Его гипотеза показалась мне убедительной, и хотя окружающая меня действительность не стала краше оттого, что дядя Самсон призвал любить ее, я примирился с нею. Но как быть с нищенкой? Если она играет столь важную роль в поворотах моей судьбы, не должны ли мы с нее начать наше расследование?

Дядя согласился с моей точкой зрения, и мы вернулись к церкви. Нищенки там не было. Но и дворик уже не был пуст, тоненький ручеек прихожан тянулся к входу в храм, а у ворот сидели нищие, по-своему живописный и несчастный вид которых выдавал их подлинность. Мы с дядей щедро одарили их, а затем я описал им старуху в надежде, что они подскажут, где ее искать. Однако они в один голос заявили, что такой здесь никогда не было, а уж они-то знают своих наперечет и, кстати сказать, никогда не допустят, чтобы чужак перебегал им дорогу возле этой церкви, которую они считают своей.

Мы побрели прочь не солоно хлебавши, и я, испытывая невыносимое разочарование, спросил:

- А может быть, это очередная вариация на все ту же тему?

- Вполне вероятно, - ответил дядя Самсон. - Но бить тревогу рано...

Я с досадой перебил:

- А бей не бей, проку от этого мало. Закрутит так, что и не пикнешь.

Дядя посмотрел на меня и осуждающе покачал головой.

- Я вижу, Нестор, ты опять поддаешься пораженческим настроениям. Это скверно, более чем скверно, это опасно. Ну вот что, не знаю как ты, а я проголодался и испытываю потребность немедленно сунуть что-нибудь в рот. Вон, посмотри-ка, не забегаловка ли на той стороне?

- Пошли домой, Агата накормит нас, - возразил я.

- Нам нужно поговорить, обсудить положение, но совсем не обязательно посвящать во все эти дела беременную женщину. Поэтому забегаловка лучше. А заодно и разопьем бутылочку.

Мы купили в магазине бутылку водки, а затем отправились в кафе, которое высмотрел дядя Самсон. Внутри было чисто и спокойно. Мы заняли столик в углу, и пришла официантка, чтобы обслужить нас. Это была Фенечка Александровна. Она обрадовалась, увидев меня.

- А я теперь работаю здесь, - сказала Фенечка Александровна, после того как я представил ее дяде Самсону. - Место хорошее, я им дорожу.

- Тогда обслужите нас поскорее, - усмехнулся дядя Самсон, - и мы напишем в книге отзывов благодарность вам.

Странная мысль пронеслась, сверкнула в моей голове.

- Погоди, Феня, - сказал я, - один важный вопрос... Как твоя дочь?

- Роза? О, она как всегда...

- Нет, не Роза, - перебил я, - другая... Глория.

Фенечка Александровна с печальным изумлением уставилась на меня.

- Но ты же знаешь, Нестор, ее больше нет с нами, она погибла... Неужели ты забыл это?

- Погибла? Ты уверена?

- Да что с тобой?! Это даже... это отвратительно... нельзя слушать! Она порывисто встала, но я схватил ее за руку и усадил на прежнее место.

- Не обижайся, Феня. Я ничего не забыл, просто я должен был кое-что уточнить, только и всего. - Я многозначительно посмотрел на дядю и сказал уже ему: - Понимаешь, дядя, все началось именно в том заброшенном доме, не раньше. Дочь этой бедной женщины, которая сидит с нами и как будто не понимает, о чем мы толкуем, действительно погибла. И виной тому ее собственная неосторожность. Это так же верно, как то, что моя жена беременна.

Фенечка Александровна надулась.

- Но я в самом деле не понимаю, что вы такое говорите.

- Зато понимаю я, - важно заметил дядя Самсон.

- И что же вы понимаете? - резко повернулась к нему женщина.

- Мы кое-что уточнили, - сказал я, - но отнюдь не приблизились к постижению истины. Все началось в заброшенном доме, но с чего именно? Вот в чем вопрос.

- Может быть, с того, что эта женщина опоила тебя каким-то там приворотным зельем, - высказал предположение дядя Самсон.

- Приворотным зельем? - вскинулась Фенечка Александровна. - Вы обо мне? Это я опоила?

- Не горячись, Феня, - мягко обратился я к ней. - Ты же действительно поила меня...

- Это был просто напиток, - перебила женщина. - Ну, особого рода, и давала я его тебе с твоего собственного согласия. Так что ничего приворотного в нем не было.

- А вы обрисуете мне его состав? - спросил мой ученый дядя. И когда Фенечка Александровна ответила согласием, добавил: - Но только после того, как обслужите нас. Мы проголодались как волки.

Новоиспеченная официантка принесла нам отменный обед. Мы пригласили ее посидеть с нами, и она не заставила упрашивать себя. Не отказалась Фенечка Александровна и от стакана водки.

- Кстати, какое сегодня число? - спросил я.

- Двадцать восьмое, - ответили Фенечка Александровна и моя дядя в один голос.

- Та-ак, - протянул я. - Мертвая зона позади, но... где же я провел ночь? И что я скажу Агате?

- Не исключено, - заметил дядя Самсон, - что Агата у своих родителей, ты же сам говорил, что она собиралась к ним. Так что твое отсутствие останется незамеченным. Если, конечно, ты и в самом деле отсутствовал.

- Вы объясните мне, наконец, что происходит? - спросила официантка.

Она слегка захмелела, и на ее не по дням, а по часам хорошевшем лице блуждала радостная улыбка. Она думала, что мы проводим время, разыгрывая какой-то забавный спектакль, в который хотим втянуть и ее. Но мы вынуждены были ее разочаровать, ибо мы вовсе не шутили. Пришлось со всей ясностью и откровенностью дать ей это понять. Я коротко рассказал, в какой попал переплет. Фенечка Александровна пожалела меня. Протянув налившуюся здоровой полнотой руку, она погладила меня по плечу.

- Но тот напиток... он безобидный, - сказала Фенечка Александровна, заикаясь и заискивающе заглядывая мне в глаза. - Если он не привел тебя к гениальности, как привел меня в свое время, ты не огорчайся, Нестор... потому что и беды с тобой от него никакой не случилось. А если, Нестор, с тобой случилась беда, то вовсе не от того напитка, уж можешь мне поверить...

Я кивнул, подтверждая, что верю, а дядя Самсон, вдруг страшно увлекшийся подсчетами той степени гениальности, которой достигла, по ее собственным словам, Фенечка Александровна, углубился в научную беседу с нею. Они обсуждали и состав, и качество напитка, изобретенного нашей самоучкой и открывающего перед человеком доселе невиданные возможности, а я думал о путях, которые привели бы меня к истине. Их было, кажется, два. Первый вел прямиком в заброшенный дом, в подвал, в кромешной тьме которого и притаился, как я полагал, мой недруг, зверь, наделенный разумом, который он использовал исключительно во вред мне.