Следователь Петрищев был небольшой сухонький человек лет сорока с желтым оттенком кожи на лице, прослуживший верой и правдой пятнадцать лет в органах и подсчитавший, как-то раз что закон ему уже немало обязан. Петрищев строил за городом кирпичную трехэтажную дачу на выделенном ему для этого земельном участке и, хотя на службу пребывал всегда в гражданской одежде, обязательно возил в своей машине милиционерскую фуражку, поместив ее у заднего стекла в кабине - так, чтобы ее было всем видно. За пятнадцать лет службы в ментовке, он для себя усвоил некоторые простые, но очень удобные правила и по привычке всегда их придерживался, беседуя с посетителями. Он каждый раз очень внимательно выслушивал собеседника, однако, делал это он с таким выражением на лице, по которому было невозможно определить, каким образом на него действуют, предлагаемые ему объяснения: верит ли он им, и если верит, то какое у него обо всем этом складывается впечатление? Иногда он перебивал показания собеседника, задавая какой-нибудь очень простой вопрос. Эти вопросы были настолько откровенно просты, что ставили собеседника в полнейшее недоумение.
- Да уж не дурак ли он, что не знает таких всем известных вещей?пораженно спрашивал у себя собеседник, устремивши пристальный взгляд на следователя, но сразу за тем, как правило, мелькало у посетителя в мыслях другое соображение, что следователь, может быть, спрашивает эту ерунду от того, что ему что-то известно и он показывает этим вопросом, что ему надоело слушать ту балтовню, которую ему сейчас врут, и он хочет, чтобы говорили о серьезном!- и посетитель торопливо прятал глаза.
Постучав в дверь и приоткрыв ее, Титов весело спросил: "Можно?!" и, не дожидаясь разрешения, шумно вошел, заполнив собой и своею шубой из искусственного меха много места в промежутке между дверью и рабочим столом следователя. Следователь все еще молчал. Титов, расцветши широкою улыбкою, протянул ему над столом свою пухлую руку.
- Здравствуйте, уважаемый Никита Семенович,- сладко произнес он.
Петрищев, не выразив на своем лице ничего, вяло пожал протянутую ему руку сухой своею ладошкою и, здороваясь, немного повозился задом на сиденье, симулируя, вставание со стула.
- Какие, Никита Семенович, у вас проблемы?- все так же радужно улыбаясь, спросил Титов.- Зачем вы меня позвали?
- Какие могут у нас быть проблемы?- без всякого оживления в голосе отозвался Петрищев,- это все у вас там какие-то бывают проблемы.
- Да, проблемы, проблемы... это правильно вы сказали, Никита Семенович! Что это пошел за народ нынче?! Попробуйте только поверить кому-нибудь... Кстати, злодей-то наш, говорят, под арестом?- изобразив на толстом своем лице озабоченность, спросил он.
- А как же,- подтвердил Никита Сергеевич и кивнул головой,- Третий день уже, как задержан. Вы можете снять вашу шубу. Вон - вешалка в углу.
Титов повесил шубу и остался в пиджачке с короткими рукавами - в сером, в фиолетовую полоску.
- Вот и попробуйте доверять имущество таким людям,- пожаловался Титов, возвратившись к столу,- Слышал, что вы доски нашли у него во дворе от нашего забора? Петрищев снова спокойно кивнул головой.
- Вот до чего ведет жадность!- негромко воскликнул Титов,- Мало ему, наверное, показалось тридцати кубов досок и двух КАМАЗов, которые они угнали, так он еще и с забора доски умыкнул!
- Ну, ну, следствие ведь еще не закончено,- напомнил Петрищев.- Я вас вот по какому поводу вызвал: скажите, как я могу проверить, сколько досок они у вас увезли? Документы на них есть какие-нибудь?
- А как же, Никита Семенович! А как же!- в нашем деле ведь без доку ментов нельзя, у нас все чисто: порубочный билет за пятью подписями, путевые листы на лесовоз, журнал распиловки,- все можно до куба, Никита Семенович, вычислить, даже сколько продали опилок - у нас все концы на виду! Я вам могу даже сейчас сказать,- Виктор Игоревич Титов полез во внутренний карман своего пиджака и вынул записную книжонку, которая показалась особенно маленькой на его широкой ладони, поковырял в ней, перелистывая страницы, толстым указательным пальцем и сказал:- Вот, Никита Семенович, пожалуйста, за зиму эту мы приготовили досок и брусьев 557 кубов, из которых продали 527 (можно накладные проверить) и 30 кубов эти сволочи украли у нас.
- Застрохован был груз?- без всякого интереса спросил Петрищев.
- А как же. Я, Никита Семенович, все страхую. Справочку бы мне надо от вас получить в госстрах о том, что дело заведено...
- Сделаем справочку. Да вы не волнуйтесь: отыщем ваших воров, не похоже, что тут профессионалы работали.
- Отыщите, отыщите, Никита Семенович,- оживился Титов,- А сторож что говорит?
- Что говорит?- переспросил Петрищев:- Не видел, говорит, ничего и не слышал. Ночью уснул... Вы не замечали, как по-вашему, не начал впадать он в младенчество? какие-то сказки несет?- неожиданно задал Петрищев какой-то глупый вопрос.
Титов пожал плечами, не придумав, что ему отвечать и выказывая при этом, что мнение следователя опровергать он не будет - и спрятал глаза. Вместо того, чтобы отвечать на вопрос, Титов начал вдруг рассказывать, что какой-то подполковник милиции в областном управлении, служащий, однако, на полковничьей должности, как-то в разговоре с Титовым похвалил Никиту Семеновича. Фамилия у подполковника была Филлимонов.
- Вот как?- заинтересовался следователь Петрищев,- Вы и Петра Ильича знаете? В голове у него отчего-то мелькнула мысль о строительных брусьях.
Виктор Игоревич, точно уловив и подхватив эту мысль, спросил: - Видел я вашу дачку за городом на берегу, Никита Семенович. Красивая... Когда думаете закончить строительство?
Никита Семенович, который в это время смотрел в окно, повернул голову и быстро нашел своим взглядом глазки Титова. Они смотрели на следователя благожелательно.
- А, не знаю теперь - так стало сложно,- отмахнулся от этой темы Петрищев и почувствовал, как всегда, обиду на городское начальство, что ему выделили земельный участок на таком заметном с окраины города месте.
- У Филлимонова тоже есть дача,- все отчего-то поминая про Филимонова, продолжал Виктор Игоревич,- мы у него там День его рождения отмечали в этом году... вернее, заодно отмечали - День рожденья и новоселье...
Часа через два в кабинете у следователя, дверь которого предусмотрительно заперла на ключ со стороны приемной рыженькая секретарша, стояли на столе две сильно распочатые литровые бутылки с водкой, рюмки и лежала закуска. Следователь Петрищев, сморщив свое желтое, маленькое лицо, думал о том, как ему плохо. Ему хотелось совершить что-нибудь такое, резкое, что поразило бы всех, что дало бы понять, что нельзя так мучать хорошего человека, прослужившего в органах внутренних дел уже столько лет. Он представлял себя, женившимся на секретарше - пусть им всем станет перед ним совестно, или думал, что вот он возьмет и позвонит сейчас к мэру и по телефону обругает его и велит немедленно выдать другой участок. Иногда у него мелькало совсем уже странное, но очень соблазнительное желание: потребовать, чтобы Титов вытянул вперед руки, защелкнуть ему на запястья наручники, а потом со всего маху съездить ему по морде!..
... Иван Афанасьевич Артюк на другое утро был доставлен из камеры предварительного заключения на допрос к следователю. С подследственными у Петрищева тоже был выработан свой план общения.
- Облом у тебя получился, дядя, облом!- прокричал он напористо старику, привставая на стуле и перегнувшись туловищем над столом,- Бедовый путь ты себе избрал, дед!.. Установлено экспертизой, что это те самые доски, из той дыры, через которую вы угнали машины!- Петрищев постучал пальцем в какую-то бумагу на своем столе.- Хватит тут мне брехать! Какой дурак тебя назначит начальником?! Кто позволил тебе заграждение разбирать?!.
Иван Афанасьевич был не брит и одет в измявшуюся одежду, и даже сидя на табурете, руки он держал за спиной. Он беспокойно оглядывался по сторонам и напоминал из себя растерявшуюся, загнанную в ловушку птицу.