На прощание мы подарили пленнику остро заточенный нож — у него глаза разгорелись, когда он испытал остроту лезвия большим пальцем, — после чего отпустили его восвояси. Он долго приседал и кланялся, все еще опасливо косясь на Дона, пока не скрылся среди зарослей мангровых деревьев.

— Неплохое вложение капитала, Левинсон, — заметил сэр Ричард. — Думаю, оно принесет нам солидные дивиденды. Ваше знакомство с их тарабарским наречием пришлось очень кстати. Но откуда они так хорошо знают англичан? Неужели наши соотечественники столь часто посещают здешние места, что туземцы даже научились болтать по-английски?

— Пожалуй, скорее всего от жителей Маританы, — сказал Майкл. — Это небольшая флибустьерская колония неподалеку от Восточного мыса на Мадагаскаре.

— Маритана? — впервые со времени прибытия на остров заговорил молодой секретарь Саймона. — Я слышал, как люди на борту «Сокола» упоминали это название, собираясь высадить нас в шлюпку. Кажется, именно там они назначили рандеву с «Золотой Надеждой».

— Да ведь я знаю каждый дюйм в тех краях! — воскликнул Майкл. — Отличная стоянка, очень удобная для кренования. И излюбленное место для деловых свиданий. Говорят, Миссон там встречался с Тигом. И Бауэн заходил частенько. Там сейчас могут быть и другие джентльмены удачи, а могут и не быть. Если нам удастся договориться с черномазыми, мы на этом баркасе под прикрытием их лодок сумеем доплыть до Маританы и напасть на проклятых псов, как гром с ясного неба! Они сейчас, должно быть, сдирают ракушки со своих днищ или бездельничают на берегу, развлекаясь с туземными красотками. Мы захватим их голыми руками, — а, Эмбер? Что скажешь, дружище? Уэллсу будет спокойнее лежать в могиле, да и другим тоже!

— Ты забываешь, Майкл, — вмешался я, — что они, скорее всего, вернутся сюда за кладом. Выждут пару деньков для пущей уверенности в нашей гибели и явятся.

Майкл ошеломленно взглянул на меня.

— Да, я забыл, — пробормотал он. — Я думал не о золоте, а о погибших товарищах.

Я понял его, и с той поры мое уважение к этому человеку еще более возросло.

— Но все равно! — встряхнулся он. — Так или иначе, они не уйдут от нас!

Матросы разбрелись по берегу в поисках съестного; некоторые сделали примитивные удочки и принялись ловить рыбу в устье ручья, другие насобирали целую кучу крабов и моллюсков. За этими заботами мы не заметили, как солнце поднялось высоко в зенит. Было часа два пополудни, когда мы услыхали окрик и увидели нашего недавнего пленника, бегущего к нам по песку. Он сиял белозубой улыбкой и дико вращал фарфоровыми белками глаз. Дон с радостным лаем бросился к нему навстречу, что немного охладило пылкий энтузиазм общительного туземца. Позади него из мангровых зарослей выходила группа островитян, предводительствуемая двумя высокими мужчинами в широкополых шляпах, сплетенных из травы, и в длинных белых льняных балахонах, живописно облегающих их мускулистые статные фигуры. Приближаясь, они приветствовали нас дружелюбными жестами, а один нес в руке большую пальмовую ветвь.

— Торики58, — сказал один из них. — Твоя — англичанин? Моя — хороший друг!

Глава двадцатая. КЛЯТВА НА КРОВИ

Наши новообретенные союзники — именно союзники, ибо они обещали нам свою помощь и поддержку, — провели нас вверх по ручью до боковой расщелины, настолько удачно замаскированной обильной растительностью, что мы накануне миновали ее, даже не заметив. Вскоре мы поднялись на лесистое плато и по хорошо утоптанной и не очень крутой тропе вышли к подножью невысокого холма — бокового кратера конусовидного вулкана, обозначенного на карте как «гора Тауни».

Местность вокруг изобиловала зеленью: кокосовые пальмы, выраженные аккуратными ровными рядами, величаво кивали нам своими кронами; тут и там виднелись плантации маиса и маниока, сладкого картофеля и ямса, и имелись даже рисовые чеки, залитые водой в небольшой ложбине между кратером и склоном горы. Здесь же пасся и скот. Община, судя по всему, была многочисленной и процветающей.

Ближе к вершине холма, где за частоколом виднелись жилые строения, мы пересекли целый ряд глубоких траншей, причем каждый из рвов кольцом окружал холм, создавая надежную линию обороны.

Племя, как сообщил нам Саймон, принадлежало к роду Антанкарана, а оба вождя его относились к королевской династии Андриана, происходившей от арабских предков, чем и объяснялся более светлый оттенок их кожи. Попадались также и темнокожие люди, негры, занятые в основном работами на плантациях. Это были «андевос», рабы из Африки, привезенные маврами на Мадагаскар и проданные за золото и драгоценные камни.

Женщины, приветствовавшие нас песнями и цветами, были в большинстве своем довольно привлекательны, грациозны, с тонкими губами, прямыми носами, черными блестящими глазами и горделивой осанкой. Одежду их составляли особого рода фартучки до колен под названием «китомби», поверх которых они надевали короткие жилеты из шелковой материи; мужская же часть племени носила так называемые «ламба», или длинные накидки наподобие римской тоги. Что касается украшений, то они были весьма разнообразны и поразительно искусно выкованы из золота и серебра в виде длинных цепочек и брошей филигранной работы.

По случаю нашего прибытия был устроен праздник, и запахи жареного мяса, аппетитный парок из многочисленных горшков, кипящих на огне, содержимое примитивных пекарен, вырытых прямо в земле и прикрытых пальмовыми листьями, дразнили наши голодные желудки так, что у нас буквально слюнки текли.

Сначала нас угостили «токе» — местным пальмовым вином, более крепким, чем любое из вин сэра Ричарда, — и шипучим напитком из перебродившего сока зеленых кокосовых орехов. Благодаря ломаному английскому языку, которым владели оба вождя, делившие с верховным жрецом власть в этом крохотном королевстве — последний отсутствовал на пиршестве, поскольку готовился к важному обряду, в ходе которого ему предстояло раскрыть «волю богов», — а также помощи Саймона в роли переводчика мы убедились в достоверности истории, рассказанной нам вчерашним пленником.

Как оказалось, Сэм Пайк и Фентон сильно кривили душой, описывая нам обстоятельства своего пребывания на острове. Люди Тауни обошлись с дружелюбными островитянами, как последние негодяи. Сам Тауни обесчестил дочь одного из вождей племени по имени Мушманго; несчастная, не вынеся позора, впоследствии покончила с собой.

По издавна сложившейся традиции, буканьеры, посещавшие Мадагаскар, старались поддерживать с местными жителями дружеские отношения не только ради собственной безопасности, но прежде всего преследуя чисто практические цели: безотказное снабжение провизией и водой, помощь в строительстве блокгаузов и укреплений в местах удобных якорных стоянок, а также оснастке и ремонте судов. Разбойники Тауни первыми нарушили эту традицию, и вожди племени затаили против них непримиримую ненависть и злобу.

Мушманго, казалось, почувствовал ко мне особое расположение и долго, серьезно, вглядываясь мне в глаза, беседовал с Саймоном на своем гортанном наречии. Второй вождь оживленно переговаривался с сэром Ричардом и Майклом при помощи известных ему английских фраз и красноречивых жестов. В конце концов Мушманго поднялся и подал знак к началу пиршества.

— Он сказал, — обратился ко мне Саймон, — что у вас ясные глаза и правдивый взгляд, мистер Пенрит, и, разделив с нами трапезу — по обычаю арабов, — они станут нашими друзьями. Если жрец найдет приметы благоприятными, то вожди помогут нам вернуть наши суда.

После того как мы наелись до отвала, всячески поощряемые нашими гостеприимными хозяевами, на пороге своей «резиденции» появился жрец. Хижины вождей, увенчанные остроконечными кровлями из соломы и пальмовых листьев, были сложены из бревен. Строительным же материалом для большинства остальных хижин служили обожженные на солнце глиняные кирпичи, и жилище жреца тоже было построено из глины. Отличалось оно от других тем, что низкие двери его открывались на восток, а в стены, пока они еще как следует не просохли, были вмазаны сверкающие на солнце многочисленные перламутровые ракушки вперемешку с человеческими костями, высушенными морскими звездами и странными небольшими морскими созданиями, чьи головы напоминали лошадиные.