– Скорее в лагерь, Цетег! – кричал Лициний. – Императрица Феодора умерла, и прибыло главное войско сто тысяч человек под начальством не Ареобиндоса, а Нарзеса.
– Нарзеса! – побледнев, сказал Цетег. – До свидания, Юлий, мой сын.
– Я сын Бога, – ответил Юлий.
– Он мой! – сказал Тотила, обнимая своего друга.
– Ну, хорошо, – сказал Цетег. – Битва за Рим решит и этот спор. Я вырву тебя из лагеря варваров.
И он бросился со ступеней храма к своему лагерю на север. Тотила и Юлий устремились к югу.
Глава XIII
Цетег тотчас отправился навстречу Нарзесу и на рассвете следующего дня подъехал к его лагерю. Впереди других расположились дикого вида рослые люди с длинными копьями и широкими мечами. Без седел они крепко сидели на своих сильных лошадях. Их предводитель издали завидел подъезжавшего Цетега и стрелой бросился к нему на своей прекрасной лошади. Светлые глаза его блестели. Подъехав к префекту, он остановился и с минуту пристально смотрел на него.
– А ты, должно быть, Цетег, защитник Италии, – сказал он наконец и, повернув коня, уехал назад еще быстрее, чем приехал, и скрылся за лесом, где стояла пехота.
Цетег подъехал к рядам его воинов.
– Кто вы, и кто ваш предводитель? – спросил он.
– Мы лонгобарды, – ответил один из них. – А наш предводитель – Альбоин, сын нашего короля. Он нанялся к Нарзесу.
«А, – подумал Цетег, – значит, труды Лициния пропали даром». Между тем, вдали виднелись носилки Нарзеса. Подле них стоял Альбоин.
– Так ты не хочешь, Нарзес? – шептал он. – Напрасно, он кажется мне очень опасным. Тебе не надо говорить, ты только шевельни пальцем – и он умрет.
– Отстань, – ответил Нарзес. – Я прекрасно понимаю, что ты хочешь устранить Цетега с дороги не для меня, а для себя. Но он еще нужен мне. Пусть сначала он уничтожит Тотилу, а там уж я справлюсь с ним. Его судьба уже решена.
Между тем, подъехал Цетег.
– Добро пожаловать, Нарзес, – сказал он. – Италия приветствует величайшего полководца этого столетия, как своего освободителя.
– Хорошо, оставим это, – ответил Нарзес. – Ты удивлен моим появлением?
– Кто ждет на помощь себе Ареобиндоса и вместо него находит Нарзеса, тот может только радоваться.
– Слушай же. Ты давно уже должен знать, что Нарзес всегда один начальствует на войне. Знай же, что император велит, тебе подчиняться мне со всем твоим войском. Если ты соглашаешься служить под моим начальством, я буду рад потому что ты хорошо знаешь Италию и готов. Если же не хочешь, то распусти своих солдат – мне они не нужны: у меня сто двадцать тысяч воинов. Выбирай же, чем хочешь быть: моим подчиненным или гостем?
Цетег прекрасно понял, что если он не согласится подчиниться, то будет пленником Нарзеса, и потому ответил:
– Я считаю большой честью служить под твоим начальством, непобедимый полководец.
Про себя же подумал: «Подожди, и Велизарий явился сюда, как мой начальник, но я справился с ним. Справлюсь я и с тобой».
Нарзес действительно привел с собой стодвадцатитысячное войско.
– Они узнали наше бессилие и потому опасны. Теперь после войны они еще слабы, и мы можем уничтожить их. Но через несколько лет они оправятся и тогда будь уверен, двинутся на нас, и мы не в силах будем справиться с ними, – так Нарзес убедил Юстиниана.
Юстиниан и сам сознавал, что это правда, и потому, несмотря на обычную скупость, на этот раз не пожалел денег и дал их на наем громадных орд. Со всем этим войском Нарзес двинулся в Италию, не с юга, как Велизарий, а с севера. «Готов нельзя уничтожить, начав войну с юга, – говорил он. – Они уйдут на север, в горы, и там их не найдешь. Я начну свой поход с севера и буду гнать их все дальше на юг, а когда все они столпятся на самом берегу, я загоню их в море и потоплю, потому что флота, на котором они могли бы спастись, у них уже нет: милейший Цетег отнял, вернее, украл его у них».
И действительно, Нарзес высадился на севере Италии и начал войну, какой еще не видели готы, это не была борьба войска с войском, а поголовное избиение готов, никого не брали в плен, а всех убивали, – не только мужчин, но и женщин, детей, стариков, больных, раненых, – никому не было пощады. Так двигался он с севера, уничтожая всех готов на своем пути. Понятно, какой ужас внушил он, когда способ его войны стал известен. При его приближении готы бросали все имущество и торопились спасаться с детьми и женами на юг, в лагерь Тотилы, где могли найти защиту. Скоро на всем севере Италии не осталось ни одного гота.
Тотила, между тем, расположился в Тагине и стягивал туда все войска. Последние войны сильно уменьшили число готов. В распоряжении Тотилы было всего семьдесят тысяч, из которых тысяч двадцать было разбросано в различных крепостях, так что при нем было не более пятидесяти тысяч воинов. Этого было тем более недостаточно, что население Италии, узнав о характере войны Нарзеса, изменило свое отношение к готам: в нем проснулась старая вражда к варварам, и во многих местностях они помогали Нарзесу разыскивать и уничтожать скрывавшихся готов. И Тотила в глубине сердца опасался исхода грядущей битвы. Особенно беспокоил его недостаток конницы: большая часть ее была в войсках Гунтариса и Гриппы подле Рима, и он не мог противостоять лонгобардам с численным превосходством. Но судьба, казалось, и на этот раз решила помочь своему любимцу.
Уже несколько дней в лагерь готов доходили слухи о приближении какого-то подкрепления с востока. Но Тотила не ожидал оттуда решительно никакого подкрепления, и, опасаясь, чтобы это не оказался какой-нибудь византийский отряд, послал графа Торисмута, Визанда и Адальгота на разведку. На следующий же день они возвратились, и Торисмут с радостным лицом вбежал в его палатку.
– Король, – воскликнул он, – я в добрый час привожу тебе старого друга. Вот он!
Перед Тотилой стоял корсиканец Фурий Агалла.
– Привет тебе, король готов, – сказал гость.
– А, кругосветный мореплаватель, добро пожаловать. Откуда ты теперь?
– Из Тира и… Мне необходимо сейчас же поговорить с тобой наедине.
По знаку Тотилы все вышли из палатки.
– В чем дело? – приветливо спросил Тотила.
Корсиканец в лихорадочном волнении схватил обе руки короля.
– О, скажи «да», скажи «да»: моя жизнь зависит от этого.
– Да в чем же дело? – с неудовольствием спросил удивленный Тотила, отступая назад: дикая пылкость корсиканца была противна его натуре.
– Скажи «да»: ведь ты обручен с дочерью короля вестготов? Валерия свободна? Да?
Тотила наморщил лоб и с гневом покачал головой.
– Не удивляйся… Не спрашивай! – продолжал Агалла. – Да, я люблю Валерию со всей страстью: люблю почти до ненависти. Несколько лет назад я просил ее руки, но узнал, что она твоя, и уступил. Всякого другого я задушил бы собственными руками. Но тебе уступил и уехал – в Индию, Египет, я бросался во все опасности, предавался всевозможным наслаждениям. Напрасно: ничем не мог я изгнать образ ее из своей души. Я жаждал ее, как пантера крови. Я проклинал и себя, и тебя, и ее, думая, что она давно уже твоя. Но вот в Александрии я встретился со знакомым мне купцом из вестготов. Он рассказал мне, что ты избран королем и женишься на дочери их короля Агилы, а что Валерия живет одна в замке Тагины. Он клялся, что это правда. Я в тот же день поехал сюда. У берегов Крита я встретил порядочный отряд. Это были персы, которых Юстиниан нанял для войны с тобой. Они находились под начальством Исдигерда, моего старого знакомого. От него я узнал, с каким громадным войском Нарзес вторгся в Италию. И вот я решил заплатить тебе мой старый долг благодарности: я предложил Исдигерду двойную сумму и привел его сюда. В отряде две тысячи всадников.
– О, – сказал обрадованный Тотила, – благодарю тебя. Такая помощь мне очень кстати.
– Но ты не ответил мне. Что ты не женат, это я знаю. Но говорят, что Валерия… не свободна… что она… О, заклинаю тебя, скажи, свободна ли она? И он схватил руки Тотилы. Но тот с досадой отдернул их.