Все чаще и чаще нашим гвардейцам приходилось вести упорные бои в населенных пунктах. Незаменимыми в таких случаях были легкие сорокапятки противотанковые пушки, которыми успешно подавлялись огневые точки противника, расположенные в подвалах, окнах домов, на чердаках. В боях за Хейнесдорф орудие комсорга батареи гвардии старшего сержанта Пухлякова было придано стрелковой роте, которой командовал офицер Баранов. Когда бойцы группы гвардии старшины Придела обнаружили с чердака двухэтажного дома три вражеские огневые точки, они ракетами точно обозначили их местоположение. Используя такое целеуказание, расчет Пухлякова уничтожил метким огнем все три огневые точки.

2 февраля во всех подразделениях прошли беседы о двухлетней годовщине победного завершения Сталинградской битвы, в которой участвовал наш полк. А я с горечью подумал, что все меньше и меньше остается в полку ветеранов, прошедших суровую школу великого сражения на берегах Волги.

В ходе последних боев нами было освобождено много советских девушек и юношей и даже подростков, насильно угнанных гитлеровцами в Германию. Беседуя с ними, бойцы узнавали горькую правду о фашистской неволе. Двенадцатилетний Алеша из Житомирской области рассказал:

- Отец партизаном был. Его убил германец. Маму тоже убили. Сестричку повесили. Бабуся в хате сгорела. Меня в зарешеченном вагоне сюда привезли...

- Я родом из Киевской области. - говорила окружившим со воинам, утирая слезы, Татьяна Машовец. - Над Днепром жила, где Тараса Шевченко места. Не знаю, жива ли моя мать. Сколько слез по ней выплакала...

Она доверчиво протянула потрепанный блокнот в руки гвардии старшому сержанту Г. Скибе. Он с большим трудом разобрал в нем стихи, написанные по-украински, видимо, украдкой и второпях. Они были взволнованно-искренними, идущими от самого сердца, горькие и печальные, с тоской по незабываемой "батькивщине". А в самом конце блокнота стояло: "Писано во время каторги в Германии в городе Огдяве, в лагере Месспере. Октябрь 1944 года. Т, Машовец".

* * *

3 февраля противник, сосредоточив до двух полков пехоты, придав им около 50 танков, двинулся в контратаку на позиции 97-й гвардейской стрелковой дивизии. Поредевшие боевые порядки нашего полка были атакованы батальоном пехоты при поддержке танков. Завязался ожесточенный бой, в результате которого гитлеровцам удалось потеснить 3-й стрелковый батальон и вернуть селение Шиммелей. В 19.30 я получил донесение об этом. Пришлось думать, как отбить немецкую деревню. Знал, что командир дивизии за отход батальона, хоть и вынужденный, по головке не погладит.

Гвардии майор Чайка доложил мне, что потери в батальоне сравнительно небольшие, но люди измотаны, да и с боеприпасами туго.

Посоветовался с Василием Васильевичем Такмовцевым и Иваном Ефимовичем Полтораком. Начальник штаба предложил сразу же контратаковать гитлеровцев в Шиммелей силами находящегося во втором эшелоне 2-го стрелкового батальона и полкового резерва - роты автоматчиков.

- Пока немцы не укрепились в селении, мы и ударим, Юрий Андреевич, доказывал он.

Замполит придерживался другого мнения. Он считал, что бой в темноте не принесет нам успеха, только людей потеряем, напоровшись на огонь немцев, которые наверняка уже успели создать в каменных зданиях пулеметные точки.

- По-моему, надо ночью провести разведку, - говорил Полторак, - а на рассвете атаковать противника, предварительно подавив его огневые точки.

Мне казалось, что откладывать бой до утра нет резона. Немцы действительно могут за ночь сильно укрепить оборону Шиммелей. И с ходу бросать в контратаку все наличные силы второго эшелона и резерва тоже вряд ли целесообразно. Всякое может в бою случиться. Если гитлеровцы сумели потеснить наш 3-й батальон, то где гарантия, что им это не удастся сделать и на участке батальона соседнего полка.

Эти доводы я изложил Такмовцеву и Полтораку и предложил им такой вариант. Контратаку начать в 24.00 после десятиминутного артиллерийского обстрела восточной окраины деревни, где, видимо, будут сосредоточены огневые средства противника. Пустить с фронта 5-ю стрелковую роту, которая будет обозначать атаку, но на рожон особенно не лезть. А 4-я рота должна атаковать немцев во фланг с юга. Рота же авто.матчиков, обойдя Шиммелей с севера, одновременно с 4-й ротой нападет на гитлеровцев с тыла.

- Капитан Корячко это хорошо научился делать, - добавил я.

Замполит согласился с моим планом боя, а начальник штаба отстаивал свое мнение. Конечно, я мог бы просто "прекратить прения", пользуясь властью командира-единоначальника, скомандовать Василию Васильевичу оформить мое решение боевым приказом и на том, как говорится, поставить точку. Но я понимал, что в таком случае в душе моего боевого соратника и ближайшего помощника осталась бы обида. Поэтому я еще раз обосновал свои доводы и, идя навстречу начальнику штаба, перенес начало контратаки на два часа раньше, на 22.00.

Не буду описывать эту ночную схватку. Скажу только, что к 23.00 враг был выбит из Шиммелей. На улицах селения немцы оставили немало убитых солдат и офицеров. Было захвачено двое пленных. 2-й батальон занял оборону по западной окраине.

Можно было предположить, что противник не смирится с неудачей и вновь будет пытаться атаковать наши боевые порядки. Предположения наши подтвердились. К вечеру враг двинул на позиции 2-го батальона до 300 человек пехоты, которую поддерживали огнем артиллерия, минометы и шесть самоходных орудий. Но контратака была отбита. А всего в этот вечер и в ночь на 5 февраля воины батальона и брошенной ему на помощь роты автоматчиков отразили восемь ударов врага.

В один момент боя автоматчики сошлись с гитлеровцами врукопашную. Молодой боец гвардии рядовой В. Микитин, уже не раз отличившийся в боях и награжденный орденом Славы III степени, схватился с несколькими наседавшими на него гитлеровцами. Вдруг он заметил, что командир взвода гвардии старший лейтенант А. Г. Евстратов ранен, а пятеро фашистов бегут к нему. Не раздумывая, боец бросился на выручку своему командиру. Микитин подоспел вовремя. Один немец был уже в нескольких шагах от Евстратова. Прикладом автомата наш боец свалил фашиста, но и сам упал вместе с ним.

Это его спасло в тот момент: над головой Никитина прошла автоматная очередь. Гвардеец продолжал драться с четырьмя другими гитлеровцами. Когда подоспели товарищи, они нашли Микитина мертвым рядом со спасенным им раненым офицером, а вблизи обнаружили пять вражеских трупов. О подвиге гвардии рядового В. Мики-тина рассказала выпущенная в полку листовка.

Но и днем противник не успокоился. Комбат-2 Стеблевский доложил мне но телефону, что гитлеровцы силою до батальона при поддержке 15 самоходных пушек прорвались на стыке его батальона и батальона соседнего 292-го гвардейского стрелкового полка, державшего оборону правее.

- В полукольце дерется батарея капитана Радченко, - сказал в заключение Стеблевский.

- Держись, комбат, помогу артогнем, и Чайка придет на выручку.

Не успел я это сказать, как связь прервалась: то ли линию перебило, то ли Стеблевский отошел от аппарата. Рядом со мной стоял Такмовцев и все слышал. Его широкие, густые темные брови сдвинулись к переносице.

- Не иначе как бедой пахнет, - озабоченно сказал он.

- Василий Васильевич, давайте карту.

Начальник штаба развернул карту и пометил карандашом место прорыва немцев.

- Разрешите мне, Юрий Андреевич, пробраться к Стеблевскому. Решим с ним на месте, что делать дальше.

- Хорошо. Возьмите с собой отделение автоматчиков, радиста и поторопитесь. А я поставлю задачу Чайке.

Такмовцев вышел с КП, и в это время связист доложил мне, что у аппарата комбат-3.

Я взял трубку, объяснил майору ситуацию и приказал ему атаковать прорвавшегося противника во фланг.

- Учти, - сказал я Чайке, - твой удар должен быть неожиданным для немцев. Тебя поддержат минометчики Шакина и Кутузова.

А в это время батарейцы капитана Радченко отразили две атаки гитлеровцев и не дали себя окружить.