- Я восхищен, Гретхен великолепная, - проговорил он, не поднимаясь с колена.

- Ларт, - с болезненной гримасой Гретхен тронула его за плечи, заставляя встать. - Не смущайте меня еще более, пощадите, - она прижала ладонь к горящему лицу. - Я хотела благодарить вас...

- Не смейте! - предостерегающе остановил ее Ларт. - Не смейте меня благодарить! Я счастлив, что вы нашли возможным принять это. Сказать откровенно, я ожидал решительного отказа, и боялся вашего гнева. От нерешительности даже прибегнул к посредничеству Аманды - вы из-за этого не сердитесь на меня?

- О, Ларт! - с укоризной улыбнулась Гретхен. - Вы хитрец, и нашли единственно возможный ход, чтобы получить желаемое.

- Я вовсе не хитрил! - с жаром возразил Ларт. - Я действительно боялся, что вы выставите меня из дома, вместе с моим подарком!

Гретхен искренне рассмеялась, и неожиданно почувствовала, что к ней возвращается то ощущение праздничной приподнятости, в котором она пребывала все последние дни.

- Гретти, сегодня необычный день, и все будет не так, как вы привыкли. Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы прошли через него самостоятельно, - он приподнял руку, видя, как меняется выражение ее лица, и испуганный вопрос готов слететь с губ. - Улицы уже полны народа, город сегодня будет похож на бурлящее море - встаньте с ним лицом к лицу и с головой окунитесь в него. Это вам нужно самой, чтобы самоутвердиться, увидеть, что от одного вашего взгляда, по мановению руки стихнет любое волнение.

- Ларт, - растерянно проговорила Гретхен, - я знаю, на что я способна, а что для меня невозможно... Вы переоцениваете мои силы...

- Ничуть. Вы помните, что я ваш эттейри, Гретхен? Я мог бы велеть вам исполнить этот урок, - улыбнулся он. - Но я хочу, чтобы вы преисполнились не страха, а праздничного ожидания и любопытства. Лишь одного я должен потребовать от вас - поверить мне, что на этих бурлящих весельем улицах не таится ни малейшей опасности.

Гретхен вдруг пришло в голову, что с ее стороны было крайне эгоистично рассчитывать, будто Ларт весь день будет при ней. Ну разумеется, он строил на этот день свои собственные планы. Ей стало стыдно - неужели она настолько прониклась чувством собственности по отношению к нему?

- Разумеется, Ларт... я... - сбиваясь, заговорила она, но тут же взяла себя в руки: - Я именно так и поступлю, Ларт, а вы теперь свободны, ступайте. Но завтра приходите. Вероятно, мне захочется поделиться с вами своими впечатлениями.

- Сегодня я мало свободен, - вздохнул Ларт, - как и каждый из Круга Семи. Сегодня у нас достаточно обязанностей, хотя и приятных. Еще и потому я должен оставить вас, Гретти. - "Боже мой, ну можно ли быть такой безмозглой курицей!" - выругала себя Гретхен, чувствуя, что охвативший ее стыд вновь предательски окрашивает щеки румянцем. - Я был бы счастлив быть сегодня с вами, хотя бы лишь для того, чтобы без конца вами любоваться. - Он склонился к руке Гретхен и коснулся ее губами. Потом спросил, когда поднял голову: Так что вы решите? Если мысль остаться одной кажется вам невозможной, я отвезу вас к Аманде или Аристо, или куда вы сами скажете.

- Нет... - собравшись с духом, довольно твердо проговорила Гретхен. - Я поступлю так, как советуете

- Маленькая, отважная Гретхен, - улыбнулся Ларт. - Порой мне становится стыдно от того, через какие испытания я заставляю вас проходить. Но я рад вашему решению. Теперь прошу прощения, мне пора вспомнить о других моих обязанностях.

- Желаю, чтобы ваш долг не был тягостным, и чтоб вас сопровождали сегодня не одни только обязанности.

- Мы обязательно встретимся, - Ларт поклонился и вышел.

Улыбка сбежала с губ Гретхен, когда она поняла, что действительно, осталась один на один с этим праздничным днем, и все пошло не так, как ей думалось, и, самое главное, день этот пройдет без Ларта. Гретхен стало грустно, праздничное настроение куда-то улетучилось.

Глава тридцать первая

потрясение Гретхен и первые сюрпризы

В своей коляске Гретхен проехала в центр города и отпустила ее домой. Гретхен вошла в толпу нарядно одетых людей, и оказалось, именно окруженная со всех сторон, она чувствует себя комфортнее всего - она как бы растворилась среди людей, и разглядеть ее здесь было не так просто.

Окружающие как будто ждали чего-то. Они переговаривались, смеялись, и оставались на месте. Гретхен оказалась у стены дома, и решила тоже задержаться здесь. Перед Гретхен, спиной к ней стоял какой-то здоровяк, и ее почти не было за ним видно, при этом самой ей удобно было смотреть из-за его плеча.

Ей захотелось узнать, чего дожидаются здесь все эти люди. К тому же, спешить было абсолютно некуда. Прошло, вероятно, минут около двадцати. Гретхен с удовольствием рассматривала веселые лица людей, прически женщин, украшения, и главное - насколько это было возможно увидеть, как они оделись сегодня. Она испытала облегчение, поняв, что платье, подаренное Лартом, не сделает ее белой вороной. Подобный стиль одежды был популярен сегодня, а для жаркого летнего дня едва ли можно было придумать что-то лучшее, чем этот невесомый, удобный, не стесняющий движений наряд. Варьировались ткани, детали покроя, отделки, украшения, и Гретхен невольно стала по-женски оценивать, сравнивать, и не нашла ни одного платья, достойного соперничать с ее, как не может будничное платье соперничать с бальным великолепием.

В какой-то миг в воздухе разнесся звук, похожий на удар гонга, но гораздо нежнее и мелодичнее. Сейчас же несколько голосов призвали к тишине, что впрочем, было излишне - разговоры мгновенно прервались, над людьми повисла неожиданно глубокая тишина, и странно было слышать ее при таком скоплении людей. Теперь ожидание было недолгим - другой звук заполнил эту тишину. Сначала Гретхен с трудом различила его, он возник где-то на грани слышимости, так, что даже невозможно было разобрать, что порождает его. Но звук не прерывался, он креп, усиливался, и уже никаких сомнений не было в том, что это низкий мужской голос. Он неуловимо переливался в более высокий тон, и вдруг распался на два и стало ясно, что поют двое: мужчина и женщина.

Это была песня, и хотя Гретхен не понимала в ней ни одного слова слова звучали на неизвестном ей языке, - но в мелодии и звучании голосов было столько чувства, что в переводе она не нуждалась. Течение этого потока эмоций то становилось неудержимо бурным и страстным, струи разнородных чувств сплетались и спорили друг с другом, свивались и противоречили; но вдруг разливалось в них такое умиротворение и покой, что от пронзительного ощущения счастья хотелось почему-то плакать.

У Гретхен защемило сердце, и волна колючих мурашек заставила вздрогнуть под щедрыми лучами жаркого солнца. В резонанс с тем, что она слышала, в душе ее поднималось свое, и для Гретхен песня наполнилась иным содержанием. Она была уверена, что вот тут слышит яростный голос взбешенного барона Ланнигана, а сейчас звучит топот копыт на каменистой дороге, и треск рвущихся парусов... Потрясенная, Гретхен зажмурилась и привалилась к стене позади себя, и показалось, что чьи-то сильные, бережные руки обнимают ее, и чей-то голос рядом шепчет: "Я люблю вас..." Слезы потекли по щекам Гретхен. Исчезло все - праздник, море людей, исчезла она сама и даже голоса, ведущие странную партию... Явью стало прошлое, пережитое, радостное и горькое, и было так сладко окунуться в то, что безвозвратно минуло. Страшное перестало быть таковым - Гретхен знала, что она защищена и благополучна, а минуты радости вернулись в пронзительной полноте и яркости. Сердце переполнялось благодарностью ко всем тем, кто когда-то доставил их Гретхен, и щемящей печалью о потерях.

А голоса привольно и широко разливались под высоким небом, захлестывали слушателей, как волны вышедшей из берегов, могучей реки. Гретхен утратила ощущение времени. Но растаяла последняя нота под голубым сводом... Гретхен глубоко вздохнула, как ныряльщик, поднявшийся из глубины. Она открыла глаза и увидела лица, в которых так же еще жило потрясение, и люди начинали просветленно улыбаться друг другу, не скрывая повлажневших глаз.