- Мон женераль!

Фу ты, господи, разве для этого я ее сюда зазывал и даже мокрой простыней оборачивался, чтоб температуру поднять?

Но ничего. Дед не растерялся, шлепнул друг о друга пятками, выпятил грудь, поцеловал ручку Анны Робертовны и прогромыхал:

- Мадам!

СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР

Мы позанимались немножко, но Анне Робертовне не до того было - я хорошо понимал. Я эти глаголы спрягал, как в голову приходило, а она все кивала, соглашаясь: мол, правильно.

Я, конечно, торжествовал. Ага! Ей хочется с дедом поговорить.

Тут мама чай принесла. С кексом. Пока я глаголы спрягал - испекла. Они за стол уселись, я на диване своем чай пью. Все-таки больной.

- Ну, что ж, мадам, - сказал дед, - пожалуйста, поведайте, как тут пенсионерам живется? Среди молодых-то?

- Трудно, генерал, - сказала Анна Робертовна. - Как поется в старинном романсе - "и грустно, и скучно".

- Ну, ну, - улыбнулся дедушка, - что грустно, поверить могу, а скучно - это увольте. Как же скучно-то?

- А так, - ответила Анна Робертовна. - Им тут интересно, они строят, у них план, плотина, кубометры, переходящие знамена, а у меня? Весь день жду, когда Гриша мой с работы придет. Поговорить хотя бы. Он придет, поест и тут же засыпает. Прямо сидя. Представляете?

Дед ложечкой в стакане с чаем поболтал. Задумался.

- А может, и правильно это, - сказал, - может, тут и не должно стариков быть?

- Эх, вы! - воскликнула мама. - Странно слушать мне вас! Да будь моя воля, я бы по комсомольским путевкам пенсионеров сюда посылала! Они нам как воздух нужны! У нас младенцев полно. А яслей не хватает. Молодые матери дома сидят, с детишками возятся. Вот и приехали бы в эти семьи бабушки, сколько бы женщин освободили. Да что говорить, бабушки - великая сила!

- А дедушки? - спросил я.

- С дедушками, конечно, труднее! - наморщила лоб мама. - С младенцами нянчиться они не умеют. Но и им дело найдется.

Дед расхохотался. Люстра опять тихонечко зазвенела.

- Ну, Ольга! - воскликнул он. - Ну, государственная деятельница!

Мама покраснела, смутилась и говорит:

- Извините, папа, я же размышляю о проблеме дедушек вообще. Не о вас лично. Вы должны отдыхать.

Дед снова засмеялся, но невесело.

- Вот, Анна Робертовна, - сказал он грустно, - мы теперь уже не только бабушки и дедушки, а проблема!

Мама совсем сконфузилась и растерялась, стала собирать со стола, а Анна Робертовна проговорила:

- Все жду, жду, когда мой Гриша женится, да дождаться не могу. Так что я даже и не бабушка. Просто так... Старуха...

Дедушка посмотрел на нее пристально, молча, задумчиво разгладил скатерть, вздохнул.

- Ну что вы, Анна Робертовна, - сказал он тихо, - что вы... У каждого времени года своя прелесть. Зима, весна, лето, осень... И у человека так же. Старость - это же осень человеческой жизни. И в ней - свое очарование. Свои достоинства...

- "Если бы молодость знала, если бы старость могла", продекламировала Анна Робертовна, порозовев.

- Да, да, - сказал дед, - всему своя пора, и надо, чтобы старость не была отмечена унынием, тоской, простым доживанием дней.

Они говорили негромко, и у деда, и у Анны Робертовны глаза как бы покрылись легким туманом - они словно ушли из этой комнаты, не видели маму и меня, они жили в каком-то своем мире, далеком и непонятном мне, и разговор их был спокойным, неторопливым, глубоким, как река...

Но все кончилось. Анна Робертовна засобиралась домой, дедушка с достоинством сказал: "Позвольте вас проводить!" - переоделся в генеральскую форму; увидев его в этой одежде, Анна Робертовна затрепетала, покрылась пунцовыми пятнами, заохала, запричитала.

- Прошу, мадам! - сказал дедушка и подал француженке свою руку калачиком, Анна Робертовна взялась за нее, они ушли.

- Видишь, - сказала мама, - какой галантный у нас дедушка, бери с него пример.

Я улыбнулся.

Я был рад, что все так получилось.

Может быть, они и не будут резаться в домино, дедушка и француженка, конечно, нет. Но разве дело в домино! Все-таки вдвоем веселее, легче. И хотя дедушка не один ведь живет - у него же мы есть, - все-таки веселее, когда есть знакомая старушка.

Будут ходить друг к другу чай пить.

Разговаривать станут, как сегодня...

РАБОТА

Пока деда не было, пришел с работы папа.

- Ну, генералу - сюрприз! - воскликнул он. Но как мы его ни допытывали, ничего не сказал.

Дедушка вернулся розовый, пока снимал шинель, крякал, отдувался.

- Поднялся, - рассказал, - на горку, посмотреть вашу стройку, а там ветер, холодина!

Он оживленный был какой-то, веселый. Подул в кулаки, согрелся, воскликнул:

- Это стройка, я вам скажу! Сколько кранов, сколько машин, сколько свету! От воды пар, будто дым - поле сражения, да и только.

- Еще бы! - обрадовался отец, торопливо вытащил карту из шкафчика, усадил деда рядом. - Гляди сюда! Вот наши масштабы! Сто пятьдесят тысяч гектаров зальет водохранилище, когда плотина реку перегородит. Тут много леса. Организованы специальные леспромхозы, чтобы тайгу вырубить!..

Мама рядом подсела, отца перебила:

- Деревни, Антон Петрович, переносятся на новые места. Надо построить тысячи новых домов! Вот тут протянутся линии высоковольтных передач. Здесь будет железная дорога. Тут шоссе.

- А народу сколько к нам едет! - воскликнул отец. - Пока на стройке десять тысяч человек. Будет еще больше.

Дед крякал от удовольствия, качал головой, удивлялся. Потом положил руку отцу на плечо, взглянул на маму, хитро прищурившись, и сказал:

- Это вы куда клоните, признавайтесь?

- Никуда, - растерянно ответила мама.

- Нет, куда! - сказал отец. - У меня к тебе предложение. Не от себя. От начальника стройки. Узнал он о тебе, хотел немедленно в гости мчаться, да дела задержали. Так вот предлагает он тебе пойти на работу. Начальником отдела кадров. Представляешь?

- Представля-яю! - протянул дедушка и замолчал.

- Текучка у нас, понимаешь, - говорил отец взволнованно. - Люди текут, как река. Одни приезжают, другие уезжают. Особенно молодежь. Придут из армии, поработают немного, а потом - по домам. С ними поговорить надо, убедить остаться, в общем, дело большое - обеспечивать стройку рабочими кадрами. Давай, батя! Нам как раз такого человека и не хватает!