Но неравная борьба была недолгой: израненный Аллан упал на землю, а солдаты повернули обратно и Ноттингем, увозя с собой Кристабель как уснувшее дитя.
Между тем Уилл, испытывая угрызения совести, решил сопровождать своего дорогого Робина; он думал, что сможет быть ему полезен, и собирался потом как можно быстрее вернуться в поместье, чтобы полностью предаться созерцанию прекрасных глаз мисс Герберт Л и идеей.
Но Маленький Джон, любивший, чтобы все было как должно, остановил его.
— Тебе следует самому представить в поместье новых гостей, — сказал он. — А с Робином пойду я.
Уильям с этим согласился, да ему и в голову не пришло бы отказаться выполнить долг дружбы.
Как раз за то время, когда они разговаривали, леди Кристабель и Аллан опередили Гэмвеллов; Робин же, думая сократить дорогу, некоторое время шел вместе с молодыми людьми, пока он не увидел хорошо знакомую ему тропинку.
Хэл и Мод тоже опередили остальных, а брат Тук остановился, чтобы подождать остальных своих товарищей.
Продолжая беседовать, молодые люди дошли до перепутья, где Робин должен был их покинуть; неподалеку от этого места в расслабленной позе сидел на траве брат Тук: бедный монах мечтал о жестокосердной Мод!
Уже в сотый раз звучали слова прощания, как вдруг кто-то из братьев Гэмвеллов увидел неподалеку распростертое на земле окровавленное тело.
— Это солдат барона! — воскликнул один.
— Да, его подстрелил Робин! — уточнили другие.
— О Небо! Произошло ужасное несчастье! — воскликнул Робин, мгновенно узнавший Аллана Клера. — Ах, друзья, посмотрите: трава вся примята копытами лошадей. Здесь сражались… о Боже, Боже! Он, наверное, мертв!.. А где леди Кристабель, что с ней случилось?
Друзья окружили тело Аллана: жизнь, казалось, покинула его.
— Он не умер, успокойтесь! — воскликнул Тук.
— Благодарение Господу! — откликнулись остальные.
— Из раны на голове идет кровь, сердце бьется… Аллан, Аллан, сэр рыцарь, вокруг вас друзья, откройте глаза.
— Обыщите все кругом, — сказал Робин, — надо найти леди Кристабель.
Имя любимой, произнесенное Робином, пробудило в Аллане едва теплившуюся жизнь.
— Кристабель! — прошептал он.
— Все в порядке, сэр рыцарь! — крикнул монах, собиравший целебные растения.
— Вы за него отвечаете? — спросил Робин у монаха.
— Отвечаю; нот перевяжем рану, сделаем носилки из ветвей и отнесем его в поместье.
— Тогда прощайте, сэр Аллан, — грустно сказал Робин, наклонившись над раненым, — мы еще увидимся.
Аллан только слабо улыбнулся в ответ.
Пока сильные руки братьев Гэмвеллов осторожно несли на носилках бедного Аллана в поместье, Робин, терзаемый страшным беспокойством, быстро шел к дому своего приемного отца. Несчастья Аллана и страх за близких тяжестью лежали на его сердце; он проклинал расстояние, пространство, ему хотелось бы пронестись над лесом быстрее ласточки и обнять Маргарет и Гилберта, убедившись, наконец, что они живы.
— Ну, вы прямо олень быстроногий, — заметил Маленький Джон.
— Станешь им, когда захочешь, — ответил Робин. Спустившись в поросшую ольхой долину, где стоял дом Гилберта, молодые люди с ужасом поняли, что Лэмбик сказал правду. По долине стелился, окутывая деревья, густой дым, и в воздухе остро пахло гарью.
Робин отчаянно закричал и вместе с Маленьким Джоном, опечаленным не меньше его, бегом кинулся по просеке.
В нескольких шагах от обугленных развалин, где еще вчера приветливо и радостно светились окна счастливого дома, стоял на коленях бедный Гилберт и судорожно сжимал в своих руках окоченевшие руки распростертой на земле Маргарет.
— Отец! Отец! — крикнул Робин.
Глухой стон вырвался из груди Гилберта; он сделал несколько шагов к Робину и, рыдая, упал в его объятия.
Но природная сила духа заставила старого лесника подавить рыдания и жалобы, и он произнес твердым голосом:
— Робин, ты законный наследник графа Хантингдона; не вздрагивай: это правда… Значит, рано или поздно ты станешь могущественным, и, пока в моем старом теле сохранится хоть искра жизни, я буду принадлежать тебе… так что у тебя будет и богатство, и моя преданность; посмотри, посмотри же на нее, она умерла, она убита негодяем, убита та, которая любила тебя так нежно и искренно, как любила бы сына от плоти своей.
— О да, она меня любила! — прошептал Робин, стоя на коленях у тела Маргарет.
— Они убили твою мать, они разрушили твой дом! Граф Хантингдон, ты отомстишь за мать?
— Я за нее отомщу!
И гордо выпрямившись, юноша добавил:
— Граф Хантингдон раздавит барона Ноттингема, и жилище благородного лорда погибнет в огне, как погибло жилище лесника!
— Я тоже клянусь, — сказал Маленький Джон, — не давать ни отдыха, ни покоя ни Фиц-Олвину, ни его людям, ни его ленникам.
На следующий день тело Маргарет, перенесенное Линкольном и Маленьким Джоном в поместье, было с благоговением погребено на кладбище деревни Гэмвеллов.
Эта страшная ночь соединила в одну семью героев нашей истории, не забывших кровавых событий и поклявшихся отомстить барону Фиц-Олвину.
XV
Через несколько дней после похорон бедной Маргарет Аллан Клер рассказал своим друзьям, как из-за стечения совершенно неожиданных обстоятельств у него снова была отнята его возлюбленная леди Кристабель.
Посланный в замок несчастным влюбленным, надежды которого были разбиты злой судьбой, Хэлберт вернулся с известием, что Фиц-Олвин с дочерью уехал в Лондон, а оттуда намеревался отправиться в Нормандию, поскольку неотложные дела требовали его присутствия там.
Известие об этом непредвиденном и внезапном отъезде ошеломило молодого человека и причинило ему столь глубокую, невыносимую боль, что все усилия нежных и преданных друзей — Марианны, Робина и сыновей сэра Гая — как-то утешить его оказались тщетны. И тогда Робин подал совет, поддержанный всеми членами семьи Гэмвеллов и засветивший в сердце Аллана проблеск надежды. Робин сказал:
— Аллан должен поехать вслед за Фиц-Олвином в Лондон, а оттуда в Нормандию и остановиться там, где остановится сам этот бешеный барон.
Мысль эта тут же превратилась в план, и план стал претворяться в жизнь. Аллан подготовился к отъезду, а Марианна, мягкая и уступчивая, по просьбе брата согласилась ждать его возвращения в очаровательном уединении поместья Гэмвеллов.
Оставим сэра Аллана следовать за его возлюбленной леди Кристабель из Лондона в Нормандию, а сами займемся Робин Гудом, или, лучше сказать, юным графом Хантингдоном.
Прежде чем предпринять законным порядком какие-либо шаги и столь трудном деле, как иск о восстановлении в правах наследования своего приемного сына, Гилберт счел необходимым расспросить сэра Гая и поставить его в известность во всех мельчайших подробностях о странной истории, рассказанной умирающим Ритсоном. Когда старик окончил свой рассказ о том, посредством каких отвратительных действий Робин был лишен своих прав, сэр Гай в свою очередь поведал Гилберту, что мать Робина была дочь его брата Гая Ковентри. Таким образом, Робин был внучатым племянником баронета, а не его внуком, как Гилберт вначале понял из слов Ритсона. К сожалению, сэр Гай Ковентри уже умер, а его сын, единственный отпрыск этой младшей ветви Гэмвеллов, был в крестовом походе.
— Но, — добавил милейший баронет, — отсутствие этих двух родственников никак не должно препятствовать задуманному вами, славный Гилберт; мое сердце, рука, состояние и мои дети — в распоряжении Робина. Я страстно хочу быть ему полезным, я хочу увидеть, как он станет в глазах людей владетелем состояния, которое уже принадлежит ему в глазах Господа.
Итак, справедливый иск Робина был представлен в суд, и началось судебное разбирательство. Аббат Рамсей, ответчик по этому делу, богатый и могущественный церковник, решительно отверг иск, обвинив Гилберта во лжи, выдумках и незаконных посягательствах. В суд был вызван шериф, которому лорд Бизент поручил выплачивать ежегодно деньги леснику на содержание своего племянника, но этот человек, продавшийся душой и телом тому, кто теперь владел имениями графов Хантингдонов, отрицал само существование оставленных ему сумм и отказался признать свое знакомство с Гилбертом.