о плаваньи на "Левиафане",

о своих работах и планах,

о проехавшей лодке,

о вчерашнем завтраке.

Иногда в груди одного

оказываются два сердца,

потом оба перелетают в другую грудь,

как мексиканские птички.

Если их руки встретятся,

кажется,

что из пальца в палец

переливается тепло и кровь.

Состав этой крови - однороден.

Они могут бегать, грести

и сидеть за одним столом,

занимаясь каждый своим делом.

Иногда улыбнутся друг другу

И это - будто поцелуй.

Когда щека одного

коснется щеки другого,

кажется - небо позолотело.

Они могут и спать на одной кровати...

разве они - не мужчины?

Они могут обменяться платьем,

и это не будет маскарадом.

Если мир вспорется войною,

наступит новый 1814 год,

они рядом поскачут на лошадях,

в одинаковых мундирах,

и умрут вместе.

Огромная звезда повисла.

Из сторожки выходит сторож:

запирает двери на ключ,

ключ кладет в карман.

Посмотрел вслед паре,

и может насвистывать,

что ему угодно.

20 октября 1924

656

Отяжелев, слова корой покрылись.

Скорей косматый разбивай кокос!

Пока слизняк из домика не вылез,

Высокий тополь к небу не пророс.

По шахте катится, крутясь, граната.

Курган Малахов, взрывы и восторг.

Девятый месяц семенем богата,

Прорыв кровавый крика не исторг.

Терпение!.. О-о-о-_а_, мой милый!

Как розово засвиристел апрель!..

Летучею, зеленою могилой

Младенчески качнется колыбель.

Октябрь 1924

657

Я чувствую: четыре

Ноги, и все идут.

Острей, прямей и шире

Глаза мои глядят.

Двойное сердце бьется

(Мое или твое?),

Берется и дается

Обоими сполна.

Коричневым наливом

Темнеет твой зрачок,

А мой каким-то дивом

Сереет, как река.

Тесней, тесней с любимым!

Душа, и плоть, и дух,

И встанешь херувимом,

Чудовищем небес.

7 ноября 1924

658

Не губернаторша сидела с офицером,

Не государыня внимала ординарцу,

На золоченом, закрученном стуле

Сидела Богородица и шила.

А перед ней стоял Михал-Архангел.

О шпору шпора золотом звенела,

У палисада конь стучал копытом,

А на пригорке полотно белилось.

Архангелу Владычица сказала:

"Уж, право, я, Михайлушка, не знаю,

Что и подумать. Неудобно слуху.

Ненареченной быть страна не может.

Одними литерами не спастися.

Прожить нельзя без веры и надежды

И без царя, ниспосланного Богом.

Я женщина. Жалею и злодея.

Но этих за людей я не считаю.

Ведь сами от себя они отверглись

И от души бессмертной отказались.

Тебе предам их. Действуй справедливо".

Умолкла, от шитья не отрываясь.

Но слезы не блеснули на ресницах,

И сумрачен стоял Михал-Архангел,

А на броне пожаром солнце рдело.

"Ну, с Богом!" - Богородица сказала,

Потом в окошко тихо посмотрела

И молвила: "Пройдет еще неделя,

И станет полотно белее снега".

Ноябрь 1924

659

О чем кричат и знают петухи

Из курной тьмы?

Что знаменуют темные стихи,

Что знаем мы?

За горизонтом двинулась заря,

Душа слепая ждет поводыря.

Медиумически синей, Сибирь!

Утробный звон...

Спалили небо перец и инбирь,

Белесый сон...

Морозное питье, мой капитан!

Невнятный дар устам судьбою дан.

На сердце положи, закрой глаза.

Ба_ю_, ба_ю_!

И радужно расправит стрекоза

Любовь мою.

Не ломкий лед, а звонкое вино

Летучим пало золотом на дно.

Декабрь 1924

660. СМОТР

"Победа" мечет небо в медь.

Разбег весны, раскат знамен,

Знакомой роскоши закон:

Ходить, любить, смотреть, неметь,

Как зажигательным стеклом

Стекляня каски блеск, мой взгляд

Следит, как в ней войска горят

И розовеет дальний дом.

Труба, мосты, гремучий лед...

Не Пруссии ли то поля?

И вдруг, дыханье веселя,

Сухой Флоренции пролет.

Пока идут... О, катер Мурр,

Johannisberger Kabinett!

Лак пролит на скользящий свет,

И желтым хлынул с лип H-dur.

Мне гейзером опять хотеть...

Вдруг капнула смолой слеза,

Что я смотрел в твои глаза,

А не в магическую медь.

Февраль 1925

661

"Веселенькую! Ну, привольно!"

В клетке запел слепой скворец.

Ты помнишь? - Нет, совсем не больно!

И в ванну падает отец.

Но в высоту ли, в глубину ли

Забагровел седой прыгун,

Когда пеленки затянули

Глухую муть глазных лагун?

Вспорхну я выдуманным пухом,

Пускай гниет смешной старик.

По озеру, под легким духом

Плывут подтяжки и парик...

И бросилась к щекам щетина

Небритого гниенья сад,

На зелень зазывает тина,

Но не поднять ноги назад.

Одна уступка разделенью...

Держите крепче! Я пропал!..

Но эти дни меж днем и тенью!

Бессчетный счет московских шпал!...

30 мая 1925

662

Воздушную и водяную гладь

Не одинаковым разбить полетам,

Зачем крылатым тяжести желать?

Зачем ползучим делаться пилотом?

О девочка, не думая, резвясь,

Себя бездушной массе ты вручила.

Где соответствие? Какая связь,

Когда в одном легчайшем легким сила?

И брызги к небу, слезы и укор,

Они, поверь, из сердца, не из моря,

Но их ведь ждал твой удивленный взор,

Когда летел, певучим брызгам вторя.

Из пара влага - плодовитый дождь.

Приблизятся назначенные сроки,

И ты увидишь из нездешних рощ,

Что не прошли жестокие уроки.

Декабрь 1925

663. ОЛЕНЬ ИЗОЛЬДЫ

Олень комельский, сотник благочестный,

Улусам лень казать ледяный рог,

Но свет зеленоватый зорь полночных

В своих зрачках ты и теперь сберег.

Слова "любовь и честь" - они смертельны!

Живое сердце кровью истекло...

А лесовые круглые просторы,

А зимнее, домашнее тепло!

Взмолился о малиновой рубашке,

А зори рвут малиновый мороз...

Умели пасть подрубленные братья,

И ты такой же родился и рос.

А синий соболь, огненная птица

У печени и вьется и зовет:

"Смотри, смотри, Тристан зеленоглазый,

Какое зелье фрау Изольда пьет!"

О, этот голос! девочка с испугу

Запела в недостроенном дому.

Поет, пророчит, ворожит и плачет,

И голос не понятен никому.

Придут жильцы, она забудет страхи.

Как именинница, пойдет прилечь,

Сердца же помнят, что в часы ночные

Они стучали в горячий меч.

Февраль 1926

664. ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

Чужое солнце за чужим болотом

Неистово садится на насест,

А завтра вновь самодержавно встанет,

Не наказуя, не благоволя.

Как старомодно ваше платье, Молли!

Как опустился ваш веселый Дик,

Что так забавно говорил о боксе,

Пока вы ехали на пакетботе!

Скорей в барак! дыханье малярии

С сиреневыми сумерками входит

В законопаченные плохо щели,

Коптит экономическая лампа,

И бабушкина библия раскрыта...

Как ваши руки, Молли, погрубели,

Как выветрилась ваша красота!

А ждете вы четвертого ребенка...

Те трое - рахитичны, малокровны,

Обречены костями осушать

К житью неприспособленную местность.

О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!

Зачем нам просыпаться, если завтра

Увидим те же кочки и дорогу,

Где палка с надписью "Проспект побед",

Лавчонку и кабак на перекрестке

Да отгороженную лужу "Капитолий"?

А дети вырастут, как свинопасы: