“Аугуста” была одной из новейших и совершеннейших атакующих лодок ВМФ США. Приписанная к отряду подлодок двенадцатой эскадры, эта лодка относилась к усовершенствованному классу “Лос-Анджелес”, и ее электронные системы акустического слежения и анализа только что были полностью модернизированы. Пока они работали превосходно.

— Ладно, ребята, начинаем охоту. Вступаем в контакт с противником.

— Есть вступить в контакт с противником, — ответил старший лейтенант Дэвид Сэмплз, старший помощник на “Аугусте”. Впрочем, он знал, что правила ВМФ трактуют слово “контакт” несколько иначе, чем Вон Сускил. Командир любил подобраться к Противнику настолько, чтобы, по его словам, “рассмотреть белки его глаз”. При этом участникам игры приходилось пережить несколько нервных моментов, хотя все признавали, что Вон Сускил был в этом деле виртуозом. Или, как утверждали некоторые, счастливчиком.

— Расстояние до цели пятьсот ярдов. Курс один-четыре-два. Цель движется со скоростью восемнадцать узлов по курсу два-шесть-один.

— Поднять перископ! — приказал Вон Сускил. Перископ заскользил вверх из своего ствола. Старшина установил рукоятки в рабочее положение и проверил четкость изображения. Вон Сускил приник глазом к окуляру и слегка повернул его, направляя перекрестье точно на нос фрегата.

— Курс и расстояние до цели?

Старшина нажал кнопку на рукоятке перископа, автоматически посылая данные в компьютер наведения “Марк-117”.

— Направление на нос, по правому борту. Расстояние триста ярдов.

Оператор наведения принял новые данные и начал их обработку.

Теперь они шли прямо на корабль. Если Вон Сускил ничего не предпримет в ближайшую минуту, им грозит столкновение.

— Решение получено, — доложил оператор. — Третья и четвертая трубы торпедных аппаратов готовы, сэр. Фрегат был обречен.

— Расстояние двести ярдов. Командир…

— Заполнить третий и четвертый торпедные аппараты.

— Сэр? — старший помощник выглядел озадаченным. Гидроакустики фрегата, безусловно, засекут звуки воды, заполняющей торпедные трубы “Аугусты”. Это означало жестокую насмешку. Все равно что сказать:

“Мы вас съели, ребята, а вы и не заметили!”

— Прочистите уши, мистер Сэмплз. Я приказал заполнить водой третью и четвертую трубы.

— Но сэр! — покачал головой старпом. Командный пост наполнился шумом воды, заполняющей торпедные аппараты. Это был недвусмысленный жест презрения по отношению к фрегату.

— Докладывает сонар. Цель изменяет скорость и курс!

— Видите? Услышали наконец, — самодовольно улыбнулся Вон Сускил. — Они даже не подозревали о нашей близости.

— Да, сэр, — согласился Сэмплз. Лодка подошла чертовски близко к этому фрегату. Одно неверное движение, ошибка, колебание, и их раздавит, как котят.

— Закрыть третий и четвертый аппараты, — со смешком скомандовал Вон Сускил. — Чистая победа, не так ли? Дистанция четыреста ярдов.

— Есть, сэр, — отозвался старпом.

— Мистер Сэмплз, зарубите себе на носу: противника можно побить только таким образом, — сказал Вон Сускил, — заставьте его понервничать. Держите его в таком напряжении, чтобы он потерял способность думать. Если он не сможет думать, вы скорее его убьете. Вы хорошо меня поняли?

— Да, сэр, — произнес помощник. — Пожалуй, это стоит больших нервов не только противнику, — добавил он про себя.

— Вот и хорошо, — сказал Вон Сускил. — Теперь давайте поохотимся на русских.

К-219, Баренцево море

В 07.50 по московскому времени командир Британов спустился с центрального поста на проходную палубу третьего отсека, где была построена вдоль борта очередная боевая смена экипажа. Теперь они будут строится здесь каждые четыре часа — перед заступлением на вахту. Таков порядок.

— Товарищи! Нашей лодке поставлена боевая задача — скрытно пересечь Норвежское море и занять назначенный район боевого патрулирования в Атлантическом океане в готовности к немедленному нанесению ракетно-ядерного удара по объектам противника по приказу Верховного Командования. Я надеюсь, что такого приказа не будет, но уверен в том, что мы выполним поставленную задачу. Я уверен в каждом из вас и не сомневаюсь, что и вы верите мне, своему командиру.

Слова командира звучали и по всем отсекам подводного ракетоносца. Каждый подводник, хотел он того или нет, слышал его. Боевая трансляция звучала в каждом уголке.

— Восемьдесят восемь суток и несколько тысяч миль под водой — это не легкий круиз, а тяжелая работа, — продолжал командир, — помните слова нашего героя-подводника Магомета Гаджиева: “На подводной лодке или все побеждают, или все погибают”.

Британов не любил громких и напыщенных слов, но сейчас они звучали от души. При этом он внимательно вглядывался в лица своих подчиненных и искренне желал, чтобы они поняли его.

— Товарищ командир, я хочу кое-что добавить — из-за плеча тихо попросил замполит.

— Нет. Не сейчас. Это не митинг и не партсобрание, — не поворачивая головы, так же тихо отрезал Британов. У замполита будет достаточно времени на надоевших всем политзанятиях. Ему не хотелось лишними и ничего не значащими словами отвлекать экипаж. Он вдруг почувствовал всю меру доверия и ответственности за жизни стоявших перед ним людей, многих из которых он еще толком и не знал.

— Я не хочу пугать вас, но запомните — ваша жизнь теперь зависит от вас самих. Я надеюсь, вы поняли меня, — закончил командир и, резко повернувшись, поднялся на центральный пост. Там, как и на всей лодке, стояла непривычная тишина. Казалось, слова командира еще звучат в динамиках громкоговорящей связи.

Но на самом деле просто каждый вдруг задумался, только сейчас осознавая, где он и что ему предстоит. Если бы можно было заглянуть не только в глаза, но и в душу каждого, то, наверное, там отражался весь диапазон человеческих чувств: от страха до восторга, от тупого равнодушия до холодного расчета.

Теперь на боевых постах и в каютах появятся маленькие и большие календарики, где не будет дней недели и месяцев, а только число дней в море и оставшихся до прихода в базу. Три месяца никто из них не получит ни одной весточки из дома. Они не будут знать, родился ли ребенок и как его назвали, умер ли кто-то из близких… Все они, от командира до последнего матроса, — в черной дыре океана. У каждого из них порой будет возникать ощущение того, что о нем забыли.

Один или два раза в сутки лодка, крадучись, будет подвсплывать на перископную глубину, поднимать свои антенны и слушать эфир. В течение трех — пяти минут сеанса связи Владимир Марков и его радисты примут боевую информацию и иногда короткую сводку о ходе посевной или уборочной. В зависимости от времени года. Самую большую радость и интерес будут вызывать случайно затесавшиеся, очевидно по недосмотру дежурного политработника, результаты очередного тура футбольного чемпионата.

— Сергей, — негромко позвал старпома в штурманскую рубку Британов.

— Нам пора поворачивать на запад, надеюсь, на хвосте у нас пока никого нет. Мы и так уже отстаем от графика, — прокладывая новый курс, сказал командир. — Твоя вахта — с двенадцати часов дня до двенадцати ночи. Уверен, что управление лодкой не составит для тебя труда. Ты хорошо подготовлен.

Британов хотел вселить уверенность в каждого из своих подчиненных. Тем более в старпома. Ни в коем случае нельзя показать ему свои сомнения. Конечно, первое время придется спать не раздеваясь, чтобы в любую минуту быть готовым оказаться на своем месте на центральном.

Когда все будут считать, что он спит в своей каюте во втором отсеке, он будет внезапно появляться в разных местах, вызывая удивление и недовольство. Но так надо. Это же он заставит делать и старого деда Красильникова, хотя тот и без его указаний будет как привидение бродить по лодке. Скоро механик будет казаться вездесущим и все начнут терзаться вопросом — когда же он спит? Ну что ж, на то и щука в море, чтобы караси не дремали.

Британов ошибался нечасто. Но сейчас он ошибся дважды. Во-первых, дед Красильников из-за возникшей неприязни к Петрачкову будет стараться во время проверок побыстрее проскочить четвертый и пятый ракетные отсеки, а во-вторых — относительно чистоты своего хвоста.