Такая "забота о "резервах" проявляется в приказе и более прямо. Она отчетливо слышится и в пункте 1 части IV этого приказа - ПОРЯДОК ВЕДЕНИЯ СЛЕДСТВИЯ. Вот этот пункт:
1. На каждого арестованного или группу арестованных заводится следственное дело. Следствие проводится ускоренным и упрощенным порядком.
В процессе следствий должны быть выявлены все преступные связи арестованного.
"Следствие", которое проводится "ускоренным" и, главное, "упрощенным" порядком, - конечно, производит впечатление. Впрочем, после убийства Кирова такое открыто объявлялось и в печати. Но на что главным образом нацеливается это "ускоренное-упрощенное"? На выяснение вины? Это, конечно, требуется, но никого не беспокоит - она уже доказана самим фактом репрессированности. Нет, нацеливается она на выявление связей арестованного. Естественно, преступных, как он сам. Ведь это приказывал человек, хорошо знавший, с какими преступниками имеет дело, другим, знавшим это еще лучше. Ясно, что речь шла об оговоре знакомых, другими словами, об обеспечении резерва.
Но вперед мы заглядывали только затем, чтоб точней проявить смысл того, о чем я говорил раньше, и нам пора вернуться назад, ко II части. В ней дальше пойдет разговор еще об одном резерве - о семьях репрессируемых. Он начинается внешне невинной фразой:
Семьи осужденных по первой и второй категории, как правило,
не репрессируются.
Наивный добрый человек может и обрадоваться - хоть семьи не репрессируются. Но радоваться он, как мы увидим, будет зря. Да и сама эта фраза, если вчитаться и подумать, подозрительна. Хотя бы тем, что произнесена - о таком ведь и говорить не надо. На Руси, как мне помнится, после Ивана IV (если исключить династические причины) семей своих политических противников никто специально не преследовал и не трогал. Даже "классовый" "красный террор" жен прихватывал далеко не всегда - разве распущенное большевиками "революционное творчество масс" уж слишком разгуливалось. С чего ж объявлять? Но с другой стороны, семьи репрессированных не могли быть юридически более защищены от произвола, чем их главы (те ведь были не "осуждены", как здесь сказано, а "репрессированы" - Ежов тут не врет, просто понятия уже путаются). Ведь "чистосердечное признание" можно вырвать одинаково - как у главы семьи, так и у любого ее члена. Так что объявить вроде бы и не худо. Но под "гуманность" этой фразы между делом подведена мина - в виде вводного речения - "как правило". И эта "мина" взрывается в следующей же фразе. Ибо правила предполагают исключения, а в них всё и дело.
4. (...) Исключения составляют:
а) Семьи, члены которых способны к активным антисоветским действиям. Члены таких семей, с особого решения тройки, подлежат водворению в лагеря и трудпоселки.
Такое вот исключение. Трудно сказать, кого из членов этих семей нельзя репрессировать согласно этому "исключению". И ведь говорится даже не о наклонности вести борьбу - в этом главы семей "обвиняются" сами, - а только о способности ее вести. О какой, о физической? Неважно. Для репрессии достаточно начальственного подозрения. Это исключение "а" 4-го параграфа II части приказа № 00447 позволяет репрессировать кого угодно и дает солидную прибавку к намеченным 300 000 жертв.
Но есть еще "исключения" по пунктам "б" и "в":
Семьи расстрелянных по первой категории должны быть выселены из приграничных районов, больших городов и курортных местностей.
Так что исключений хватает и средств, которые можно к ним применить, тоже. Кто же на фоне таких исключений будет думать об уменьшении спущенных по "правилам" цифр?
А вот и красноречивое завершение этой части приказа.
5. Все семьи лиц, репрессированных по первой и второй категориям, взять на учет и установить за ними систематическое наблюдение.
Зачем эта "игра в войну" с мирными людьми? Ведь какая ни туфта, а она денег стоила! На людей обрушивались бессмысленные и безжалостные удары, но сами-то они в массе своей были изначально мирные аполитичные люди, хотевшие одного - чтобы от них отстали. Слежка эта нужна была отнюдь не для раскрытия их тайных замыслов, а чтоб "продолжать борьбу". Жестокий этот спектакль играется как бы перед самими собой, но в нем в качестве марионеток используются (а часто по требованиям сюжета убиваются) живые люди, не имеющие никакого отношения к этому театру и этой драматургии.
Вообще ЧК-ГБ, как разыскная организация, как в точном смысле слова политическая полиция, никогда не стояла особенно высоко. Ее активность внутри страны была всегда гораздо менее эффективна, чем вне ее. Извне иногда раскрывали кое-что и внутри, через иностранных жуликов, а главным образом, через беспардонных идеалистов, работавших на нас, - так был раскрыт Пеньковский. Она всегда компенсировала себя возможностями "классовой борьбы" - произвола. Такой она была и до "ежовщины", когда она еще не лишилась квалифицированных кадров. А уж после "37-го"!.. Член руководящего круга НТС Георгий Сергеевич Околович, ныне, к сожалению, уже покойный, рассказывал мне несколько лет назад, как в 1938 году (когда прославлялись зоркие пограничники и их собаки) он вдвоем с товарищем, фамилию которого я запамятовал, перешел советскую границу в районе знаменитой тогда станции Негорелое ("граница на замке!"), использовав польское "окно" (которое, надо полагать, поляки содержали не для НТС, а пользовались им и сами, как хотели), и прожил в СССР столько, сколько счел нужным. А когда товарищ заболел, они беспрепятственно ушли с ним той же дорогой назад. Причем "славные органы" были осведомлены об их пребывании в стране - сестра Околовича, которой тот, будучи в Питере, позвонил по телефону, в испуге сообщила о его появлении "куда надо". Но она не знала, под какой фамилией проживает ее брат в СССР, и это оказалось для "славных органов" непреодолимым препятствием. Это лишало их возможности объявить всесоюзный розыск (по всем паспортным столам милиции), а иных способов розыска, чем через паспортные столы, они, видимо, не знали. Еще бы! Они привыкли искать тех, кто не прячется. И пограничники были им под стать - ловили на границах только тех, кто в ужасе бежит, не разбирая дороги. И все ухищрения древесные завалы - были обращены против беглецов, а не против пришельцев. Впрочем, для Околовича и его больного товарища эти завалы и на обратном пути тоже не оказались большим препятствием. "Были способы", - скромно объяснил он. "Органы" иметь дело с противником, действовавшим своими "способами", разработавшим свои меры предосторожности, - не умели. Они были институцией репрессий, а не розыска. Тут их квалификация, если тут требуется квалификация, была неоспоримой.
До сих пор мы говорили только о механизме репрессий тех лет. О том, чем в сущности эта "операция" не отличается от предыдущих. Но сейчас надо сказать о том, чем она от других отлична. Собственно это видно уже из названия приказа, но я намеренно не задерживал на этом внимания. Между тем, скажу, забегая вперед, эта "операция по репрессированию", в отличие от предыдущих (в 1935-37 гг.), направлена не против "троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов и убийц" или всяких "двурушников" - их "охвостья", а против "бывших кулаков", уголовников и других антисоветских элементов" другими словами, против людей беспартийных, аполитичных, против всех.
Проясняется ее суть сразу - при чтении преамбулы и I части приказа № 00447, названной кратко и выразительно: 1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ, - которые мы пропустили. Определения его преамбулы намеренно расплывчаты. В сущности 1 часть - тавтология преамбулы. Просто те, о ком в преамбуле говорится, что насчет них что-то "установлено", здесь именуются "контингентами", которые "подлежат". А кроме того, в ней есть некоторые частные уточнения, из коих существенные будут отмечены.
А пока - преамбула. Начиналась она с такой полуфразы:
Материалами следствия по делам антисоветских группировок устанавливается, что...
Намеренно обрываю цитату и хочу обратить внимание читателя на то, что сама эта полуфраза - фрагмент того бредового и кровавого спектакля, который шел тогда на столь громадной сцене, как вся территория СССР. Проглотив эту фразу (а она в таком виде вполне могла появиться и в газете), мы оказываемся внутри этого бреда, обретающего как бы черты реальности. Ведь о раскрытии антисоветских организаций газеты трубят каждый день. И установить в процессе следствия что-нибудь еще вроде бы вполне возможно. Но фантасмагория состояла в том, что этот приказ был обращен как раз к тем, кто, собственно, всё это и "устанавливал" и кому истинность этих установлений была хорошо известна даже самым тупоголовым из них. Но важно, что именно сейчас установлено. А установлено сейчас, что