Теперь этот опыт был, а с ним пришли и боевые подвиги и умение идти на осмысленный риск.

Однажды, израсходовав в бою почти весь бензин, группа истребителей 286-го полка приземлилась на соседнем аэродроме. К командиру эскадрильи старшему лейтенанту Алексею Татарчуку подошел техник Леонид Касьяненко:

- Командир, я осмотрел ваш самолет. Оба троса управления рулем поворота потерты, на правом и на левом есть лопнувшие жилки. Взлетать нельзя!

- Что предлагаешь?

- Тросы надо заменить. До утра придется провозиться.

- Я и сам знаю о неполадках. Спасибо, друг, но мне надо скорее домой. Ждут новые задания.

Касьяненко покачал головой:

- Рискуете, командир!

- Ну-ка, подержи покрепче руль!

Поняв, что задумал летчик, Касьяненко отошел к хвосту и обеими руками уцепился за руль поворота. Татар-чук несколько раз сильно двинул педаль. Тросы выдержали.

- Видишь? - сказал старший лейтенант. - Долечу до своего аэродрома. Тросы выдержат. Дома мне их ночью заменят. А если оставаться у вас, эскадрилья потеряет целый боевой день. Одним словом, давай заправку, и будь здоров!

...Был обычный фронтовой день. Неразлучные друзья - Алексей Татарчук, Виктор Обиралов и Иван Бра-тушко незадолго до обеда коротали время в летном общежитии. Виктор листал какую-то историческую книгу, Татарчук с Братушко играли в шахматы. Не успели они закончить партию, как поступила команда на вылет.

О том, как слетал в тот раз Виктор Обиралов, рассказал нам в своем письме из Витебска бывший командир полка П. Н. Баранов:

"Во время полета в воздушном бою Обиралов израсходовал весь боекомплект. Вынырнув из облака, он увидел в непосредственной близости от самолета два "мессершмитта". Виктор осмотрелся. Своих нигде не было. Фашистские же летчики подошли к самолету Обиралова почти вплотную и жестами показали: "Разворачивайся и следуй за нами".

Виктору стало ясно - хотят посадить на своем аэродроме. Как бы повинуясь приказу, Обиралов стал разворачиваться, не сводя глаз с фашистских истребителей. Те обрадованно закивали головами, и один из них показал большой палец - дескать, хорошо, продолжай в том же духе. Все это ничтожно малое время Обиралов лихорадочно думал: "Что-то надо предпринять, чтобы уйти от них". Но "мессершмитты" крыло в крыло летели справа и слева. Надо было обмануть их. Виктор стал постепенно прибавлять обороты, увеличивая скорость самолета. Оба фашиста смеялись: "Давай, давай скорей на наш аэродром".

Обиралов еще раз взглянул на фашистских летчиков. Те уже оба показывают большие пальцы. Обиралов тоже улыбнулся, показал большой палец левой руки и тут же резко взял ручку на себя. Оба вражеских самолета сразу пропали из глаз. Воспользовавшись этим, Виктор спикировал и, прижимаясь к верхушкам сосен, на малой скорости полетел на свой аэродром.

Вернувшись, доложил мне, что задание выполнено. А о том, как оставил в дураках фашистов, не счел нужным рассказывать".

Да, в небе случалось всякое. Но не принято было у летчиков бахвалиться. На свои дела, поистине героические, они смотрели как на повседневную работу.

От командира полка Обиралов нацравился в летную столовую. Там царило оживление. Трудно было поверить, что эти веселые, быстрые на шутку ребята еще каких-нибудь полчаса назад были в опаснейших ситуациях, ежесекундно рисковали жизнью.

- Хлопцы, кто пришел! Сам Виктор Григорьевич.

- Как слетал, дружище?

- Нормально, - смущенно улыбаясь, ответил Виктор. Чтобы отвлечь от себя внимание, он даже поинтересовался, удалось ли Алексею Татарчуку доиграть партию с Иваном Братушко.

- Ты зубы не заговаривай. По глазам вижу, что у тебя что-то произошло. Рассказывай, - потребовал Татарчук.

Хочешь не хочешь, пришлось поведать друзьям о случившемся, о том, как "мессеры" его в клещи взяли.

И сразу словно ветром сдуло веселость. За столом сидели уже не парнишки-шутники, а взрослые люди - фронтовые летчики. Каждый из них как бы ощутил ту опасность, которой только что подвергся их товарищ и которую мог испытать любой из них.

- Уж если из такой переделки Виктор вышел, теперь его ничего не возьмет, - сказал кто-то.

И эти слова относились не только к Обиралову, но и к его боевым друзьям. Это они вместе с Виктором на исходе мая 1942 года вышли победителями из воздушного боя. В тот день в летных книжках Николая Устинова, Алексея Татарчука, Виктора Обиралова, Ивана Братушко, Михаила Горбачева и Сергея Котельникова появились такие строки: "28 мая 1942 года. Разведка скопления войск и железнодорожных эшелонов противника на станциях Саблино, Тосно, Мга в составе шести И-16. Бой против 70 самолетов противника. Один вылет. Полетное время - 0 час. 43 мин".

А на другой день жители блокадного города смогли прочитать в "Ленинградской правде" сообщение ЛенТАСС о подвиге бесстрашной шестерки летчиков-истребителей полка Баранова:

"Ленинградский фронт, 28 мая. Сегодня днем в районе станции М. вылетела на разведку шестерка наших истребителей. На подходе к станции они встретили большую группу немецких самолетов: 50 бомбардировщиков "Юнкерс-88" и "Хейнкель-111" и 20 истребителей "Мессершмитт-109".

Несмотря на то что вражеских машин было в 12 раз больше, советские летчики приняли решение атаковать врага... Воздушный бой, продолжавшийся 20 минут, был мастерски выигран нашими истребителями... Летчики тт. Котельников, Обиралов, Татарчук и Горбачев сбили три бомбардировщика "Хейнкель-111". Советские истребители потерь не имели".

Но война есть война, и от гибели в бою никто не застрахован. Пройдет совсем немного времени, и из шести участников этого бесстрашного боя в живых останутся только трое. Однажды хмурым осенним днем самолет Виктора Обиралова не вернется на аэродром. И не будет похорон: на войне у летчиков часто не бывает ни похорон, ни могил. В лучшем случае - свидетельства товарищей, успевших заметить место гибели самолета.

В неравных боях погибнут Иван Братушко и Михаил Горбачев - полковой весельчак, гармонист, певун и танцор...

* * *

Красные, белые, зеленые... Если из-за облаков устремлялись к земле ракеты, это означало, что командир летающего каравана просит прикрытия. По этому сигналу в небо взмывали краснозвездные "ястребки".

Воздушный мост, связавший Ленинград с Большой землей, действовал.

Дивизии над озером

На Комендантском аэродроме

В конце октября 1941 года командиры всех эскадрилий Московской авиагруппы особого назначения получили распоряжение командования немедленно подготовиться к переброске войск.

Такие же распоряжения из штаба ВВС Ленинградского фронта получили начальники ленинградских авиабаз, обслуживающих воздушный мост.

Начавшаяся 23 октября сорок первого года полоса осенних штормов все чаще прерывала судоходство по Ладожскому озеру. В этот день шесть барж с грузом для Ленинграда были выброшены штормовыми волнами на берег. Движение судов пришлось приостановить. Правда, через три дня (27 октября) перевозки возобновились и продолжались с перерывами до 15 ноября.

Именно тогда, с двадцатых чисел октября, начал набирать силу воздушный мост, связавший Ленинград с Большой землей. Если в первые дни летавшие по его трассе летчики эскадрилий С. Шарыкина, В. Пущинского и К. Бухарова ежедневно перевозили в Ленинград до 115 тонн высококалорийных продуктов, то начиная с середины октября они стали превышать эту ежедневную норму, установленную Государственным Комитетом Обороны, на 25-30 тонн. Летчики транспортных самолетов работали на пределе возможностей, совершая с дальних тыловых аэродромов по два, а с Новой Ладоги - по три и более рейсов в день. Запасы продовольствия в осажденном Ленинграде в это время катастрофически таяли, а подвоз их по Ладоге почти прекратился. И те 130-150 тонн, которые ежедневно привозили ПС-84, были настоящим спасением для города. Как и моряки Ладожской флотилии, летчики сражались за каждую тонну хлеба, мяса, жиров. Они делали все возможное и невозможное, чтобы увеличить доставку продуктов ленинградцам: сократили до предела время загрузки и разгрузки самолетов, брали продовольствия больше положенного, экономили каждую минуту на взлете, на маршруте и во время посадки, чтобы выкроить необходимые сто минут для дополнительного рейса. Летали в любую погоду. Во время этих полетов им все чаще приходилось сталкиваться с фашистскими истребителями, происходили жестокие схватки. Но никакие трудности не могли повлиять на осуществление главной задачи - помощи авиаторов-транспортников блокированному Ленинграду.