История - ехидная наука. Настоящему историку нетрудно доказать... что Пруссия была некогда заселена славянами. Но нам сейчас не до истории: мы заняты истреблением "историков"..."

Из статьи "Законы войны":

"Газета "Остдейчер Беобахтер" пишет: "Украина, которая очень часто бралась в расчет, когда речь шла об обеспечении Европы продуктами питания, в этом году не сможет облегчить снабжение"...

Самая солидная газета Германии "Франкфуртер Цейтунг" пытается объяснить немцам, почему Украина подвела Германию: "Работать в Кременчуге не то, что в Париже. На Украине приходится работать среди инакомыслящих людей, реагирующих весьма неожиданно... Мы приучаем население оккупированных областей к тому, что война диктует свои законы"...

Украинцы по отношению к фрицам не "инакомыслящие", а просто мыслящие. Украинцы хорошо понимают, что такое гитлеровская "культура", и реагируют украинцы весьма логично. Если война не на живот, а на смерть против захватчиков кажется немцам "неожиданной", то скажем прямо - не знали немцы сердца Украины. Любит украинец помолчать - думает свою думу, но его не собьешь с толку - он свое знает... Не немцы учат украинцев законам войны. Нет, Украина теперь учит немцев: сюда пришли, отсюда живыми не уйдете".

* * *

С неменьшей нагрузкой работает и Борис Ефимов. Тоже выдает почти каждый день по карикатуре. Сегодня она называется "К весеннему сезону". Для эпиграфа к заголовку Ефимов нашел любопытную цитату: "Геббельсовская пропаганда объясняет задержку весеннего наступления ссылками на то, что "русская весна еще хуже русской зимы". "Если зимой приходилось терпеть мороз, то теперь наступлению немецкой армии мешают дождь и грязь". На рисунке изображена витрина, а на ней объявление: "Внимание! Ввиду плохой погоды на востоке принимаются заказы на переделку эрзац-валенок в эрзац-галоши". В "мастерской" - Геббельс, конечно, с традиционным хвостиком и указывающим на витрину перстом. А подпись под карикатурой: "Геббельс заливает..."

В карикатуре одинаково важны и рисунок и слово. И то, и другое Борис Ефимович делал мастерски.

Совинформбюро сообщает: "В течение 11 мая на Керченском полуострове наши войска вели упорные бои с перешедшими в наступление немецко-фашистскими войсками". Корреспонденты Петр Павленко и Александр Бейленсон молчат и даже не отвечают на наши телеграммы. Безуспешным оказался вызов к прямому проводу: их не смогли разыскать.

В Генеральном штабе мне сказали, что дела там плохи, но но предполагали, что разразится катастрофа. Ставка приказала командованию фронтом отвести войска за Турецкий вал, занять там оборону, остановить врага. Это казалось реальным. Мы были настроены оптимистически, об этом говорят строки в очередной передовой: "Враг повел наступление на Керченском полуострове. Собрав превосходящие силы, он сумел прорвать нашу оборону на одном из участков. Немцы пытаются изобразить это наступление как коренной поворот в ходе военных действий. Тщетные попытки!.. Войска Крымского фронта, нанеся уже врагу большие потери, могут и должны остановить врага и разбить его".

"Один из участков" - это была Керчь. Немцам удалось прорваться к городу и завязать там бой. Мы ожидали репортаж спецкоров с часу на час. Вероятно, думали мы, они тоже перебираются за Турецкий вал и вот-вот дадут о себе знать.

* * *

С апреля готовится Харьковская наступательная операция.. Планы были обнадеживающие, и, естественно, на Юго-Западный фронт выехала большая группа наших корреспондентов. Скоро,{1} считали мы, редакция будет завалена материалами. А пока все эти дни в помощь войскам, готовящимся к наступлению, печатаем статьи главным образом на материале действий войск этого же фронта. Например, "Некоторые вопросы наступательного боя дивизии", "Непрерывная разведка обороны противника". "Борьба с батареями противника". Большой интерес представляет статья комиссара полка И. Лящука "Наступательный порыв", тоже присланная с Юго-Западного фронта. Он рассказывает о самоотверженной работе политорганов и комиссаров, о разнообразии в методах политической и воспитательной работы. Любопытная новинка (о ней идет речь в статье): в полку появились дзоты и блиндажи с названиями "Смелый", "Дерзкий". "Ни шагу назад". "За Родину", "Смерть врагу". Эти названия дали сами солдаты, их инициативу поддержали политруки.

Не скрывает комиссар и неудачи. Один из гарнизонов не выдержал напряжения боя, некоторые бойцы струсили и побежали, спасаясь от минометного огня. Малодушие оказалось для них роковым - на открытом месте многие из них погибли. Воспитание стойкости в бою остается одной из важнейших задач политработников.

* * *

Напечатан очерк батальонного комиссара Н. Старостина "Десантники". Это уже второй подвал, а впереди еще три. Вообще-то о десантах мы мало писали, а так подробно - в первый раз. Большая группа советских десантников была выброшена в помощь кавалерийскому корпусу генерала П. А. Белова, действовавшему в тылу врага в районе Вязьмы, чтобы прикрыть его с запада. В пяти подвалах автор многое сумел рассказать: о высадке десанта, разведке, боях с немцами, перехвате дорог, освобождении деревень и даже одного из городков... Немало в очерках колоритных сценок, выхваченных из жизни. Хотя бы такая.

Десантники постучались в одну избу. Старушка хозяйка открыла дверь.

- Немцы есть? - спрашивает один из десантников.

- Есть! А вы откуда взялись? Небось из окружения идете. Скорее тикайте отсюда, а то худо будет.

- Нет, мамаша. Не из окружения идем, а в окружение...

* * *

В первые дни апреля Константин Симонов "оглоушил" меня неожиданной просьбой. Диалог, который состоялся между нами, я помню, но более точно сможет рассказать о нем дневниковая запись писателя, в которой он даже похвалил меня за... чуткость. Вот эта запись:

"Обстоятельства на фронте были такие, что острой необходимости ехать куда-нибудь от "Красной звезды" пока не предвиделось. Но моя личная жизнь по некоторым причинам сложилась так, что я всей душой рвался уехать из Москвы на фронт. Я зашел к Ортенбергу и сказал ему, что, пока здесь, на Западном фронте, стоит затишье, я хочу еще раз поехать на север, на Мурманское направление.

- На сколько дней? - спросил он.

Я сказал, что хотел бы поехать на месяц.

- Черт вас знает, писателей. - сказал Ортенберг. - Когда нужно ехать, то вы только что начали писать, то еще не кончили! А как раз когда не нужно ехать и можно писать, вы проситесь ехать!

Я повторил ему, что хочу ехать.

И он со свойственной ему душевной чуткостью, которой люди, знавшие его хуже, чем я, за ним не подозревали, согласился на мою поездку на север".

Выехал Симонов вместе с Евгением Петровым. Кроме того" я послал с ним и нашего фотокорреспондента Олега Кнорринга. Целый месяц от Симонова ни слуху ни духу. Правда, не ограничивал его ни темой, ни оперативными заданиями, как это обычно бывает, тем более что на этом фронте - давнее затишье и сенсаций ждать не приходилось.

Возвратился Симонов в Москву не с пустыми руками. Отчитался пятью очерками. Первый из них "Солдатский юбилей" напечатан сегодня. В этом очерке и нарисована картина позиционной войны. В очерке рассказано о знакомом Симонову еще по прошлой его поездке на Рыбачий командире артиллерийского полка майоре Рыклисе; в день двадцатилетия службы в Красной Армии он накрыл немецкую батарею, долгое время досаждавшую нам. Вот откуда и название очерка.

* * *

Сегодня для Керчи был трагический день. Немцы ворвались в город, бои продолжались еще три дня. Эвакуация полуострова проходила неорганизованно, наши потери были значительными. Ставка наказала командование фронтом и представителей Ставки. Поражение наших войск в Крыму достаточно подробно описано, и не вижу необходимости повторять известное. Вот только что хотел бы добавить.

В середине шестидесятых годов мне было поручено подготовить силами писателей сборник очерков "Маршалы Советского Союза". О Жукове я попросил написать Симонова. Не один день писатель беседовал с маршалом, и потом он написал повествование, которое назвал "Заметки к биографии Г. К. Жукова". Воспроизведены там записанные почти стенографически суждения Жукова о нашем поражении в Керчи. Их стоит привести: