Пол снял цепочку, спрятал медальоны в отделанный бархатом футляр и убрал его в карман.

- Ну и ну! Вечер очень душный, - произнес он. - Не искупаться ли нам в бассейне перед обедом?

Бернард смущенно поежился.

- В бассейне? - спросил он.

- А где же еще? - улыбнулся Пол. - Я в нем многое изменил с тех пор, как ты видел его в последний раз. Современный кафель, скрытое освещение - славный такой бассейн.

Автомобиль плавно подкатил к извилистой подъездной аллее и остановился перед домом эпохи короля Георга.

Дом был освещен изнутри, и сквозь высокие окна Бернард увидел старинную, восемнадцатого века, лестницу, спускающуюся вниз с четвертого этажа.

Ее украшенная завитками металлическая балюстрада была декорирована листьями стелющегося растения и выходила в простор холла с полом, покрытым белым мрамором.

Холл был освещен мавританской лампой, отбрасывающей таинственные тени на античную статую.

Пол вынул из кармана большой ключ от входной двери, и Бернард изумленно на него уставился.

- У тебя нет слуг?

- Мэри, повар-экономка, уехала на уикэнд, а та, что приходит днем, заканчивает в пять часов.

Бернард покрылся испариной.

И вдруг он услышал неумолчное, безутешное стрекотание кузнечиков, доносящееся отовсюду. Ему казалось, с каждой травинки, с каждого цветка, с каждой ветки дерева они говорили ему "не-делай-этого, не-делай-этого, не-делай-этого", когда он входил в дом.

Пол включил свет, и гостиная наполнилась розоватым светом. Он подошел к бару.

- Хочешь выпить?

Бернард кивнул.

Его приводили в смущение и замешательство воспоминания об этой великолепной лестнице, которая приглашала их в дом.

Если бы она могла ожить, она бы наполнилась громким пронзительным смехом, смехом неверной жены, за которой он гнался вверх по этой лестнице в пустую спальню.

Но она милосердно молчала.

Пол поднес бутылку к свету и внимательно посмотрел на этикетку.

- Это тебе понравится, - сказал он. - Калифорнийское, Пино Нуар, производство 1965 года. Я раздобыл его во время своей деловой поездки в Лос-Анджелес. Королевское вино.

Потом протянул бокал Бернарду.

- После купания выпьешь еще, если захочешь, - сказал он, ставя бутылку на место.

- А ты разве не выпьешь?

- Конечно, выпью. Я люблю джин с тоником. - Пол налил себе понемногу того и другого.

Он улыбнулся.

- Я вспоминаю, как ты однажды сказал, что джин с тоником это не напиток.

Они чокнулись.

- Я думаю, что ты можешь назвать меня не муж, - добавил он. Вот оно! Первое упоминание о прелюбодеянии. И сказано оно было как бы между прочим, так что даже несколько приободрило Бернарда, когда он заговорил.

- Я хотел бы объяснить тебе...

Пол прервал его, махнув рукой.

- Не будем трогать прошлое, - сказал он.

Бернард закрыл глаза и кивнул в знак согласия. С точки зрения лотки это было неправдоподобно, но, возможно, вполне понятно.

Какое это было чертовски замечательное вино!

Пол отозвался на похвалу брата. Может быть, слегка перестоявшее. Но вряд ли в целом мире можно найти человека, любящего и ценящего удовольствия так, как Бернард.

Он глубоко восхищался хорошей едой, хорошей музыкой и, конечно, только хорошенькими женщинами. Сверхчувствителен к боли, любви,критике.

Столь высокие оценки заслуживали многого.

Хозяин оживленно потирал ладони.

- Ну, а теперь искупаемся. Плавки, полотенце и тапочки для купания ты найдешь в ящике шкафа в комнате для гостей. Поторапливайся, нас ждет угощение.

Бернард взглянул на него.

- Стручковый красный перец с жареным цыпленком?

Пол поднял руку в знак возражения.

- Не беспокойся, я знаю все, что ты любишь. Мне известны твои вкусы.

И вновь Бернард окунулся в воспоминания, когда поднимался по лестнице. Как будто она нашептывала что-то. Теплое, нежное, светлое...

Он поднялся и пошел по коридору с дубовым паркетом в комнату для гостей; сердце его учащенно забилось, когда он проходил мимо двери в спальню справа по коридору.

Затем он вошел в комнату и сразу стал искать зеркало. Привычка актера, которую он приобрел за время многолетней работы в театре. В алькове он увидел высокое зеркало на ножках и свое собственное отражение в нем. Это был человек сомневающийся, находящийся в нерешительности, мало того, не знающий ничего об истинных намерениях хозяина дома.

Но настроение его снова поднялось, когда он стал раздеваться, любуясь собой: довольно тонкой талией, подтянутой и стройной фигурой. Совсем неплохо для сорока восьми лет!

Плавки были какого-то резкого красного цвета, но ничего, сойдут. Он бы не отказался от купальной шапочки, чтобы не замочить свои прекрасные волосы. Но как-то неудобно было перед Полом, совсем облысевшим.

Он надел плавки и достал из большого нижнего ящика шкафа свернутое полотенце. Что-то выскользнуло из полотенца и упало к его ногам. Это был старый флакончик из-под духов необычной формы. Тот самый, который он покупал для Эллы в подарок на рождество в 1955 году, за год до ее разрыва с Полом.

Он отвинтил пробку треугольной бутылочки и поднес его к носу.

Запаха никакого не было. Совершенно. Никакого напоминания о ней...

Ему стало как-то не по себе. Почему этот флакон оказался здесь, в полотенце, приготовленном для гостей?

Он спускался вниз, с каждым шагом все медленнее, все больше тревожась.

Пол ожидал его в саду, отлого спускающемся к бассейну.

- Как ты долго! - сказал он. - Посостязаемся в бассейне!

Вызов заставил Бернарда сделать все, что было в его силах. Надо было бы уступить хозяину и дать ему победить, но тщеславие взяло в нем верх, и он бросился к воде.

Подбежав к трамплину, он подпрыгнул в воздухе. Великолепный прыжок!

Слишком поздно он почувствовал странный запах.

В следующую секунду он уже коснулся поверхности и нырнул головой в жидкость.

Она охватила его мертвой хваткой, с парализующей жестокостью, всего целиком, с головы до пят.

Он почувствовал это всей своей нежной, очень чувствительной кожей. Как будто тысячи огненных хлыстов бичевали его, безжалостно рассекая тело.

Затем он пронзительно вскрикнул. То, что он ощущал, было настоящей пыткой. Это было дыхание смерти. Кислота разрушала волосы, сжигала и ослепляла.