— Укроти свой пыл, Моника. Что тебя так разъярило? — спросил доктор.

Она кивнула в сторону Остина и промолвила;

— Не прошло и двух минут, как я в городе, а Трэйс уже спрашивает меня про мужчину, которого прошлой ночью я пыталась убить.

— Убить?

— Это она так сказала. А Мосс пялился на меня так, будто увидел вестника смерти. Он, наверное, подумал, что я пробуравлю его из шестизарядного револьвера.

— Из «беретты» или из «магнума», а не из шестизарядного револьвера, поправил Остин.

— Прошу прощения? — непонимающе уставилась на него Моника.

— Или из «глока», — мягко улыбнулся Остин.

— О чем он говорит, доктор?

— Это современные типы оружия, Моника, — объяснил доктор.

— Никогда не слышала о таких.

— Вот именно, — кивнул Остин. — Как же ты намереваешься убить кого-то, не имея точного представления об оружии?

Моника посмотрела на него насмешливо.

— Не откажусь посоветоваться с тобой.

— Коли так, обращайся ко мне в приемные часы, провозгласил Остин, надеясь, что она наконец уйдет и даст ему одеться. — Ты оплатишь мой счет?

— И не подумаю. — Она скользнула взглядом по его ноге, увидела рану и вздрогнула. Потом заметила, в каком он виде, и смутилась, но постаралась держаться как ни в чем не бывало. — Я хочу знать, доктор, почему вы разболтали всюду, что я пыталась кого-то убить? Зачем вообще говорить об этом с кем-то?

— Я и не говорил.

— Не лгите мне, доктор.

— Я никогда не лгал и не желал тебе вреда, Моника, — сказал доктор проникновенным голосом. — Ты одна из самых близких мне людей. — Он с нежностью опустил руку на ее плечо. Моника почувствовала, что гнев оставил ее.

— Если бы вы никому ничего не говорили, никто бы и не узнал о том, что случилось прошлой ночью.

— Наверняка узнали бы.

— Как? — в один голос спросили Остин и Моника.

— Я обязан подавать рапорт шерифу о каждом огнестрельном и ножевом ранении, с которым ко мне обратились. По закону к ним относятся и ранения крупной дробью. Я представил рапорт сегодня утром. Шериф волен поставить это дело на расследование.

— Расследование? — переспросила Моника в негодовании и указала на Остина:

— Он нарушил право частной собственности.

Остин не знал, в какой именно момент заулыбался, но, наблюдая за тем, как Моника защищает свое доброе имя, не мог удержаться от восхищения ею. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали, как голубые кристаллы. Она оборвала себя на полуслове. Остин не просто удивил Монику, а потряс до глубины души. Ее мысли смешались, а слова иссякли. Она никак не ожидала найти в нем своего сторонника. Она бы охотно спихнула его в привычный круг неприятелей, в которых числила всех, кроме бабушки. Ее мир был построен на противостоянии правды и кривды, белого и черного, ее самой и всех остальных. Но Остин смотрел на нее восторженно. Он хотел чего-то от нее, но чего именно? Ее землю? Скот? Деньги, которые она надеялась выручить от продажи? Он сильно отличался от знакомых ей горожан. Никто раньше не смотрел на нее с уважением… Кроме бабушки. Глаза Остина излучали нечто иное. Это пугало ее, порождало желание убежать и в то же самое время сделать шаг навстречу. Она с трудом выносила эту путаницу чувств и мыслей. Ей по душе была ясность. Остин Синклер был подобен разрушительному смерчу, нацеленному на нее. Самое лучшее — держаться от него в стороне.

— Я нарушил право частной собственности, доктор, — подтвердил Остин.

— Знаю, сынок. Я указал это в рапорте.

— В рапорте? — вновь в один голос воскликнули Моника и Остин.

— Разумеется. — Доктор почесал затылок. — Это доказывает, что слух по городу пустил не шериф Йейтс, а…

— Рокси! — щелкнула пальцами Моника.

— По-моему, тоже, — кивнул доктор.

— Кто это — Рокси? — нахмурился Остин.

— Главная сплетница в городе, — пояснил доктор. — Она отравляет существование всем. У нее не сложилась личная жизнь, и поэтому она всюду сует свой нос.

Остин соскочил со стола, позабыв о том, что на нем только рубашка и короткие трусы.

— Я поговорю с ней, Моника.

— Я могу сделать это сама, — парировала она. — Мне не нужна помощь от постороннего.

— Постороннего? — оборвал ее Остин в праведном негодовании. — По-моему, жертва здесь я, а не ты.

— Мистер, ты куда более чокнутый, чем говорят обо мне!

— А как, по-твоему, я должен выглядеть в глазах моих новых соседей после того, как меня подстрелила женщина? — проворчал он.

— Как дурак.

— Вот именно, а мне это не по душе. Если я решу взять дело в свои руки, то никто не помешает мне в этом.

— Прекрасно! — крикнула она, окинув его свирепым взглядом.

Грозовую атмосферу в комнате рассеял смех доктора.

— Да, — присвистнул он. — Давненько не видывал такой перепалки.

— Извините, доктор, — произнесла Моника и после глубокого выдоха спросила Остина куда более спокойным голосом:

— Что ты можешь сказать Рокси такого, чтобы это исправило положение? Поезд уже ушел.

— Не уверен. Будучи лицом пострадавшим, я мог бы пойти к шерифу и заявить, что слухи, пущенные обо мне, клевета и что мне известно, откуда они исходят. Он обязан заставить сплетницу заткнуться.

— Никто еще не поступал подобным образом с Рокси, — улыбнулся доктор.

— Вы серьезно?

— Вполне.

— Тогда вы сами виноваты, что она до сих пор не уймется.

— Возможно, — согласился доктор, беспечно пожав плечами. — Но никакого серьезного вреда ее сплетни не наносили. В Силвер-Спе жизнь текла своим чередом без особых происшествий. До сегодняшнего дня.

Остин перевел взгляд на Монику.

— Тебе стоит подумать о том, чтобы время от времени принимать помощь от других.

— Я ухожу, — заявила она.

Остин не мог понять, что выражает ее взгляд, устремленный на него. Он видел, как пульсирует жилка на ее шее, придавая ей вид волчицы, готовой к прыжку. Наверное, местные жители правы, называя ее чокнутой. Возможно, ему следует быть более осторожным в ее присутствии, как она и предупреждала. Возможно, он должен надеть брюки…

Остин отвернулся, подхватил джинсы и стал натягивать их на себя. Взглянув украдкой на Монику, увидел, что она внимательно наблюдает за ним. Пожалуй, даже слишком внимательно. Он вновь отвернулся от нее, не из скромности, а из желания скрыть торжествующую улыбку на губах. Она хотела его.

— Занимайся своими делами, — предупредила его Моника, после чего стрелой понеслась к входной двери.

— Она всегда так груба? — обратился Остин к доктору — Ага.

— Неудивительно, что ее называют чокнутой. Она всегда воюет подобным образом?

— В большинстве случаев.

— Мужчине нужно быть крепким орешком, чтобы спутаться с такой дикой кошкой, как она.

— Совершенно верно.

Остин застегнул молнию на джинсах.

— Между прочим, у меня есть опыт совместной жизни с эксцентричными женщинами. Я перебрался сюда, чтобы избавиться от стресса, полученного именно от такой жизни. Поверьте, вам не нужно напоминать мне об исходящей от нее опасности.

— У меня даже и в мыслях этого не было, — промолвил доктор и ухмыльнулся, когда Остин покинул дом.