Поражение восстания евреев в иудейской войне оказало гнетущее влияние на умонастроение всех остальных угнетенных в Римской империи оно подчеркнуло бесплодность ожиданий освобождения от владычества римского рабовладельческого государства. И здесь вступал в силу закон, который всегда в истории питал все религиозные мистические движения: отчаявшись в реальном освобождении, в действительном улучшении своей жизни путем борьбы с оружием в руках, люди пытались найти другие пути, связанные с вмешательством сверхъестественных сил в земные дела. Люди давали тогда волю своей фантазии, сочиняющей утешительные легенды, охотно прислушивались к тому, что сочиняла фантазия других людей на те же темы. Легковерие людей в такие эпохи поистине удивительно. Стоило только возникнуть какому-нибудь утешительному слуху о чуде, о появившемся где-нибудь пророке, о знамениях и признаках грядущего поворота, и люди не ждали подтверждения, не требовали доказательств они верили.
Обстановка тяжелого общественного кризиса порождала настроения безысходности и разочарования в старых религиях, а это в свою очередь приводило к постоянным поискам новых религий и богов, что способствовало распространению среди населения религиозных верований, заимствованных от других народов. Особенно большое значение в Риме и других городах Римской империи получают культы, пришедшие с Востока из Египта, Сирии, Малой Азии. Так, египетский культ Исиды распространяется сначала среди моряков, часто плавающих в Египет, среди населения прибрежных местностей Италии, потом приобретает популярность среди римской знати и распространяется во всех слоях населения. С культом Исиды успешно конкурирует малоазийский культ Кибелы, матери богов. Несколько позже получила распространение персидская религия Митры, которая одно время довольно успешно оспаривала влияние даже у христианства.
Культ Исиды и Кибелы сыграли особую роль в возникновении христианских религиозных представлений. Оба они основаны на легендах о рождении, страданиях, смерти и воскресении молодого прекрасного божества. В культе Исиды этим божеством является Осирис, которого губит злой бог Сет, а жена Осириса Исида добивается воскрешения погибшего мужа. В культе Кибелы роль умирающего и воскресающего бога играет Аттис, возлюбленный матери богов.
В обоих этих культах смерть и воскресение богов символизировали ежегодное увядание растительности осенью и новый расцвет жизни в природе весной и летом. Культ Исиды и Кибелы был связан у древних народов Востока с весенними земледельческими праздниками, имевшими повсеместное распространение в бассейне Средиземного моря.
Широко известны были народам Римской империи и мессианские культы, связанные с ожиданием конца света и верой в спасение людей божественным посланцем небес. Следы этих верований обнаруживаются в древнеегипетской религии (спаситель - Осирис), в религии древних народов Передней Азии, в особенности у древних персов (спаситель Саошиант) и у народов Малой Азии. В эпоху эллинизма, когда особенно окрепли политические и идеологические связи между народами средиземноморского бассейна, восточный мессианизм широко распространился на Запад и слился там с мессианическими культами, выросшими на местной почве.
Так, например, в Греции существовал культ Диониса, грядущего спасителя людей от всех бедствий. После того как Рим завоевал страны средиземноморского бассейна, мессианические культы не только распространились среди самих римлян, но даже были использованы государством для укрепления его идеологических и политических позиций. Спасителями, мессиями, объявляли себя римские императоры. Так, например, император Август официально именовался Спасителем. Сохранился ряд стел с надписями такого рода. В одной из них Август именуется "Спасителем всего рода человеческого, все молитвы коего Провидение не только исполнило, но и дало больше, ибо умиротворены море и земля, города же изобилуют благозаконием, согласием и благолепием". В одном из произведений римского поэта Виргилия (IV эклога), жившего в I веке до н.э., проводится идея неизбежности наступления "нового века", "счастливого века Сатурна". Наступление счастливого века связывается у Виргилия с рождением чудесного младенца, "отпрыска богов", "питомца Юпитера". В дальнейшем христианские церковники считали IV эклогу прямым пророчеством пришествия Иисуса Христа. Конечно, ни о каком пророчестве здесь не может быть и речи, но в другом отношении IV эклога Виргилия весьма показательна: она ярко свидетельствует о распространении мессианских верований среди римлян начала новой эры.
Таким образом, мы видим, что мессианизм представлял собой в древности отнюдь не только иудейское явление. Широкое распространение его среди различных народов имело социальные причины. Тяжелая жизнь широких народных масс, страдавших под гнетом рабовладельческой эксплуатации и не находивших реальных путей изменения положения к лучшему, толкала их на путь фантастических мечтаний о пришествии небесного спасителя. Поэтому легенда о спасителе Иисусе оказалась как нельзя больше соответствовавшей идеологии народных масс Римской империи.
Мессианические верования различных народов сплелись и перемешались с иудейским мессианизмом, и отдельные их стороны нашли свое выражение в складывающемся мифе о Христе, в результате чего этот миф претерпел серьезнейшие изменения. Шел двусторонний процесс: верующие в Исиду, Кибелу или Диониса приобщались к иудейской мессианической легенде, и в то же время они привносили в нее свои представления и свои легенды. Получался своего рода сплав, в котором потом только при помощи научного анализа можно различить его составные элементы.
Помимо чисто религиозных и мифологических элементов, на складывавшуюся легенду о Христе оказали немалое влияние существовавшие в то время идеалистические философские учения. Вместе с Бруно Бауэром Энгельс называл отцом христианства Филона Александрийского, а дядей его - римского философа Сенеку. Он имел при этом ввиду то влияние, которое было оказано на первоначальное христианство, с одной стороны, философией гностицизма (гносис в переводе с греческого означает знание), проповедовавшейся Филоном, с другой - философией стоицизма, одним из видных приверженцев которой был Сенека.
Гностицизм представлял собой в высшей степени темную и мистическую философия, претендовавшую на познание самых высших, сокровенных тайн бытия. Это было последовательно идеалистическое учение, основанное не на данных естествознания и других наук своего времени, а на мистических построениях, близких к религиозным представлениям. Гностики считали, что над "низменной" материей возвышается единый бог, соприкасающийся с миром только через посредство некоего таинственного логоса (слова). Логос обладает различными сторонами, силами (эонами), через посредством которых он сносится с миром и оказывает на него свое влияние.
В христианстве эти мистические построения получили более конкретное выражение, более понятное широким массам: логос - сын бога, эоны - ангелы и т.д. Но иногда в новозаветных книгах гностические формулы даны почти в неприкосновенном виде, как например в евангелии от Иоанна: "В начале было слово (логос. - И.К.) и слово было у бога, и слово было бог..." Гностицизм стал оказывать влияние на христианство только во II веке.
Философия стоиков, и в частности Сенеки, оказала влияние прежде всего на моральные поучения Нового Завета. Проповедь милосердия и непротивления злу, любви к ближнему и прощения обид в сочинениях Сенеки выражена не менее ярко, чем в Новом Завете. Сам Сенека при этом отнюдь не подавал примера практического выполнения своей проповеди. Во всяком случае, пропагандировавшиеся им бедность и презрение к земным благам никак не соблазняли его самого. Энгельс говорит о нем, что он был "первым интриганом при дворе Нерона, причем дело не обходилось без пресмыкательства; он добивался от Нерона подарков деньгами, имениями, садами, дворцами и, проповедуя бедность евангельского Лазаря, сам-то в действительности был богачом из той же притчи"[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.155.]. Но и в этом отношении Сенека не был ни первым, ни тем более последним: в истории христианской церкви, да и не только христианской, есть много не менее вопиющих образцов расхождения слова с делом.