Маковеев действительно не раз ждал ее у березки на старой вырубке, как всегда, ласковый. Ждал он ее и сейчас.
Он потянулся, пытаясь обнять ее. На минуту лес потонул в горьковатом аромате.
Она вырвалась, стала рядом, тяжело дыша...
- Ну, это слишком...
- Прости... Я думал, что у меня на это есть право, - насмешливо сказал Маковеев.
Наташа, сощурив глаза, предупредила:
- Пока никаких...
- А разве наши встречи ничего не стоят?
- Нет. Тем более, я пришла, чтобы поговорить об отце... Я не интересуюсь вашими отношениями по работе. Но мне неприятно, когда вы отзываетесь о нем плохо...
Маковеев постарался отделаться шуткой:
- Есть, капитан!..
Они вышли на обочину разбитой весенними паводками дороги. Маковеев все время улыбался. И в светлых его глазах посверкивали счастливые звездочки. Вдруг Наташа увидела: по воротнику куртки Маковеева на тонких коротких лапках семенил небольшой бурый жучок. Она близко подвинулась к нему, смахнула жучка щелчком и волосами коснулась его лица.
- Сосновый слоник. Превреднейшее насекомое, - заметила она, скрывая свое смущение и радость.
Маковеев сделал вид, что не понял ее вспыхнувшего чувства. Присев на корточки, он гладил рукой торчавшие из земли метелки елочек.
- Хорохорятся-то как, - сказала Наташа об этих елочках. - Мы, мол, сами с усами. Корень-ножка у нас крепкая. И вообще, у нас все впереди... Не то, что у вас, людей, недотеп...
Маковеев поднялся с земли и, не очищая от мха колен, сухо бросил:
- Ну, мне пора. До следующей встречи. Буду ждать на этом же месте...
"На что обиделся?" Наташа была вне себя. Но Маковеев, не разбирая луж, шел по тропке, и кустарник хлестал его одежду.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Члены бюро собирались недружно. Ручьев сидел за столом утомленный, пасмурный. Он попросил принести стакан крепкого чая и тут же выпил его большими глотками.
Устало выглядел и председатель исполкома Симаков. Придвинув к окну стул, всей своей тяжестью надавил на спинку, словно испытывал ее на прочность. Затем, приоткрыв немного раму, вопросительно обвел взглядом собравшихся членов бюро - не возражает ли кто? Но, не заметив ни у кого на лице недовольства, уселся под струю свежего весеннего воздуха. С улицы доносился воробьиный гвалт, крики ребятишек, отрывистые гудки машин. И крыши домов, и мостовые были залиты ярким светом. От луж курился сероватый, легкий парок.
В кабинет бравой, чеканной походкой вошел районный прокурор Вишняков. Стройный, средних лет мужчина.
- Я не опоздал? - спросил и быстренько взглянул на часы.
Он повесил у двери свою темно-синюю шинель, пригладил ладонью пышную темно-русую шевелюру. И уселся рядом с председателем райисполкома.
Второй секретарь райкома Городецкий, взволнованный, озабоченный, прошел к столу, положил перед Ручьевым бумаги и только тогда поздоровался с членами бюро.
- Замотался. Одно заседание за другим... - пожаловался он, грузно усаживаясь рядом с Ручьевым. - До актива осталось три дня. Когда я сумею подготовить доклад?
Маковеев и Буравлев вошли в кабинет одновременно, хотя пришли сюда в разное время. Не глядя друг на друга, расселись поодаль, в разных местах.
Когда все были в сборе, Ручьев заметил:
- Товарищи, повестка перегружена. Все вопросы неотложные. Поэтому прошу выступать покороче.
Все одобрительно закивали. У каждого были свои дела.
Возразил лишь Жезлов. Получив слово, он подошел к столу и рассудительно сказал:
- Время - деньги. Но вопрос, о котором мне поручено доложить, настолько серьезный, что решать его наспех будет непростительно. Прошу не ограничивать меня регламентом. Я постараюсь заседание не затянуть.
Встав рядом с Ручьевым, аккуратно разложил бумаги. Их оказалось так много, что секретарю райкома пришлось отодвинуться.
- Прежде всего вынужден начать, в порядке самокритики, с серьезных упреков в наш адрес... - он откашлялся. - В адрес районного комитета партии. Мы следим за жизнью людей самых отдаленных колхозов и совхозов, почти каждый день бываем на предприятиях... - Он сделал паузу. - Но кто из нас заглянул хотя бы в одно лесничество? Что там за люди? Чем они дышат?
Жезлов вскинул голову, победно оглядел всех.
- И вот, пожалуйста вам, занижение производственных мощностей леса. Срыв Буравлевым сверхпланового задания области. А ведь все это можно рассматривать как саботаж.
- Но ведь наши леса водоохранные и молодые, - не удержался с репликой Буравлев.
Жезлов раздраженно тряхнул головой, требовательно взглянул на Ручьева. Тот потер пальцами виски и строго сказал:
- Товарищ Буравлев, на заседании бюро нужно соблюдать дисциплину. Вам будет дано слово...
- Я могу продолжать? - надменно спросил Жезлов.
Ручьев слушал Жезлова, а мысли его все время возвращались к словам, произнесенным Буравлевым в избушке лесника: "Лес может погибнуть, и очень скоро, если в нем не станет хозяйничать лесничий". Почему бы ему не поехать в областное управление и там не изложить точку зрения лесничего?
А Жезлов продолжал приводить примеры. Упомянул он и о краже бревен, и об очистке Черного озера.
- Денежки за очистку Черного озера в карман себе положил! - в сердцах бросил Буравлев.
- Оно и видно, - холодно отпарировал Жезлов. - Буравлев все время возражает против вырубки Красного бора. Лес этот вполне зрелый и мог бы дать дополнительные ресурсы для выполнения задания государства. - И он опять победно оглядел всех. - Почему возражает Буравлев? Бор этот сажал его предок, и он, как дорогую семейную реликвию, бережет его...
Члены бюро оживились, зашумели. Послышались сдержанные смешки.
Буравлев слушал Жезлова безучастно, будто речь шла не о нем, а совсем о постороннем человеке.
- Дела в лесничестве плохие! - продолжал Жезлов. - Виноват в этом, конечно, и Маковеев. Он не мог поддерживать надлежащую дисциплину. Потакал Буравлеву и не принимал решительных мер... Но я бы хотел сказать несколько слов о самом Буравлеве. Может быть, это к делу и не относится, но все же характеризует. Так, Буравлев в нетрезвом виде искал сближения с одной женщиной. Я позволю себе не называть ее имени, так как это честная, порядочная женщина, уважаемая... В общем, неприятная история...