Она закрыла рукопись. Сняла очки, посмотрела на люстру. Сказала:

– Пойду на кухню, выпью кофе.

Сидела и смотрела на светильник.

Опустила глаза, посмотрела на рукопись. Зазвонил телефон. Взглянула на часы: 4.22.

Положила очки на столик, рукопись на полочку внизу. Третий звонок... Щелчок... Сработал автоответчик на письменном столе.

– Слушаю вас! – раздался ее голос. – Подойти не могу, занята. После гудка говорите. Позвоню, как только освобожусь. Спасибо.

Автоответчик пискнул.

– Это я, – раздался его голос.

Взяла трубку.

– Кофе могу выпить?

– Подожди, пока отключится автоответчик. Вздохнула. Сидела и переводила взгляд со штор на письменный стол, со стола на люстру. На крошечную фигурку, с трубой около уха в центре светильника. Б-и-и-п!..

– Можешь выпить кофе. Не клади трубку на аппарат. Пусть лежит на кровати. Кухню я не вижу, но зато холл на двадцатом – в поле зрения. Если позвонишь по внутреннему – увижу, как Терри возьмет трубку. Как только он скажет: "Да, мисс Норрис", Фелис получит то, что обещал. Если он...

– Успокойся! – сказала она. – Я наберу воды в ванне. Полагаю, это мне разрешается.

– Хочешь кофе, иди и пей, только внутренний телефон не трогай. Вот и все.

– И не собиралась, – заметила она.

– Ну давай! Приятного аппетита.

Она положила трубку на кровать, поднялась.

Пошла на кухню. Включила свет. Стояла и смотрела, как накаляются флюоресцентные лампы, на кошачьи миски в углу, на пробковую пластину на стене.

Вот он, внутренний телефон... Только руку протянуть.

Налила в чайник воды, поставила на плиту. Пламя до упора – пусть закидает быстрей!.. Взяла чашку. Большая чашка, скорее кружка... "К" на самой середине – коричневая буква на белом фоне. Зачерпнула из банки растворимый кофе.

Стояла и смотрела на струйку пара из носика чайника.

Взглянула на поднос с ножами. Каких только нет у нее ножей!..

Вернулась в спальню, решила пить кофе там. Взяла трубку, села на край кровати, поднесла трубку к уху.

– Я тоже решил выпить кофе.

– Какая прелесть! – ответила она. – Как в лучших домах! Легкая беседа за чашечкой кофе. – Сделала глоток.

– Киса, ты уж извини! Требуется время, чтобы принять решение. Черт знает что!.. Не знаю, что и предпринять.

Она переменила позу, подогнула под себя ногу. Посмотрела на люстру. Покачала головой. Вздохнула.

– Господи, Пит... – сказала она. – За что ты Шира? Боялся, что раскопает про видеокамеры? – Взглянула на люстру. – Поэтому? Пит-и-и-и, да?

Вдох-выдох, потом ответил:

– Да... Он собирался навестить "Такай". У них, в демонстрационном, безусловно, увидел бы наши камеры и уж тогда смикитил бы, что к чему. Естественно, сделал бы свои "умные" выводы... и пошло-поехало...

Она сказала:

– И тогда, думаешь, раскрутили бы те случаи?

Сидела, смотрела на люстру – в одной руке кружка с кофе, в другой – трубка.

– Не вижу необходимости в продолжении этой темы. У тебя будет возможность высказаться на суде.

Отпила из кружки. Бросила взгляд на светильник.

– Пити, – сказала она, – ты же сам знаешь, что закончились твои забавы. Рано или поздно все бы открылось, и чем позже, тем было бы хуже...

– Уговариваешь меня пойти с повинной...

– Да, думаю, в этом есть смысл, – сказала она. – Это тебе зачтется. Чистосердечное признание, сам знаешь, всегда учитывается. Наймешь самых искушенных адвокатов"… Они-то уж выложатся!.. И вообще умеют схватить прессу за горло...

– Ну да, ну да! Паблисити будет в порядке! И как тебе это все представляется?

Она вздохнула, пожала плечами.

– Все равно – это самое разумное в твоем положении, – сказала Кей. – Единственно приемлемый вариант. – Она отпила кофе, поглядывая на люстру.

– А может, сигануть из окна?

– Не смей! Не говори так, мой маленький, – сказала она, подавшись вперед и покачав головой. – Ты все это натворил из-за этих видеокамер, правда? Ну скажи, правда? – Она не отводила взгляда от люстры.

– Да...

Она сказала:

– Мой маленький, я уверена, что, принимая во внимание, кто была твоя мама и все остальное, хороший адвокат... сумеет аргументировать – убедит суд... в твоей... что у тебя не в порядке нервная система.

– В психушку хочешь меня упрятать? На всю оставшуюся жизнь, да?

– Почему на всю жизнь? Если явишься с повинной – пару, тройку лет. Ты молод – вся жизнь впереди. И останешься жив. Не выдумывай там... Выбрось из головы, слышишь? Это просто глупо.

– Может, ты и права! Надо обдумать. Нелегко принимать такое решение.

– Конечно! Я все понимаю, – сказала она. – Подумай. Я вовсе не имею в виду, что это нужно сделать сегодня же. – Она улыбнулась. – Может, принесешь Фелис? Наверное, голодает у тебя.

– Нет, пусть побудет у меня. Ты там не очень напрягайся – я привык сам принимать решения.

– Очень хорошо, – сказала она. – Я и это понимаю.

– У меня еды для твоей кошки навалом. Мячик есть. Играет... Обнюхивает все углы. В душе бумажные салфетки положил...

– Как бы в кладовке не поранилась!

– Дверь закрыта, Кэй, не беспокойся. Хорошо? Ничего с ней не случится, если будешь умница. Поняла?

– О'кей! – сказала она люстре. Кивнула.

– Тебе вовсе не обязательно сидеть на кровати. Не подходи к телефонам, к окнам, к дверям, – вот и все пока. Позже позвоню еще. Трубочку снимай только когда убедишься, что звоню я.

Щелчок. Зуммер...

Она обернулась, положила трубку.

Сидела и смотрела в кружку.

Начался снегопад. В вестибюле все отряхивают снег. На плечах целые сугробы.

Сэм напяливает пальто на рыбьем меху. Кэй на своем абрикосовом диванчике облокотилась на правый подлокотник, забравшись с ногами и выставив джинсовые колени. Босые ступни прикрыты диванной подушкой. Покусывает дужку очков. Рукопись читала-читала – теперь вот в сторону отложила.

Сварганил какую-то еду – и к экранам. "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок..."

Все верно!

Сидел, жевал, не сводил взгляда с экранов.

Сэм... Появился в вестибюле. Пешком спускался. Прикрыв дверь на черную лестницу, потопал по ковровой дорожке на выход. Уолт у парадных дверей... Что-то сказал ему, уходя.