Прицел английской разведки был очень далек (ведь другого выхода не оставалось), поэтому следовало ожидать, что на пути реализации идей можно столкнуться с немалыми трудностями. Ибо многие даже весьма способные и компетентные люди не могли понять, что требовалось для этой операции. Для этого нужен был совершенно особый подход, особое мышление: одну и ту же задачу необходимо уметь рассматривать одновременно с различных точек зрения.
Ты — английский контрразведчик. В немецкой разведке, в Берлине, есть лицо, занимающее такое же положение. Не имеет значения, какие выводы из документа сделаешь ты, англичанин, с твоим английским складом ума и характера. Важно, какие выводы сделает то лицо (с его немецким складом ума и характера). Важно, как немецкий контрразведчик поймет этот документ. Поэтому, если ты хочешь, чтобы он пришел к определенному заключению, ты должен дать ему сведения, которые заставят его (а не тебя заставили бы) прийти к такому заключению. Но он может оказаться подозрительным и захочет подтверждений. Ты должен предугадать, какие справки он начнет наводить (а не какие справки навел бы ты), и дать ему такие ответы, которые бы его удовлетворили. Другими словами, ты должен помнить, что немец мыслит и реагирует не так, как ты, и на время заставить себя мыслить его понятиями.
Но ты не должен забывать и о германском верховном командовании. Если твой план удастся, вражеский контрразведчик будет убеждать его в правоте своих выводов, которые ты навязал ему. Германское верховное командование не знает обо всех трудностях союзников. Например, оно не знает, что у англичан не хватает десантных судов, и поэтому может поверить, что какая-то определенная операция возможна, хотя твое командование отлично знает, что она исключена. Твой план должен обмануть германский штаб, а не английский.
Когда группа «Минсмит» рассматривала возможности операции с точки зрения введения противника в заблуждение, рассуждения велись следующим образом. Поскольку большая часть сил союзников находится в Тунисе, безнадежно пытаться убедить немцев, что англичане решатся направить конвои с войсками через узкий пролив мимо их аэродромов в Сицилии в восточную часть Средиземного моря. Поэтому отвлекающий объект должен находиться где-то западнее Италии. Таким образом, в плане операции против Сицилии уже была избрана Сардиния. Было решено убедить немцев, что союзники собираются пройти мимо Сицилии и захватить Сардинию и Корсику, чтобы открыть для вторжения все итальянское побережье и Южную Францию.
Однако Монтегю считал, что поскольку нельзя полагаться на серию «утечек», которые могут не дойти до немцев, а используется только один-единственный документ, то у «лука» разведки может быть и вторая «тетива». Следовало убедить немцев, что армия Вильсона не примет участия в операции против Сардинии, а высадится в Греции и начнет наступление на Балканах. А если эта затея удастся, то тем самым силы противника будут распылены больше, чем если бы обман строился только на одном отвлекающем объекте — Сардинии. Поэтому в письме к генералу Александеру должен был содержаться намек на подготовку двух операций: под командованием генерала Эйзенхауэра против Сардинии и, возможно, Корсики и под командованием фельдмаршала Вильсона против Греции. Монтегю предложил также, чтобы из письма явствовало, будто англичане намерены убедить немцев, что собираются начать вторжение в Сицилию. Прелесть этого предложения заключалась в том, что если «утечка» сведений о действительных планах англичан и произойдет, то немцы отнесутся к этому как к элементам отвлекающей операции, о которой они узнают из письма к Александеру. Проглотив приманку — это единственное письмо — они не поверят никакой правдивой информации, которая просочится к ним.
В таком виде план операции «Минсмит» был представлен Комитету начальников штабов, и тут-то начались неприятности!
Члены Комитета заявляли: "Слишком опасно делать ставку на такое письмо. Оно должно быть на более низком уровне, в нем просто следует назвать неверную дату. Мы не убедим немцев, а только привлечем их внимание к Сицилии. Мы не должны упоминать о Сардинии как о фактическом объекте, так как, если немцы откроют наш обман, это прямо укажет им на Сицилию". В конце концов, сэр Арчибальд Нэй написал письмо, о котором его просила разведка. В нем, дабы немцы не заподозрили обмана, он давал понять, что состоится операция и в восточной части Средиземного моря с высадкой в Греции и что англичане хотят заставить немцев поверить, будто удар в западной части Средиземного моря нацелен на Сицилию (поэтому Сицилия не может быть фактическим объектом).
Правда, в письме прямо не упоминалась Сардиния (это запретил Комитет начальников штабов), так как это слишком ясно указывало бы на Сицилию, если обман откроется.
Получив письмо, разведке надо было думать о «человеке», который повезет его. Ведь скорее всего тело передадут английскому консулу в Испании, начнется переписка, поиски погибшего офицера, а он нигде не числился, и это может стать достоянием немцев. После долгих обсуждений решили одеть «погибшего» "офицером морской пехоты". Возник вопрос с фотографией для удостоверения личности. У родственников не было подходящей, а сделать с трупа не удалось. Нашли молодого офицера, похожего на «объект», и под каким-то предлогом сфотографировали его, но вышло неудачно. Вскоре повезло: на одном из совещаний Монтегю встретил «близнеца» покойного. Снимок получился замечательный.
Оставалось придумать имя и звание. Младшему офицеру вряд ли доверили бы важное письмо, а офицером высокого ранга сделать его было нельзя — во-первых, слишком молод, а во-вторых, о нем бы слышали другие офицеры. «Присвоили» звание "капитан с временным званием майора" (такая практика была в Англии в военное время). Фамилию выбрали из списка офицеров морской пехоты — Мартин (там было несколько человек с такой фамилией), а имя дали самое распространенное — Уильям. Так на свет появился майор морской пехоты Уильям Мартин; на это имя изготовили удостоверение "взамен утерянного" (что могло бы объяснить его свежий вид).
Немцы, конечно, заинтересуются, зачем майор Мартин летел в Северную Африку? Почему заместитель начальника имперского генерального штаба доверил ему свое личное письмо?
Причину нашли: готовилась операция по высадке десанта, а майор Мартин оказался специалистом именно по этой части. Его снабдили соответствующим документом, составленным Монтегю. Это было письмо от командующего морскими десантными операциями лорда Маунтбэттена сэру Каннингхэму, главнокомандующему военно-морскими силами на Средиземном море, с наилучшими для майора Мартина рекомендациями и с многозначительной припиской: "Пусть привезет с собой немного сардин: здесь они по карточкам". Шутка была тяжеловесной, но вполне во вкусе немцев. Они, безусловно, должны были догадаться, о чем идет речь. Так и случилось. Намек на Сардинию сыграл определенную роль в последующем успехе.
Монтегю применил еще одну хитрость: упомянул в письме о Дьеппе, где англичане потерпели тяжелое поражение от немцев. Он считал, что о письме с этим упоминанием обязательно доложат высшему немецкому командованию.
Как и предполагал Монтегю, это письмо оказалось единственным из документов майора Мартина (не считая основного документа), полную копию которого английская разведка нашла после войны в немецких архивах и который тщательно изучала немецкая разведка.
Еще одно письмо, подписанное лордом Маунтбэттеном, было адресовано генералу Эйзенхауэру и содержало просьбу написать предисловие к брошюре о деятельности английских коммандос. Заканчивалось оно словами: "Майор Мартин пользуется моим полным доверием".
Все письма были упакованы в двойные конверты и уложены в портфель, прикрепленный цепочкой к шинели майора Мартина. Эта цепочка была единственным сомнительным штрихом в убедительно нарисованной картине, так как английские офицеры не имели привычки пользоваться ею. Но немцы не обратили на эту деталь внимание, или слишком велико оказалось искушение представить начальству важнейшие документы, а такую «деталь» можно было проигнорировать.