— Счастлив слышать это, сэр аббат, — ответил Робин, — вы еще раз доказываете мне, что в ваших жилах течет чистая английская кровь. Я не могу быть судьей в столь деликатном вопросе, ибо мало путешествовал и дальше Дербишира и Йоркшира почти ничего не знаю. И все же я вместе с вами склоняюсь к мнению, что саксонские женщины — самые красивые в мире.

— Ну, конечно, самые красивые, — решительно подтвердил Уилл. — Я проехал по большей части французского королевства и могу подтвердить, что не встретил ни одной девушки или женщины, которую можно было бы сравнить с Мод. Мод — идеал английской красоты, вот мое мнение.

— Вы служили? — спросил король, внимательно глядя на молодого человека.

— Да, сударь, — ответил Уильям, — я служил в войсках короля Генриха в Аквитании, Пуату, Арфлёре, Эврё, Бове, Руане и во многих других местах.

— Ах, вот как! — воскликнул король, отворачиваясь из опасения, что молодой человек может его в конце концов узнать. — Робин Гуд, — обратился он к своему хозяину, — ваши люди приготовились продолжать состязания; мне бы очень хотелось посмотреть на их упражнения.

— Как вам угодно, так мы и сделаем, сударь; я покажу вам, как я обучаю своих лучников. Мач, — крикнул Робин, — повесьте на прутья стрельбища гирлянды из роз.

Мач исполнил приказ, и теперь концы прутьев торчали из цветочных кружков.

— Ну, а теперь, ребята, — воскликнул Робин, — цельтесь в прут; кто промахнется — отдаст мне одну стрелу и получит пощечину! Будьте внимательны, потому что, клянусь Матерью Божьей, простофилей я не пощажу; само собой разумеется, что я стреляю вместе с вами и, если промахнусь, то понесу то же наказание.

Некоторые из лесных братьев промахнулись и спокойно получили увесистую оплеуху. Робин Гуд расщепил прут и на его место поставил новый; Уилл и Маленький Джон промахнулись и под всеобщий хохот понесли заслуженное наказание.

Последним выстрелил опять Робин и, желая показать мнимому аббату, что он не делает различия между собой и своими людьми, намеренно промахнулся.

— Ах, атаман, — воскликнул один из йоменов в сильном изумлении, — вы не попали в цель?

— Ей-Богу, правда, и заслужил наказание. Ну, кто из вас желает погладить меня по щеке? Может быть, ты, Маленький Джон, ты ведь у нас самый сильный и ударить сумеешь крепко.

— Меньше всего на свете мне бы хотелось тебя ударить, — ответил Джон, — уж очень это неприятное поручение, оно навсегда рассорит меня с моей правой рукой.

— Ну что же, Уилл, тогда ты.

— Спасибо, Робин, но я от всего сердца отказываюсь от такого удовольствия.

— Я тоже отказываюсь, — сказал Мач.

— Я тоже! — крикнул один из йоменов.

— И мы все тоже! — в один голос закричали лесные братья.

— Ну, это пустое ребячество, — строго сказал Робин, — я же, не колеблясь, наказал провинившихся, и вы должны ко мне отнестись как к равному и, следовательно, так же строго. Ну, раз никто из моих людей не смеет поднять на меня руку, это дело следует завершить вам, сэр аббат. Вот моя лучшая стрела, и прошу вас, сударь, оказать мне эту услугу с такой же щедростью, с какой я оказал ее своим провинившимся лучникам.

— Не могу осмелиться оказать тебе эту услугу, дорогой Робин, — со смехом сказал король, — рука у меня тяжеловата, и бью я крепко.

— Я не неженка, сэр аббат, делайте как вам удобно.

— Ты настаиваешь? — спросил король, засучив рукав и обнажив мускулистую руку, — ну, что ж, получи, что просил.

Удар был так силен, что Робин упал навзничь, но тут же поднялся.

— Свидетельствую перед Господом, — сказал он, улыбаясь, хотя лицо его горело, — вы самый сильный монах в веселой Англии. У вас слишком сильная рука для человека, безмятежно исполняющего священнические обязанности, и я готов голову заложить (а она оценена в четыреста золотых), что вы лучше управляетесь с луком и палкой, чем с крестом.

— Возможно, — смеясь, сказал король, — добавь еще, если тебе угодно, с мечом, копьем и щитом.

— И ваши слова и все ваши повадки обличают в вас скорее человека, привыкшего к беспокойной жизни солдата, а не к благочестивому существованию служителя святой Церкви, — добавил Робин, внимательно рассматривая короля, — мне бы очень хотелось узнать, кто вы, потому что мне в голову приходят странные мысли.

— Прогони эти мысли, Робин Гуд, и не пытайся понять, тот ли я, за кого себя выдаю сейчас, — живо отозвался король.

В это мгновение к Робину подошел сэр Ричард Равнинный, который с самого утра был в отлучке. Увидев короля, рыцарь вздрогнул, потому что отлично знал его в лицо. Рыцарь посмотрел на Робина: тот, казалось, не догадывался, какого высокого гостя он принимает.

— Ты знаешь того, кто одет аббатом? — шепотом спросил рыцарь у Робина.

— Нет, — ответил Робин, но вот уже несколько минут мне кажется, что эти рыжие полосы и большие голубые глаза могут принадлежать единственному человеку на свете…

— И этот человек — Ричард Львиное Сердце, король Англии! — невольно воскликнул рыцарь.

— Ах, вот как?! — произнес, подходя к ним, мнимый монах.

Робин Гуд и сэр Ричард упали на колени.

— Теперь я узнал величественный облик моего короля, — сказал главарь разбойников, — облик нашего доброго короля Ричарда Английского! Благословит Господь ваше величество за отвагу!

На лице короля появилась благожелательная улыбка.

— Ваше величество, — продолжал Робин, по-прежнему смиренно стоя на коленях, — теперь вы знаете, кто мы такие: бедные изгнанники, вынужденные покинуть дома своих предков из-за жестокости и несправедливого притеснения. Лишенные крова и имущества, мы искали прибежища в глухом лесу; мы жили охотой и милостыней, которую взимали как дань, но без насилия и самым вежливым способом; нам давали и охотно, и не очень, но если, как нам становилось известно, тот, кто отказывался помочь нашей нужде, вез в своем кошельке деньги на выкуп рыцаря, мы никогда не брали их у него. Ваше величество, прошу у вас пощады себе и своим товарищам.

— Встань, Робин Гуд, — сказал король, и в голосе его прозвучала доброта, — и скажи мне, по какой причине ты со своими храбрыми лучниками пришел мне на помощь, когда я осаждал Ноттингемский замок?

— Государь, — ответил Робин Гуд, послушно поднимаясь по приказу короля с колен, но склоняясь перед ним в почтительном поклоне, — вы божество всех истинных англичан. Ваши поступки заслужили вам всеобщее уважение и снискали славу храбрейшего из храбрейших, человека с львиным сердцем, который, оставаясь честным рыцарем, всегда побеждает в бою своего врага и простирает свою великодушную длань над несчастными. Принц Джон заслужил немилость вашего величества, и, когда я узнал, что вы стоите под стенами Ноттингемского замка, я втайне встал под ваши знамена. Ваше величество взяли замок, где укрывался мятежный принц, моя задача была выполнена, и я, ни слова ни говоря, удалился, поскольку сознания, что я честно послужил своему королю, достаточно для удовлетворения моих самых сокровенных желаний.

— От всего сердца благодарю тебя за искренность, Робин Гуд, — произнес Ричард, — и твоя любовь весьма мне приятна. Ты говоришь и поступаешь как честный человек; я тобой доволен и дарую полное прощение всем веселым братьям Шервудского леса. У тебя и руках великая класть — власть вершить зло, но ты этим опасным могуществом не воспользовался. Ты помогал бедным, а их и Ноттингемшире немало. Ты весьма вежливо взимал дань с богатых норманнов, чтобы изыскать средства к существованию своих людей. Я прощаю твою вину; все твои поступки суть не что иное, как последствия совершенно необычного положения, в какое ты попал. Но, поскольку ты нарушил охотничьи законы, поскольку князья Церкви и владетельные сеньоры были вынуждены оставить у тебя в руках крохи своих огромных сокровищ, твое помилование должно быть оформлено указом, чтобы ты мог жить спокойно, не опасаясь упреков и преследований. Завтра в присутствии своих рыцарей я провозглашу, что постановление об изгнании, ставящее тебя ниже последнего крепостного в этом королевстве, полностью отменяется. Я возвращаю тебе и тем, что разделял с тобой все превратности твоего нелегкого существования, все права и привилегии свободных людей. Я сказал и клянусь, что, милостью Бога всемогущего, сдержу слово.