Именно с этих позиций земледельческая техника стоит особняком в бесконечном ряду машин, созданных человеческим гением. По существу, мы не можем рассматривать изолированно один только плуг так, как это допустимо делать по отношению к токарному станку. Мы должны рассматривать его, в комплексе с той средой, которую он изменяет и с которой он составляет единую систему.
Система эта состоит из пас, нашей технологии сельскохозяйственного производства с его машинами, возделываемых растений и солнца. Продуктивность системы определяется продуктивностью фотосинтеза, коэффициент полезного действия которого чрезвычайно мал.
Отсюда и малость отдачи процесса дополнительных энерговливаний в сельскохозяйственное производство.
Но это не все.
Характер функционирования системы растение - солнце определяет и характер сельскохозяйственной техники. Так, поскольку система работает не круглый год, а сезонно, постольку точно так же работает и техника.
Токарный станок может работать круглосуточно, домну нельзя останавливать и на минутный отдых; плуг, сеялка, культиватор или комбайн работают от нескольких дней до нескольких недель в году. А это значит, что "лошадиные силы" только числятся за механизатором. Более 90 процентов времени своей службы они стоят без движения.
И наконец, "размазанность" сельскохозяйственной техники, ее "невидность" среди бескрайних полей, от которой эта самая тишина во ржи... Техника сельского хозяйства не может концентрироваться в пространстве и времени, как это умеет делать индустриальная техника.
И это тоже снижает ее отдачу.
До появления сложных сельскохозяйственных машин уборка урожая распадалась на две четко разграниченные фазы: полевые работы и работы на току (по В. Далю, "ток" - от "торкать", "тукать", "стучать" - место, расчищенное и "убитое", утоптанное, где молотят хлеб, "тукая" по нему цепами). В поле хлеб косили или срезали серпами, вязали в снопы и перевозили на ток, где и обмолачивали.
С появлением молотилок место обмолота иногда начали переносить с тока в поле: молотилка перемещалась от одного участка к другому, к ней подвозили снопы...
Но вот 24 октября 1869 года "Санкт-Петербургские ведомости" сообщили, что "департамент земледелия и сельской промышленности выдал Власенко Андрею десятилетнюю привилегию на изобретенную им машину, которая сразу выполняет работу жнейки и мологилки...".
Зерноуборочный комбайн позволил совместить ток и поле. За сто лет своего развития он превратился в настоящий "степной лайнер" - достаточно мощный, сложный и... несовершенный.
Самые лучшие короткостебельные урожайные сорта пшениц имеют длину стебля, вдвое превышающую размеры колоса. Обычно же разница в длинах измеряется отношением 1:5, а то и 1:10. Сколько же в таком случае соломы и сколько зерна попадает в комбайн? Если считать по массе, то соломы в полтора-два раза больше (зерно тяжелее). А это приводит к тому, что минимум 50 процентов энергии комбайна затрачивается на совершенно бесполезный "обмолот" пустой соломы.
Между тем урожаи растут. Сегодня требования к производительности комбайнов в два-три раза превышают требования вчерашнего дня. Кроме того, больший урожай требует резкого сокращения потерь.
Чего только не придумали конструкторы, создавая комбайн, который бы умел убирать с поля одни колосья и оставлять стебли стоять на корню! Тут и пневмо-, и вибро-, и электроустройства, сложнейшие механизмы, мудреная автоматика. Пока все напрасно: новые машины если и работали, то давали слишком много потерь (оставались "подслеповатыми" и "видели" не все колосья). Не могли они и развить высоких скоростей. Последний порок, очевидно, органический: за большую избирательность машине приходится платить меньшей производительностью. А это значит, что жатка, скашивающая в поле все подряд, всегда будет двигаться быстрее разборчивого уборщика колосков.
А что, если отказаться от услуг комбайна? Представьте себе: хлеб в поле убирается простыми скоростными жатками. Они быстро срезают стебли, измельчают их и полученную однородную массу (она более транспортабельна, чем снопы или целые стебли) бросают в кузов автомашины или прицепа. Собранный урожай сводится на ток, где работает настоящий завод автоматизированный, электрифицированный и даже кибернетизированный. "На приколе" - не на ходу: большинство проблем автоматизации и необходимого усложнения конструкции решается проще, главное же - соблюдается принцип максимально возможной концентрации техники.
Доведенный "до идеала", этот принцип приводит к перефразировке известного древнего правила относительно горы и одного гражданина, претендовавшего на звание пророка: "Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету!" Если машина не идет в поле, то поле идет к машине! И это не парадокс...
С любым биологическим видом, не успевающим за слишком быстрым изменением среды, происходит то, что на языке биологии вежливо называется элиминацией. На обычном языке - это уничтожение, исчезновение. Не успел отрастить более длинные когти - элиминируйся.
Технические "части тела" человека в этом отношении более совершенны. Сроки "выращивания" новой машины куда короче, чем сроки выращивания новых когтей. К сожалению, иногда они слишком уж коротки, и поэтому биологический вид Homo sapiens, случается, обгоняет изменяющуюся среду своей жизни. И, обгоняя, деформирует.
Техника не только преобразует среду, но и зависит от нее, приспосабливается к ней. В этом отношении она ведет себя ничуть не лучше любого биологического вида, пытающегося приспособиться к изменениям среды, виновником которых является человек. Вот, к примеру, на Чукотке вследствие хозяйствования людей площадь, занятая лишайником - основным кормом северных оленей, - сократилась за последние сто лет в десятки раз и составляет сейчас 1-3 процента. Изменилась растительность, изменились и олени: появилась новая порода - харгин, которая может обходиться без лишайников и питаться травами. Для этого олени "сочли необходимым" укоротить конечности, увеличить размеры туловища, обрести способность к быстрейшему увеличению веса...
А теперь вспомним, как развивалась техника обработки почвы...
Во время оно, когда наши предки поселились на сплошь заросших лесами европейских землях, основными техническими средствами их воздействия на среду были топор, кресало с трутом и мотыга. Позднее, когда предки немного утомились от непрерывного махания топором, а размеры лесов поуменьшились, они изобрели рало (славяне - соху).
Этих технических средств хватило на несколько тысячелетий, поскольку устройству периодических, все уничтожающих лесных пожаров ничто особенно не мешало.
Огонь удобрял землю золой, "элиминировал" сорняки, а заодно, несколько размягчая почву, облегчал внедрение в нее сошников рал и сох.
Минули тысячелетия. Европа "вошла в возраст" и полысела. Не стало леса, не стало условий и для разведения приличных пожаров. От степных пожог больше вреда, чем золы.
Но если нет огня, значит, нечем бороться с сорняками. Пришлось придумать плуг с отвалом, который мог бы, во-первых, хоронить сорняки, переворачивая пласт земли "вверх дном", а во-вторых, запахивать навоз и вообще хоть немного мобилизовать и пополнить утраченное былое плодородие.
Соха жила несколько тысячелетий, срок жизни плуга, кажется, будет на порядок меньше: уже в XVIII столетии изменившаяся среда познакомила человека с неприятным и незаконным его же детищем, которое окрестили эрозией... Главным се виновником был признан отвальный плуг. К середине нашего века пришло время "укоротить" его, трансформировать в...
Скажите, разве "поведение" орудий для обработки почвы не напоминает поведение чукотского оленя?
И если да, то почему же люди столь непоследовательны в своем постоянном стремлении преобразовывать природу? Почему нужно обязательно приспосабливать плуг к земле, а не наоборот - земпю к плугу?
Впрочем можно ли действительно решить эту задачу (и таким образом перевезти поле к плугу)? Ведь нужно прежде всего решить другую задачу энергетическую. Значит, снова трактор...