твое дело - ловить его, а наше дело - веселиться.
- Но преступник мутил воду на площади перед дворцом! Вон те доблестные стражи видели его.
Двое Спрутов, заискивающе кланяясь, подтвердили, что грязный Ерш мутил воду и подбивал жителей ворваться во дворец, напасть на стражников.
- Пока они безоружны,- многозначительно добавил Лупибей.
- А жители что? - полюбопытствовала Смешинка.
- Они не стали слушать мутильщика. Заиграла музыка, и они пошли танцевать.
Если бы царевич наблюдал за Смешинкой, то его удивило бы, как она внезапно опечалилась.
- Ну вот видишь! - сказал Капелька начальнику странжи,- Нет причин тревожиться. Продолжаем бал!
Лупибей с недовольным видом ушел. За ним поспешили "доблестные стражи". Опять заиграла музыка. О недавнем переполохе быстро забыли, и веселье продолжалось.
Пронзительный визг Плотвички-Гимнастки заставил всех вздрогнуть и разом остановиться. Стихла музыка. В наступивншей тишине, замерев, все смотрели на одно распахнутое окно. А там на подоконнике стоял Храбрый Ерш, держа черную гимнотиду. Вид у него был зловещий и решительный.
Храбрый Ерш пережил ужасный вечер. Куда бы он ни нанправился, везде видел веселье, пляски, радость. "С чего это они радуются? - думал он с горечью.- Ведь все в городе останлось по-прежнему: Спруты и Каракатицы не выпустили влансти из своих щупалец".
Потом им овладел гнев. "Это все подстроила Смешинка! Она заставила жителей смеяться вместо того, чтобы проклиннать грабителей и бороться с ними. Пока она в городе, нам не удастся прогнать Спрутов и Каракатиц. Но из города девчонка не хочет убираться. Ей хорошо во дворце, вместе с царевичем разъезжает в карете..."