Ведь раз в музее выставлено, это хорошо. Почему же Шишкин и Айвазовский - плохо? Почему Майоль - подавляющая тупость? Я уже не любил ни Шишкина, ни передвижников. Я уже не любил Майоля.

11

Все оказалось куда проще, чем я себе воображал.

Все постижимо. Не с парадного хода, так с черного я решил проникнуть в святая святых, страну, куда без посвящения не суйся.

Рецепт прост. Мое собственное открытие. Мое право на патент. Правда, тоже требует времени. Но у меня не было иного выхода. Поверхностность куда лучше, чем незнание. Я, тонущий, всплыл. Стал поплавком. А кто не поплавок? Вы думаете, Капусов не поплавок? Вы верите, что он Библию читал? Дудки. Быть того не может. Он просто набит именами и краткими характеристиками предметов. Он знает общее мнение об этих предметах.

Времени мне не хватало. Я стал внимателен на уроках, пытаясь схватить материал влет. Это мне помогло, по крайней мере прилежание и поведение мое возросли неимоверно.

После школы летел в районную библиотеку. В читальном зале открытый фонд. Я пошел по полкам, читая все книги по искусству подряд. Это заблуждение продлилось недолго. Существует много книг, справочников, где в кратчайшей, конспективной форме рассказано про все искусство и даже иллюстрации даны.

За несколько недель я проработал необходимые книги и даже углубился в некоторые вопросы.

Тогда же я понял, что содержание многих картин и скульптур взято из мифологии и Библии. Из мифов я знал, что был Одиссей, а из Библии - был Христос, его распяли, но он "воскрес и на небо полез". Я тщательно проштудировал "Мифы Древней Греции" и "Мифологический словарь". С Библией еще проще. Есть две книги Лео Таксиля "Занимательная библия" и "Занимательное евангелие", где подробно, в юмористической и доступной форме все пересказано. Также есть масса атеистической литературы, в ней я тоже почерпнул много полезных сведений. Необходимость читать Библию отпала. Кстати, в библиотеке ее нет.

Если бы я знал все это раньше, то был бы избавлен от множества мучений. Мне незачем читать Бальзака, чтобы знать, кто он, когда жил, что и о чем писал. Тем более, в разговорах чаще поминают не то, что он написал, а его жену, и как он здорово хлестал кофе, отчего и умер. Чтобы иметь общее впечатление о литературе, нужно просмотреть учебники и читать воспоминания.

Легкое и интересное чтение. Не писателя читать, а о нем.

Свои выводы я оставил при себе. Но то, что я сделал, очень облегчило мне жизнь. Ведь ничего дурного нет, что я постарался все охватить вширь. Как же я могу копать вглубь, когда не вижу горизонта и не знаю, где копать. Я начну копать, а там этой самой глуби и нет.

Я же не трактор, чтобы все подряд перепахивать. Я поплавок.

12

У старосты Черепановой большое лицо, выпуклый лоб и губы-дощечки, плоские и бледные. Фигура как топором срублена, а вот руки красивые, подвижные.

У нас ее не очень любят. Она прямой человек, говорит то, что думает, только слова у нее затертые, серые.

Черепанова может выйти на середину класса и сказать:

"Ребята, контрольную по химии не написали двенадцать человек. Это же просто подло. Для кого вы учитесь? Для себя. Я, например, стараюсь получить побольше крепких знаний, чтобы потом использовать их".

Черепанова - отличница. Если она что-то делает, то обязательно добросовестно. Она не представляет, как можно не выучить урок, всегда все знает, умеет и готова помочь любому. Только за помощью к ней редко обращаются. Спорить с ней трудно. Доказывает она быстро и предельно просто. Я обычно ищу доказательства посложнее, а найдя такое простое, не пользуюсь - элементарное кажется подозрительным. Однако против ее простых и неоригинальных доводов не попрешь.

Черепанова живет правильно, говорит, что думает, и переубедить ее невозможно. Коваль аттестует ее:

"идейная Черепанова", я - "правильная Черепанова".

Тонина ни к кому в классе плохо не относится. Но к двоим относится очень хорошо. Ко мне и к Черепановой. К Капусову - нейтрально.

Черепанова пишет классические, крепко сколоченные школьные сочинения, место которым в роно, гороно, на всяких конкурсах и олимпиадах. То, что читает, хорошо помнит и знает. Впрочем, она не читает писателей, она их изучает. Выясняет, разбирает и усваивает характеристики всех героев. Отвечает по-книжному, все, что положено.

Я же специализируюсь в основном по свободным темам сочинений, отвечаю своими словами и разбавляю ответ эмоциями: почему понравилось, что понравилось и собственные мысли по поводу.

Конкурентами мы с Черепановой никогда не будем, очень уж разные, а ревность меня все равно точит.

Пожалуй, Черепанова в чем-то примитивнее меня, а платформа-то у нее покрепче.

Меня попросили повесить новые шторы в пионерской. Прихожу, а там Черепанова пишет школьное расписание уроков. Я повесил шторы и стал смотреть, как Черепанова управляется с трубочками для туши.

Она говорит:

- А я "Войну и мир" прочла.

- И про мир, и про войну? - спрашиваю нарочито небрежно.

- А ты думал? Все подряд и внимательно, потому что я уж больше не вернусь к этой книге.

- Это почему же?

- А я уверена, что больше ничего в ней не почерпну. Теперь за "Анну Каренину" взялась.

- И тоже к ней больше не вернешься?

- Тоже. - Черепанова разговаривает между делом.

Она макает трубочку в тушь и проводит линию по специальной линейке.

- А зачем тебе "Анна Каренина"? Ведь мы ее не проходим.

- Я все собрание сочинений Толстого хочу прочесть. За лето собрание сочинений Тургенева прочла.

А в прошлом году собрание Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

- Усвоила? - язвительно спросил я.

Но она язвительности не заметила.

- А ты как думал?

- Ну, а зарубежных писателей читаешь?

- Почти нет. Прочла собрание сочинений Диккенса.

- Ну, молодец! А тома по порядку читаешь? - издевался я.

- А как же, по порядку, лучше в голове укладываются.

Я не мог прийти в себя. Учишься с человеком девять лет, думаешь, все о нем знаешь, а не тут-то было.

- Не собираешься поступать в гуманитарный? - спрашиваю я.

- Нет, я в оптико-механический.