— Слушай, Микки, как тебе удается строить такие фразы? — спросил я.

— Какие — такие? — замялся Павлоцци, недовольный, что я прервал его речь.

— Многоступенчатые. Понимаешь, я некоторые из них записать не смогу, не то что выговорить!

Некоторое время мы молчали, лишь вода звонкими каплями стучала по ржавой раковине.

— И все-таки я повторю вопрос, Герман, — вновь подал голос Микки. — Веришь ли ты в судьбу?

— Я верю в рок, — подумав, ответил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Что имею, то и… — начал я и осекся. Павлоцци все-таки итальянец, вряд ли поймет эту исконно русскую шутку. — Ладно, слушай. Представь, что ты — мальчик. Хороший, отзывчивый ребенок шести-семи лет. У тебя есть мама, папа — оба молодые, энергичные люди. Ты счастлив, все здорово…а на планете, где вы живете начинается голод… твой отец работает изо всех сил, но шансов на приличный заработок у него нет… потом у тебя умирает мать. Глупо, бессмысленно. Еще через несколько дней погибает отец. Молодой, здоровый, уверенный в себе парнишка. Ему бы жить еще и жить! Мальчик…нет, ты… ты знаешь, что где-то далеко, на другой планете у тебя остались дедушка с бабушкой. Ты летишь на эту планету и обнаруживаешь… что они тоже умерли. Совсем недавно — примерно в то же время, когда погибли твои родители. Что это, по-твоему, Микки? Судьба? Нет, преподобный Павлоцци, это рок! Вот что это такое!

— Давай помолимся за родителей этого мальчика, — тихо произнес Микки, закрывая глаза.

Я промолчал, разглядывая ленивого таракана, который степенно следовал от вентиляции к моей своеобразной кровати.

Кто завез этих тварей на солнечную Офелию?

— Этот мальчик — ты? — спросил Павлоцци.

— Нет, преподобный, — ответил я. — С этим мальчуганом я совершенно случайно познакомился на Статике. Отвез на Землю к родственникам, вот только… было уже поздно.

— Ты отдал его в детский дом? — спросил меня монах.

— Нет, я оставил его на попечение одной доброй старушки. Если выгорит мое дельце на Офелии, я вернусь и усыновлю пацана.

— Такие люди как ты редко встречаются, Герман. Чиста твоя душа, — мягко сказал Павлоцци, — открыт тебе путь к спасению. Покайся же прямо сейчас, приди в объятья истинной веры!

— Нет, Брат Микки, — я встал на ноги, похлопал его по плечу, — пойду-ка я лучше прогуляюсь по Офелии, загляну на пляж, сниму девчонку…

— Блуд! — с отвращением в голосе произнес монах. — Что может быть хуже? Что может быть отвратительней?

Я наклонился над раковиной, сполоснул лицо холодной водицей (даже водопроводная вода на Офелии пахла южными травами и местными звездными ночами), достал электрощетку для зубов.

— Не тело надо сохранять в чистоте, но душу, — мудро изрек Павлоцци. — Иногда ты забываешь об этом, брат Герман.

— Микки, мы прибыли на Офелию вчера вечером. Почему ты до сих пор не принялся наставлять туземцев и туристов на путь истинный? — спросил я. — Может, хватит отыгрываться на мне?

— Тело слабо, — сказал Микки, — особенно если учесть, что мне тебя вчера пришлось выносить из корабля на собственных плечах.

— Особенно если учесть, что выносили нас обоих, Микки, — возразил я, нанося на подбородок и щеки дешевую бритвенную пасту «АнтиВолос». — Хорошо, что я еще ворочал языком — с трудом, но ворочал — и приказал таксисту везти нас в самый дешевый отель. Ты, насколько я помню, я пьяном угаре настаивал на «Хилтоне».

Павлоцци горестно покачал головой:

— Прощение сейчас я вымаливаю у Господа, брат Герман, именно прощение… Однако же мои ошибки не должны затмевать перед тобой свет Истинной веры…

— Поздно, Микки, слишком поздно, — сказал я, натягивая джинсы. — Расскажешь вечером, а я пойду прогуляюсь.

— Зачем ты прилетел на Офелию, Герман? — помолчав, спросил Микки.

Хороший парень этот Павлоцци.

Вот только не доверяю я никому в последнее время.

Тем более — случайным знакомым.

— Девушки, — ответил я. — Женщины. Во всех своих проявлениях. Кто же еще?

— Захвати на обратном пути водки! — крикнул мне вслед Микки, но я уже закрыл за собой дверь.

Рубашка почти сразу прилипла к телу — жара на Офелии стояла просто невыносимая. Если в нашей с Микки комнате дряхлый кондиционер кое-как справлялся с ней, то здесь, в узком душном коридоре властвовали тропики.

Планета Офелия — курорт, мир вечного лета, моря и любви. Всего два континента — оба располагаются в тропической и экваториальной зоне. Когда отважные исследователи из Великобритании открыли эту планету, сразу стало ясно — быть Офелии заповедником. Планете даже почти не понадобилось терраформирование — состав воздуха соответствовал земному, пышная растительность давала тень для усталых путников, местная фауна в большинстве своем оказалась крайне дружелюбной и что главное — неядовитой, море и пляжи ласково манили туристов посетить этот райский уголок.

Офелия!

«О, милая Офелия, о нимфа…»

Эта строчка из бессмертного творения бессмертного же автора вышита на национальном флаге планеты. Я слыхал, что на Офелии даже идет мыльная опера, которая так и называется — так сказать переложение Шекспировской трагедии на современный лад — вместо принца Датского молодой жиголо, вместо Офелии — раскаявшаяся проститутка-студентка из местного колледжа.

Да, англичане, пасторальные и чопорные англичане открыли Офелию. Но когда-то в свое время они же основали страну, называемую нынче Соединенные Штаты Америки. А кто скажет, что эта страна пасторальна?

Любые райские удовольствия, если у Вас есть деньги!

Пышные девочки в прозрачных бикини, какие хочешь наркотики (в том числе самый популярный — гажа, экстракт из местных растений с примесью желудочного сока огненных дракончиков), будоражащие кровь местные вина, золотистые горячие пляжи, прохладные уютные ресторанчики, подводные путешествия в загадочный мир океанов Офелии!

Все, что противозаконно на других планетах — легально или полулегально здесь. Большая удача для туристов и обосновавшихся на Офелии жителей!

А для меня — наоборот.

Дело в том, что на Офелии не в ходу открытая информационная система, как на той же Земле, Империусе или Байкусе. Найти тут нужного человека очень и очень сложно — на Офелии ведь бывает кто угодно — правители звездных систем, коммерсанты Галактического масштаба, известные певцы и актеры — всем им не очень-то хочется афишировать свое присутствие на райской планете. Поэтому данные о каждом туристе или жителе строго засекречены и скрыты за пудовыми дверями и тридцати двух байтными паролями, которые не вскрыть и не взломать.

Очень трудно будет найти Монику Димитреску.

Ведь я даже не знал, на каком из континентов она живет.

Но я надеялся на удачу, которая в последнее время часто меня выручала.

Спустившись по деревянной, эстетично заросшей серо-зеленым мхом лестнице, я оказался в холле. Немолодой кряжистый мужичок — хозяин отеля — сидел в маленькой кабинке, поглощая пончики и разглядывая почти обнаженных девиц, которых показывали по местному каналу. Загорелые девчонки крутились в бешеном танце вокруг огромного костра. Иногда подкидывали в него ветки и листья — едкий на вид зеленый дым струился между танцующими. Я покачал головой — конечно, я слышал, что Офелия не только планета теплых морей, но и дешевых наркотиков, но чтобы их вот так запросто рекламировали по стерео… Декаденс, честное слово. Хотя девчонки мне понравились. Особенно та, что с независимым видом курила двумя косяка сразу.

— Доброе утро! — поздоровался я с хозяином.

Тот невозмутимо направил в рот очередной пончик и, не поворачиваясь, степенно кивнул.

— Я впервые на Офелии, — зачем-то сказал я. — Не подскажите, где здесь поблизости дешевый магазинчик одежды? А то моя как-то не вяжется с местным климатом. С вашим прекрасным тропическим климатом, я хотел сказать.

Хозяин, наконец, удостоил меня взглядом:

— Это ты вместе со своим другом-дохляком прилетел вчера вдрызг пьяным? — спросил он по-английски. Чистый лондонский акцент выдавал в мужчине настоящего денди, а крошки от пончиков на потной рваной майке — бомжа из ближайшей мусорки.