Нам в штабе стало известно, что наши войска ведут бои в районе Таганрога. Ни у кого не было сомнения: враг действительно недалеко, как недалеко и то время, когда придется встретиться с ним лоб в лоб.

Неожиданно по шоссе со стороны Таганрога потянулись конные обозы с ранеными. Их обгоняли крытые грузовые автомашины, на которых были белые круги с красными крестами.

* * *

День 17 октября начался сравнительно спокойно. Сквозь хмурые, взлохмаченные порывами ветра облака иногда проглядывало солнце. Когда туман рассеялся, все увидели, что впереди открытая местность, справа и слева от шоссе неглубокие лощины, поросшие низкорослым кустарником. Слева от магистрали, по пригорку занял оборону 1-й стрелковый батальон. На самом гребне этой высотки разместились справа налево стрелковые роты: -1-я - лейтенанта Зубарева, 2-я - старшего лейтенанта Кирьякова и 3-я - лейтенанта Зайца. Позади этих подразделений, на скате лощины, в зарослях кустарника занимала позицию батарея 45-мм пушек под командованием младшего лейтенанта И. Д. Радченко. За ней обосновался командный пункт полка, где разместились и мы, полковые штабисты.

Справа от шоссе - позиции 2-го стрелкового батальона, на левом фланге 3-й стрелковый.

Слева от нас должен был занять оборону 1153-й стрелковый полк. Однако он, по-видимому, задержался в пути, и командиру дивизии полковнику П. И. Чувашову пришлось принимать вынужденное решение: растянуть нашу оборону до реки Мертвый Донец. Так вот и получилось, что первая боевая задача у нашего полка оказалась довольно сложной.

Это подтверждает и боевой приказ No 1 56-й армии от 17 октября 1941 года, с которым я, естественно, ознакомился лишь спустя много лет, работая над книгой. В нем говорилось:

"1. Противник, введя в действие мотомеханизированные части, в 7.00 17 октября 1941 года прорвал фронт 9-й армии на участке 31-й стрелковой дивизии и ко второй половине дня достиг Самбека, угрожая выходом на подступы к Ростову.

2. 31-я стрелковая дивизия отходит в восточном направлении.

3. 343-я стрелковая дивизия, прибывшая по железной дороге, с марша заняла оборону на участке: Колхозный до р. Мертвый Донец и к началу наступления противника заняла лишь одним полком (1151 сп) весь фронт дивизии..."{1}.

...Вдруг неожиданно для всех резануло слух громкое "Воздух!". Это слово прокатилось по всей линии обороны. Люди перестали рыть окопы, подняли головы, всматриваясь в небо, тревожно прислушиваясь. Далеко на западе, чуть выше горизонта, показались черные точки, которые, быстро приближаясь, увеличивались в размерах, и одновременно все явственнее нарастал гул моторов. С КП было хорошо видно, как серии разрывов одна за другой взметнулись на скате лощины, где находились позиции 2-го батальона. В полку появились первые жертвы. С этого и началось наше боевое крещение.

Через линии окопов стали продвигаться бойцы уцелевших подразделений 31-й дивизии. Около полудня на КП состоялся телефонный разговор подполковника С. Д. Василькова с комдивом. Полковник П. И. Чувашов интересовался обстановкой, боевым и моральным духом бойцов и командиров. Командир полка доложил:

- Бомбят. Противник накапливается в полутора километрах слева и справа от шоссе. Подтянулись танки: наблюдали около пятидесяти единиц. Остатки тридцать первой дивизии проходят через боевые порядки.

- Как! Уже проходят? Да они же должны держаться до пятнадцати ноль-ноль!

С минуту командир дивизии молчал, видно что-то решая, а затем сказал такое, отчего у Сергея Дмитриевича даже лицо вытянулось. Он успел все же шепнуть нам, стоящим рядом:

- Командарм на проводе...

Громкий, басовитый голос генерал-лейтенанта Ф. Н. Ремезова был слышен из телефонной трубки:

- Товарищ Васильков, приказываю: всех из тридцать первой, кто еще не прошел, оставить у себя. Повторяю - всех! Вам ясно, что полк до подхода других держит оборону за всю дивизию? Стоять насмерть! Все понятно?

- Так точно, товарищ командующий.

Видимо полагая, что перед ними только отходящие части советских войск, гитлеровцы под прикрытием танков перебежками приближались к нашим окопам, лезли до тех пор, пока пулеметчики огнем не прижали их к земле. Спохватившись, они обрушили на оборону полка шквал минометного и артиллерийского огня. Вся передняя линия окопов закипела от разрывов, особенно на участке 1-го батальона. Несколько минут пригорка не было видно - все заволокло дымом.

В бой вступила батарея 903-го артиллерийского полка. Тогда фашисты изменили тактику, пошли справа и слева, намереваясь прорвать линию нашей обороны с флангов. Танки еще не достигли окопов, но уже несколько машин были подбиты: одни горели, другие остановились. Первая атака врага была отбита.

Наконец-то начали подходить батальоны 1153-го стрелкового полка майора М. И. Потиевского. Командир полка минут пять побыл на нашем КП, уяснил обстановку.

- А у тебя тут жарко, Сергей Дмитриевич, - сказал он Василькову.

- Будет жарко: полком держим фронт целой дивизии.

Первая вражеская атака, как я уже говорил, была отбита. Но с большими для нас потерями. Особенно ощутимы они были в 1-м батальоне. Сюда командир полка приказал перебросить один стрелковый взвод из 3-го батальона, три пулеметных расчета и минометный взвод.

- Давай, Науменко, и ты туда иди, - приказал мне подполковник. - Поможешь комбату советом в случае чего. Наверное, скоро опять немцы полезут.

Добрался я на батальонный КП, комбату сказал, что пойду во 2-ю роту, к Кирьякову. Навстречу мне из хода сообщения вышел политрук Дудников.

- Подкрепление получили? - спросил я его.

- Получили пулеметный расчет. Кирьяков как раз сейчас определяет огневую позицию для него на правом фланге.

Командир роты правильно оценил обстановку, укрепив правый фланг станковым пулеметом. И позицию для "максима" выбрал удачную, на пригорке, с которого хорошо просматривались и простреливались подступы к участку обороны роты. Это я сразу определил, подойдя к двум пулеметчикам. Они, орудуя лопатами, углубляли окоп, ровняли бруствер.

- Здравия желаю, товарищ лейтенант, - вдруг обратился ко мне один из них. - Вот и снова удалось свидеться. Командир расчета красноармеец Лихоман, - и он приложил руку к сдвинутой на затылок шапке. - Не признаете?

Я сразу узнал в нем того самого настырного бойца, который на учебном поле в Ставрополе недели две назад досаждал меня вопросами во время беседы с пулеметчиками.

- Здравствуй, товарищ Лихоман, - ответил я. - Помню тебя, как же. И стрелял ты тогда здорово. Не разучился?

- Бой покажет, товарищ лейтенант.

И вот фашисты снова пошли в атаку. Снова начали бить их пушки и минометы. Наши окопы тоже ощетинились огнем. Но почему-то молчал "максим" Лихомана. Кирьяков забеспокоился и послал к нему связного.

- Что случилось? - спросил боец.

- Жду, когда фрицы подойдут поближе, - ответил пулеметчик.

Проявив завидную выдержку, Данила Лихоман нажал на гашетку пулемета в тот момент, когда цепь фигур в серо-зеленых шинелях поднялась в рост. Огонь он вел метко, я заметил, как многие из атакующих немцев падали на землю и уже не поднимались.

Когда группа фашистов все же прорвалась к переднему краю, в дело пошли гранаты. Вражеские минометы и орудия снова открыли огонь. Траншеи и окопы во многих местах завалило при артобстреле. От разрывов бомб, снарядов и мин трудно было дышать.

И вдруг кто-то крикнул:

- Командира убило!

Я оглянулся на голос и увидел лежащего в траншее Кирьякова, наполовину засыпанного землей. Его сразил осколок разорвавшегося невдалеке вражеского снаряда. Вот так в первый же день боя погиб Петр Васильевич.

Прошел через всю гражданскую, а тут... Командование ротой принял политрук В. И. Дудников. В тот же день был смертельно ранен и пулеметчик Данила Лихоман. Не дождалась его жена Фрося. Но об этом я узнал позже, будучи в штабе полка, куда сообщили о боевых потерях.

Острие другой атаки гитлеровцев пришлось на стык 1151-го и 1153-го полков. Немцы бросили туда до 20 танков, 10 из которых прорвались через боевые порядки и начали выходить в тыл нашего полка. Это был критический момент. На КП понимали, что сейчас решается судьба боя.