* * *

Чего не ожидал Сурков, так это того, что Адмирал станет ему помогать. Но по какой-то причине произошло именно так. Адмирал быстро сходился с грешниками, а на военных у него был какой-то особенный нюх. После того, как он заговаривал, грешник уже не мог ему отказать, и Сурков подумал, что Адмирал, как ни странно, часто говорит правду. Требования Адмирала нередко носили бесцеремонный характер, он требовал то пропуск к секретным архивам, то водки и табака. После подобных просьб, грешники приходили в такое смятение, что тут же писали ходатайство о переводе вниз. - Ничего, ничего, - говорил Адмирал.- Десять дел прогорит, одно выгорит. Адмирал разработал план, по которому с помощью убитого в Чечне старшины достал разнарядку на бумагу. Его рассуждения были по-военному просты: - Приказы Дивизии пишут на писчей бумаге, Округа - на бумаге первого сорта, в Министерстве Обороны используют мелованную бумагу высшего сорта, - объяснял он Суркову ход своих мыслей. - В Аду не может быть иначе. И сортность бумаги означает ее секретность. Когда мы узнаем, где используют лучшие сорта, узнаем, где находится секретный архив. Но предположения Адмирала не подтвердились. Выяснилось, что бумага низших сортов предназначена для нижних уровней, и по мере приближения к поверхности используют более белые сорта. Адмирал не знал слова "поражение" и принялся за составление нового плана. На этот раз он выяснил, где находится ДРУ - Дьявольское разведывательное управление, и попытался разговорить погибшего на войне генерала. Адмирал выяснил, что генерал наехал на противотанковую мину, когда решил лично съездить за водкой, а так как он был убит при исполнении и почти в бою, то его оставили на верхних уровнях и простили генеральские дачи и все, приходящие с волосатыми погонами, пороки. - Как вам служится, генерал? - спросил Адмирал, когда военные по-земному отдали друг другу честь. - Хреново, Адмирал. Водки нет, черти не уважают, грешить не хочется. - Понимаю, - сочувственно процедил Адмирал. - А как на фронте? - О-о, - протянул генерал, - да я вижу вы не в курсе. - Не в курсе чего? - Прямых боевых действий давно не ведется, мы здесь занимаемся канцелярской работой, а ведь я - кадровый офицер. - Понимаю, - опять пожалел Адмирал. - А разведывательная диверсионная деятельность ведется? - Разумеется, но я в этом слабо что понимаю, мне бы шашкой помахать, знаете, Адмирал, как было при жизни? - генерал взмахнул ладонью, и запел: - Артиллеристы, Сталин дал приказ! Адмирал подхватил песню, и, соединив басы, Адмирал и генерал пропели первый куплет. - Было времечко! - посетовал Адмирал. - Да. - А как у вас с секретностью? - поинтересовался Адмирал. - Какая тут может быть секретность? Генеральский корпус варится у самого центра Земли. Я слышал, там даже нет котлов, просто сбрасывают грешников в кипящую магму. - Брр, - поежился Адмирал. - А здесь одна молодежь: младшие офицеры, старшины. Прапорщиков нет, почему? Ума не приложу, может, они в Раю? - Вряд ли, - рассудительно ответил Адмирал. - А вы как сюда? - Хочу попроситься на службу. Но по секретной части. - Сюда так просто не берут, Адмирал. Тут комиссия, проверки, чистки. То есть, конечно, наоборот. К тому же возраст, а я вижу, вы еще совсем молоды. - Это быстро проходит генерал. И все же есть у вас офицеры, которые по моей части уже служат? - Есть, - утвердительно кивнул генерал. - Есть особый отдел, есть сверхособый и множество подотделов над ним. - Чем занимается? - Особый отдел следит за утечкой информации, сверхособый - за особым отделом, подотделы - за сверхособым и так далее. - Кто же следит за последним отделом? Дьявол? - Нет, за ним следит ДРУ, но только подотдел этого не знает. - Круговая порука, значит? - Выходит, что так. - Ну, что же, мне такие игры знакомы, я в них играл. А как насчет секретного архива? - Как и положено, в самом центре ДРУ. - Охраняется? - Конечно. - Как организован караул? - Стандартные меры, Адмирал.

* * *

Из того, что поведал Адмирал, Суркову стало ясно, что архив практически не охраняется. Работники ДРУ постоянно обращаются к материалам архива с целью извлечения полезной информации. Информация в основном носила военный характер, однако имелись материалы, лишь косвенно соприкасавшиеся к борьбе с добром. Гражданскими архивами пользовались черти из числа технорей, что значительно упрощало задачу Суркова. Очень скоро Адмирал достал пропуск в ДРУ, который Сурков тщательно отсканировал и распечатал на плазменном принтере. Копия оказалась значительно лучше оригинала, и несколько дней Сурков носил ее в кармане, чтобы потрепать. Получив доступ в ДРУ, Адмирал стал пропадать там круглые сутки, распевая с соотечественниками патриотические песни и подшучивая над погибшими НАТОвцами. Никто не разделял умерших на своих и чужих, и вскоре Адмирала выперли, отобрав удостоверение. У Суркова осталось отсканированное изображение, и, снабдив Адмирала новой липой, он отправил его на новые подвиги. Месяц спустя, пришло известие о том, что Адмирал лежит в госпитале для ветеранов с диагнозом сильнейшее отравление. Оказалось, что он раздобылтаки водки. Алкоголь прожог душу и вызвал обширное заражение. Спасти его не удалось. Душа Адмирала почернела, высохла и провалилась сквозь каменный пол. Незадолго до этого, он успел вложить в ладонь Суркова удостоверение слушателя Академии Черной Магии с правом посещения архива ДРУ. Где он раздобыл удостоверение, Сурков так и не узнал.

* * *

Сурков впечатал в удостоверение собственный номер, заправил кровати, свою и Адмирала, осмотрел комнату так, как если бы уезжал надолго. Он вышел на станцию и стал ждать поезда до ДРУ. Поезда необычно долго не было. Прошел почти час, и на перроне столпилось множество чертей, когда диспетчер объявил, что на линию прорвались шахтеры, и все поезда на сегодня отменены. Суркову пришлось ехать с пересадками. Подъезжая к ДРУ, он подумал, что это плохая примета, но возвращаться не стал. Он лихо вскинул корочку, которой еще недавно пользовался Адмирал, и, пройдя широкими коридорами, пересел на внутренний поезд ДРУ. Сойдя на Центральной, Сурков с трудом заставил себя не глазеть по сторонам и, как можно спокойнее, направился к центральному архиву. Очень скоро выяснилась деталь, о которой Сурков не задумывался ранее. Черти, работавшие в ДРУ, имели униформу мышиного цвета, совсем не похожую на ту, в которую был одет Сурков. Он некоторое время помялся возле входа в архив, но так и не решился предъявить пропуск. - Где здесь прачечная? - спросил Сурков у прохожего. Оказалось, что это рядом и, пройдя два штрека и грот, Сурков толкнул размокшую от влаги дверь. Его попросили очистить карманы, раздеться и подождать двадцать минут. Не задавая лишних вопросов, Суркову выдали чистую глаженую спецовку. Места для инсинуаций не оставалось. Каким-то образом подменить или просто-напросто стащить форму, не представлялось возможным. Сурков приуныл. "Примета есть примета", - размышлял он, направляясь в вычислительный центр. Но делать было нечего, время уже было позднее. Раздевшись, Сурков лег на кровать вспоминать сны, которые видел при жизни. Его взгляд упал на висящую спецовку, в полумраке напоминающую человека. Сурков подумал, что не может быть ничего глупее, чем бояться в Аду в окружении чертей. Он щелкнул выключателем и увидел чистый материал униформы. Ему на мгновение показалось, что он стал светлее, но в следующую секунду Сурков уже был уверен. Он вскочил с кровати, оделся и побежал на станцию. Шахтеров все еще не могли локализовать, и поезда ходили только по кольцевой линии. Суркова это нисколько не беспокоило. Он снова добрался до ДРУ, зашел в прачечную и через четверть часа получил свою вновь постиранную форму. Она стала значительно белее, и Суркова это несказанно порадовало. Через двадцать стирок, униформа грешника мало чем отличалась от ДРУшной. Она отдавала неестественной голубизной, но уже не выглядела грешной. Забирая форму в последний раз, Сурков обратил внимание, что прачка странно поглядывает в его сторону. Он уже привык, что на него косятся. После десятой стирки перестали просить проверить карманы. Но грешница смотрела подругому. В ее взгляде было что-то знакомое, так смотрят друг на друга одноклассники, не встречавшиеся с десяток лет и окончательно забывшие имена. - Мы встречались? - спросил Сурков. - Встречались, - равнодушно согласилась грешница и исчезла за окошком. Голос показался знакомым. Сурков почему-то решил, что он не соответствует внешности, хотя лицо прачки он видел впервые. "Может, слышал раньше? - подумал он. - В поезде, на радио. Тьфу, да кто же пустит прачку на радио? Вот привязалась". Сурков тщательно разгладил форму, он проехал до центрального архива и смело вошел в помещение, помахав студенческим билетом. Архив не напоминал библиотеку, материалы не лежали на полках. За их использованием следили черти, поминутно заполнявшие кучи бумажных формуляров. Туда заносилась информация о том, кто брал материалы, какие и на какой срок. Архив, возникавший в результате использования архива, постоянно удваивался. Но заведенный порядок никто не хотел менять, и в архиве всегда было много работы и занятых служащих. - Помогите мне, пожалуйста, - сказал Сурков черту, на его взгляд, занятому меньше других. - В чем дело? - спросил тот, стыдливо пряча листок с разлинованными крестиками и ноликами. - Я пишу дипломную работу на тему времени. - Времени? - удивился черт. - Это ваша идея? - Моя, - согласился Сурков. - Неудивительно. Потому что вы не найдете здесь материалов по этой теме. - Как? - не понял Сурков. - Вот так. Здесь нет материалов о времени, а если бы и были, то, вряд ли, вы получили бы к ним доступ. - Но почему? - Потому что они находятся в Комитете по контролю над временем. - Где? - Не где, а когда, - захихикал черт. - В будущем. Сурков сухо глотнул и, сделав над собой усилие, сказал: - Похоже, мне придется поменять тему. Черт согласился, и, не смотря на то, что Сурков его больше ни о чем не просил, принес папку исписанных листков и несколько газетных вырезок. Вырезки были из журнала "Наша смерть" и газеты "Грешная правда", выходящих на уровнях с восьмого по первый. В них говорилось о подписании некоего Соглашения между Богом и Дьяволом. Соглашение касалось учреждения Комитета по контролю над временем и передачи в ведение этого Комитета всех полномочий, касающихся временных величин. Документ был самим Соглашением. Но больше всего Суркова порадовали комментарии грешника Берии, дописанные к документу синим карандашом. Комментарии были предназначены для Суркова или таких как Сурков, которые со временем потеряли целесообразность произошедших событий. Берия растолковывал, что произошло, как и почему. Из них Сурков уяснил следующее: до времен вселенского спора, который почему-то назывался большим взрывом, не было ни времени, ни пространства, ничего, кроме Бога. В момент взрыва образовалась материя. При этом в пустоту были выброшены гекталиарды парсеков пространства и окталлионы веков времени. И пространство, и время являлись сверхкоротким излучением, легко пробивавшим стену из свинца, толщиной в несколько миллиардов световых лет. Скорость такого излучения многократно превосходила разлетающиеся Галактики, а размеры планет были настолько малы, что и пространство, и время, казалось, имеют линейный вид. Благодаря тому, что источник излучения оказался для наблюдателя необозрим, люди не могли понять, почему у времени и пространства нет начала и конца. Они смотрели на поток фотонов от ближайшей звезды, не находя никакой аналогии. Но и Бог, и Дьявол знали природу времени и пространства, могли легко обходиться как без того, так и без другого, что делало вселенский спор бессмысленным, так как был заранее предопределен результат. Во времена Второй Мировой войны миллионы невинных душ обрели свое пристанище в Раю, что создало численный перевес в сторону добра. Удовлетворенный Бог остановил время и наслаждался победой. Возмущенный Дьявол не мог ничего сделать. В итоге он пошел на позорные для него переговоры и подписал унизительное соглашение, по которому все полномочия по контролю над течением и другими величинами времени переходят к ККнВ (Комитету по контролю над временем). Комитет находится вне досягаемости Бога и Дьявола в далеком будущем. Влиять на деятельность Комитета было невозможно. Дьявол впервые столкнулся с ситуацией, когда его деятельность будут контролировать. Он был убежден, что в ККнВ Бог протолкнет своих, и в случае удачной для добра ситуации, его интересы будут лоббироваться. Забавляло Дьявола одно: впервые за вселенский спор возникла сила, стоявшая над Богом и, хотя бы формально, ему не подконтрольная. Сурков дочитал комментарий, сложил материалы в стопку и, оставив их у черта на столе, вышел из архива. Настроение было отвратительным. Больше всего угнетала мысль об Адмирале. Получалось, что его душа провалилась совершенно зря. Сурков практически ничего не выяснил, а то, что он узнал, не имело никакого практического применения. Вернувшись домой, Сурков двое суток провалялся в постели, мучаясь угрызениями совести. На третьи сутки он решил, что сделать уже ничего нельзя, и попытался отогнать назойливую мысль. Сурков стал вспоминать жизнь, солнце, дождь, снег, ветер. Запах утреннего кофе, вкус сигарет, тепло, разливающееся по телу после рюмки коньяка, аппетитные щи, нежный крем пирожных, холодный кусочек мороженого на языке. Внезапно он понял, что все его кулинарные фантазии имеют прямое отношение к тому, что произошло с ним в архиве. Сурков закрыл лицо руками и принялся напряженно вспоминать. Минуту спустя, он подскочил над кроватью. Сурков вспомнил, где он слышал голос прачки и видел ее лицо, хотя видел его всего несколько мгновений. Там, на поверхности, еще при жизни.