– Ладно, – милостиво махнул рукой Светлов. – Тогда пусть гуляют. Только пусть он наших девочек не жрет глазами, этот Балаян.

Действительно, темно-карие бархатные глаза этого Балаяна – ему лет сорок пять, с пышной седой прядью в густой черной шевелюре – слишком часто останавливаются на нашем столике и рассматривают нас в упор, спокойно и подолгу. Мне это не нравится, я демонстративно, назло ему обнимаю свою блондиночку за талию, а другую руку приятельски кладу на плечо светловолосой «бэби-вумен» и предлагаю гусарски-небрежным тоном:

– А не завалиться бы нам на мою холостяцкую квартиру, товарищ подполковник? Потанцуем, музыку послушаем. Еще не вечер!

Девочки все равно не верят, что Светлов – подполковник милиции, а я – следователь по особо важным делам, да мы и не особенно настаиваем на этом. «Честно» им признаемся, что оба – стоматологи из «платной поликлиники», и я даже обещаю подлечить дома зуб светловской пигалице.

Короче, идет нормальный ресторанный треп, и на очередном его витке моя подвыпившая воронежская блондинка говорит, что лучше бы мы были спортсменами, она «обожает» спортсменов, ее жених держит третье место по боксу в Воронеже и тренирует секцию бокса в детской спортивной школе.

– Как Акеев, – срывается у меня с языка, но девочки не знают, кто такой Акеев, и Светлов объясняет им:

– Виктор Акеев – наш большой друг, бывший чемпион Европы по боксу в среднем весе. Он сейчас в заграничной командировке уже больше года, и вот Игорь по нему ужасно скучает, – он кивнул на меня и улыбнулся.

– Я думаю, вы можете его увидеть, – вдруг заявляет официант, подавая на стол мороженое и кофе-гляссе.

Я и Светлов разом уставились на него. Официант доложил:

– Видимо, он вернулся из командировки. В четверг он тут ужинал.

– Кто?! – подался я всем телом вперед, к официанту.

– Виктор Акеев, бывший чемпион по боксу, – сказал официант.

– Ты уверен?

– Товарищ следователь, обижаете! – улыбнулся он, но глаза его в этот момент стали действительно обиженно-замкнутыми. – Он ужинал здесь, вот за тем столиком. Коротко стрижен, одет в новый венгерский костюм серого цвета, рубаха голубая, без галстука. Что еще? С ним были две девушки. Одна лет двадцати трех, рост – метр семьдесят, крашеная шатенка, акцент не московский, а северный. Вторая тоже – 22–23 года, брюнетка, глаза синие, на Наташу Ростову похожа.

Наши «девочки» разом примолкли и протрезвели, поглядывая то на меня, то на Светлова, то на официанта. Нужно сказать, что и мы со Светловым тоже мгновенно пришли в себя.

– Где здесь телефон? – спросил я, и официант тут же увел меня в кабинет метрдотеля. Я спешно набрал номер дежурного ГУИТУ[3] МВД СССР, заказал ему срочную установку: по ВЧ связаться с Архангельским облуправлением ИТУ и проверить, где этот Акеев – в колонии или в «бегах». Через три минуты был ответ: «Виктор Акеев, заключенный исправительно-трудового учреждения УУ-121, личный номер 1553, расконвоирован и переведен за отличное певедение и ударный труд на стройку народного хозяйства в том же городе Котлас, где и находится в настоящее время до полного отбытия срока наказания».

– Спасибо, – говорю я в трубку и тут же звоню в Аэрофлот: – Ближайший на Котлас?

– 10.40 утра.

– А раньше нет?

– Ушел час назад.

И двигаюсь обратно в зал в полной уверенности, что наши со Светловым «девочки» уже сбежали от нас с перепугу. Но ничего подобного! Наоборот, они обе прилипли к Марату, их глаза заблестели любопытством и восторгом – еще бы! Познакомились с настоящим подполковником из уголовного розыска!

– А мы-то думали, что вы нам мозги пудрите, – откровенно сказала моя блондинка. – Мы думали, что вы какие-нибудь завмаги или фарцовщики, мы вам «динамо» хотели сделать, а вы…

Она смотрела на меня с восторгом и говорила мне теперь только «вы», хотя мы еще час назад выпили на брудершафт и она было перешла на «ты» так легко, будто не она мне в дочки годится, а я ей в сыновья.

– Утром летишь в Котлас, – коротко сказал я Светлову в ответ на его вопросительный взгляд. – Остальное – после. Ну что? Пора по домам, девочки. Где вы остановились? Мы вас подбросим…

– Как это?! – возмущается моя блондинка. – А кто говорил: «потанцуем, музыку послушаем, еще не вечер»?

А «бэби-вумен», облизнув свои пухлые губки, добавляет, глядя Светлову прямо в глаза:

– Так не пойдет, товарищ подполковник! Это «крутить динамо» называется. Закадрили, напоили, потанцевали и – что? А еще Московский уголовный розыск! Не то я с этим Балаяном уйду…

Пришлось отвечать за свои гусарские поступки. Муровская «Волга» Светлова всю ночь простояла под моими окнами в Измайловском парке, а утром помятый Светлов позвонил жене, наплел ей что-то насчет оперативно-розыскных мероприятий и умчался на Петровку выписывать себе командировку в Котлас.

– Преступников мы еще с тобой не поймали, – сказал мне на прощание Светлов, – а вот как насчет триппера?

Среда, 6 июня, полдень

Я сижу над этим актом и думаю, какой ценой он мне достался и на какой ляд он мне нужен. Обычно, чтобы добиться эксгумации трупа и заставить медэксперта произвести исследование, нужно хлопотать неделю – эксперты расписаны по моргам заранее, на кладбищах не найдешь рабочих, чтобы разрыть могилу, и т. д. Сегодня все эти хлопоты я спрессовал в три часа, это стоило мне нервов, собственных денег (нужно было дать рабочим Востряковского кладбища хотя бы на бутылку), а главное – это отняло у меня целое утро. И что? Да, моя версия оказалась верна – старуху прикончили через два дня после гибели Шаха-Рыбакова. Но кто ее убил? И какое это имеет отношение к Белкину?

Сколько ни сочиняй, ничего путного в голову не приходит, и я вижу, что кроме дополнительной работы – еще одного преступления – ничего в моем деле не прибавилось. Что, что еще нужно сделать, чтобы отыскать этого журналиста, черт бы его душу взял! Сегодня третий день поиска, практически – по данному мне сроку – сегодня и завтра пик нашей подготовительной работы, и накопленная информация должна дать конкретные качественные результаты, но…

Мне нужна, мне позарез нужна эта Айна Силиня! Предъявить ей портрет Акеева, Гридасова и даже этого Долго-Сабурова, и если она хоть в одном из них опознает кого-то из похитителей, я вытащу за это звено всю цепь. Но если ни один из них не был в тот день на Курском вокзале, то все – три дня коту под хвост и начинай все сначала, но как?

Я снимаю трубку, заказываю срочный разговор с Ригой, с начальником рижской милиции. Пароль Прокуратуры СССР действует на телефонистку безотказно. Через двадцать секунд слышу уже мягкие голоса рижских телефонисток, и затем певучий, с прибалтийским акцентом голос секретарши подполковника Роберта Барона. Я не понимаю ни слова по-латышски, но догадываюсь: телефонистка объясняет секретарше, что звонок срочный, из Московской прокуратуры.