Я тревожился, как там дела у Хул Хаджи.

Я молился, чтобы он смог, подобно мне, спастись из когтей своего пленителя.

Лес на минуту стих, и я услышал справа от себя громкий треск.

Я побежал на звук и обнаружил труп убитого мною джихаду. Похоже, он умер от ран.

Я содрогнулся, посмотрев на отвратительного полузверя, и решил, что лучше всего будет снова влезть на дерево и попытаться разглядеть Хул Хаджи.

Затем я приступил к осуществлению своего замысла.

Вдалеке было пятнышко, затем я заметил другое – летящие твари, но так далеко, что я не мог разглядеть, несли ли кого-нибудь с собой джихаду, или нет.

С упавшим сердцем я вернулся на землю. Мне нужно каким-то образом отыскать логово джихаду и попытаться спасти моего друга, надеясь, что твари не убьют его сразу же.

Но как?

На этот вопрос мой мозг отказывался ответить.

Я гадал, не сможет ли девушка-кошка, которая помогла нам в первый раз, снова помочь нам, если мне удастся установить с ней связь. Я решил, что отыскать ее – это самое лучшее, что я могу сделать, и отправился, стараясь придерживаться примерного направления на Хрустальную Яму.

Даже если я не найду девушку-кошку, то, может быть, сумею захватить в плен собакочеловека и получить от него нужные сведения.

10. НАРОД ПУРХИ

Я, должно быть, шел много шати – основная марсианская мера времени – пересекая каменистую равнину, где разбился насмерть Рокин и пробираясь по следующему лесу, прежде чем услышал какие-то признаки жизни.

В подлеске раздавался треск.

Звук был такой, словно ломился какой-то крупный зверь.

Решив быть осторожным, я выхватил меч и отступил в тень.

Внезапно в лесу появилось зрелище, снова почти невероятное, но на этот раз из-за того, что существо имело поразительное сходство с земным животным.

Животное, с которым я столкнулся, и чьи сверкающие глаза заметили меня несмотря на все попытки укрыться, было почти идентичным земной полевой мыши.

Но эта полевка была большой. Очень большой.

Она была размером со среднего слона.

И к тому же голодная и, несомненно, всеядная.

Она стояла сгорбившись, рассматривая меня, дергая носом и сверкая глазами, наверное, готовясь к прыжку.

Я так устал от всего пережитого после Кенд-Амрида, а также от проделанного мною пешего перехода до сюда, что надеялся, так как шансов отбить ее нападение у меня не было, только на чудо.

Внезапно со странным пронзительным визгом тварь бросилась на меня. Я нырнул за дерево, и это, кажется, сбило ее с толку.

Она не отличалась особым умом, что вызвало у меня некоторое облегчение. Но туша этого зверя будет большим преимуществом передо мной, если дело дойдет до схватки.

Она на мгновение остановилась. А затем принялась осторожно огибать дерево.

Я тоже двигался осторожно, равномерно с нею огибая ствол.

Вдруг мышь сделала резкое движение, отчего часть ее тела налегла на дерево, и то закачалось, а меня кинуло назад, и я беспомощно распластался на мгновение на земле.

Я уже совсем было встал, когда полевка кинулась ко мне, раскрыв свои относительно маленькие челюсти, однако, способные откусить любую часть моего тела.

Едва двигаясь от усталости, я рубанул мечом по морде; в глазах у меня плавали цветные пятна, и я старался сберечь те малые силы, которые у меня еще оставались.

Зубы промахнулись. Я не имел возможности спастись бегством, так как массивная тварь носилась быстрее меня, и я знал, что не смогу долго сдерживать ее.

Я знал, что мне предстоит умереть.

Наверное, эта уверенность и помогла мне вызвать последние резервы сил, и я снова рубанул мечом по морде, пустив кровь. Тварь казалась озадаченной, но не отступила, просто осталась на месте, пока решала, как лучше всего напасть на меня.

Я снова зашатался от предельного утомления, пытаясь изо всех оставшихся сил остаться на ногах и умереть, сражаясь.

Затем сверху и сзади по телу твари застучал дождь тонких стрел, заставив ее завизжать и скорчиться в конвульсиях мучительной боли.

Несколько стрел хлестнуло ее по глазам, когда она повернулась к новым врагам.

Я подумал, что должно быть сплю, что мое невезение не могло так быстро смениться удачей.

Полевка завизжала и беспорядочно закрутилась. Меня сшиб ее хлеставший хвост, который извивался в предсмертной агонии.

Я лежал на пружинящей траве, с широко раскрытыми глазами, благодаря провидение за свое спасение и молясь, чтобы не попасть в руки еще одного варварского племени.

Словно издали я услышал тихие переговаривающиеся голоса и увидел пляшущие вокруг полевки грациозные фигуры. Они были похожи на кошек и, прежде, чем окончательно потерять сознание, я, помнится, размышлял о парадоксе множества кошек, атакующих огромную мышь.

Затем навалилась желанная тьма. Наверное, я отрубился, а может быть всего лишь уснул.

Я пришел в себя от прикосновения теплой нежной руки к моей голове и, открыв глаза, увидел лицо девушки-кошки, которую в первую очередь мне нужно было благодарить за мое спасение.

– Что случилось? – спросил я, с некоторым трудом ворочая языком.

– Мы охотились на рети и нашли свою дичь, – мягко ответила она. – А наша дичь охотилась на тебя – и мы смогли одновременно убить рети и спасти тебя. Где твои друзья?

Я покачал головой.

– Одного убили Первые Хозяева, – ответил я. – А другой, я думаю, унесен ими. Я не знаю, как он там.

– Ты дрался с Первыми Хозяевами и выжил! – глаза ее сияли восхищением и еще чем-то. – Это великий день! Все, на что мы надеялись, когда я принесла вам мечи – это что вы сумеете умереть, сражаясь. Ты будешь героем среди нашего народа!

– У меня нет желания быть героем, – сказал я ей. – Всего лишь выжить и иметь шанс найти своего исчезнувшего друга.

– Которого из них унесли? – спросила она.

– Синего гиганта, Хул Хаджи, моего самого близкого друга.

– У него мало шансов, – сказала она.

– Но какая-то надежда ведь есть?

– Теперь – нет. Первые Хозяева наверняка попировали прошлой ночью.

– Прошлой ночью! – я сел. – Сколько же я спал?

– Почти два дня, – просто сказала она, – ты был очень усталым, когда мы принесли тебя сюда.

– Два дня! Так долго!

– Это не так уж и долго, учитывая то, что ты совершил.

– Но слишком долго, – возразил я, – так как нет больше возможности спасти Хул Хаджи.

– Как бы ты не поступил, наверняка не добрался бы до обиталища Первых Хозяев, – утешала она. – Воздай честь своему другу как доблестному герою.

Помни, как он умер, и что это значит для тех, кто все эти века страдал от тирании Первых Хозяев!

– Я знаю, что на самом деле не могу винить себя за смерть Хул Хаджи, – сказал я, справляясь с чувством, испытанным мною при известии о гибели друга. – Но это не мешает мне скорбеть по нему.

– Скорби по нему, если хочешь, но также и чти его. Он убил много Первых Хозяев. Никогда в Хрустальной Яме не бушевало такой битвы. Даже сейчас дно ее завалено трупами Первых Хозяев. Там легла, по меньшей мере, половина их. Расскажи мне о бое.

Я как можно короче рассказал ей о том, что случилось.

Глаза ее загорелись еще ярче, и она стиснула руки.

– Какая великая повесть для наших поэтов! – ахнула она. – О, как твое имя, герой. И как имена твоих друзей?

– Моих друзей звали Бради Хул Хаджи из Мендишара за океаном и, – я замолк, так как Рокин не был мне настоящим другом, хотя и являлся доблестным товарищем по оружию в наших боях. – Бради Рокин Золотой из Багарада.

– Бради! – воскликнула она. – А ты? Ты что – бради всех бради? Ты не можешь быть кем-то меньшим по званию.

Я улыбнулся ее энтузиазму.

– Нет, – сказал я. – Меня зовут Майкл Кэйн, брадинак по браку с королевским домом Варналя, лежащего далеко на юге за морем.

– С юга, из-за моря. Я слышала сказки об этих мифических землях, странах богов. Здесь никаких богов нет. Они покинули нас. Они возвращаются спасти нас от Первых Хозяев.