— Вольно, — сказал Британов. Он взглянул на буфет.

— Всего хватает?

— Всего, кроме водки, — хмуро ответил Капитульский. Он кивнул в сторону целого ряда бутылок с минеральной водой.

Один из официантов услышал его слова и понял. Он направился к обитому бамбуком бару и открыл двойную дверь. Там оказался холодильник, до отказа набитый пивом, шампанским и бутылками ледяной русской водки.

— Да здравствует братское социалистическое государство Куба! — Красильников умудрился вытащить двумя руками сразу полдюжины бутылок пива.

Британов подошел к бару и взял покрытую инеем бутылку “Столичной”. Наполнив ряд рюмок, он раздал их офицерам. Все встали.

— Товарищи! — командир вложил в это простое и привычное слово нечто большее, — я хочу выпить за вас, за наш экипаж. Что бы ни случилось с нами дальше, я хочу, чтобы вы знали — я не снимаю с себя вины за потерю лодки, но буду требовать честного и беспристрастного разбирательства. И прошу вас только об одном — говорить правду и ничего, кроме правды. Пожалуйста, передайте это своим подчиненным.

Не чокаясь, он до дна выпил свою рюмку и молча вышел.

Остальные тоже задержались недолго. Слова командира вернули их к реальной жизни. Почти праздничное настроение куда-то улетучилось.

Возвращаясь в свой номер, Капитульский по дороге тихо сказал Азнабаеву:

— Женя, мне удалось с помощью Леши Гаккеля отправить телеграмму с борта “Васильева” домой, точнее, сестре Ирины в Таллинн.

— Ну, блин, ты даешь! — восхитился штурман. — И что же ты написал?

— “Муж вашей сестры возвращается домой”. Надеюсь, она поймет и позвонит нашим в Гаджиево.

— Молодец, конспиратор хренов. — И он ласково потрепал друга по плечу.

Аэропорт Гавана, следующее утро

Членов экипажа погрузили в те же роскошные “Икарусы”, чтобы отвезти на военный аэродром. Их подвезли к охраняемым воротам, где моряков ждал Ил-62. Два дня оздоровили практически каждого; даже все раненые, кроме доктора Кочергина, были уже на ногах.

Кочергина несли на носилках. Его лицо было по-прежнему бледным, а глаза слишком желтыми. Он серьезно отравился, помогая выжить другим, но сам настоял на том, чтобы лететь вместе со всеми домой.

Экипаж выстроился на бетонной площадке. Все были одеты в одинаковую тропическую форму цвета хаки, у каждого была сумка с подарками кубинских товарищей.

Самолет быстро наполнился, старшие по рангу сели

впереди, младшие — сзади. Британов сел вместе с Капитульским и Азнабаевым, на два ряда за замполитом Сергиенко. С момента своего прибытия на “Васильев” командир не удостоил своего зама даже взглядом. Такое отношение не осталось незамеченным другими членами экипажа, и некоторые недоумевали. Те, кто знал подоплеку, молчаливо поддерживали командира.

Люк медленно закрылся, взревели моторы, и скоро самолет был уже в воздухе, набирая высоту над голубым Карибским морем. Глаза всех были устремлены на постепенно исчезающую Кубу, напоминавшую земной рай.

Чем ближе к северо-востоку, тем темнее и холоднее становился океан. Когда самолет стал приближаться к Шеннону, Ирландия, для заправки топливом, один из сопровождавших офицеров встал и наконец обратился к экипажу.

— Товарищи, — произнес он в микрофон, принесенный стюардессой, — для вас приготовлена новая форма. Пока самолет будет заправляться, вам ее выдадут. Выберите свой размер и переоденьтесь. А сейчас при приземлении самолета все иллюминаторы должны быть закрыты в целях безопасности. — Он отдал микрофон и сел на свое место.

— В каких это целях безопасности? — спросил Капитульский.

— Нашей, конечно, — ответил Азнабаев. — Представляешь, если ирландцы увидят в иллюминаторах наши пиратские морды? Наверняка подумают, что самолет битком набит террористами!

Но Британову было не до шуток. Вместо того чтобы рассмеяться, он хмуро сказал:

— Скоро нам будет не до смеха. — С этими словами он отвернулся к иллюминатору и стал наблюдать за вырисовывающимися очертаниями Ирландии.

После приземления в салон внесли большие коробки из багажного отделения самолета. Их вскрыли и начали передавать военно-морскую форму по рядам.

Очень быстро обнаружилось, что вся она одинакового размера. Причем очень большого — и практически никому не подходила. К тому же не оказалось иголок с нитками, чтобы пришить знаки различия.

— Да они просто издеваются над нами! — воскликнул кто-то из экипажа.

Части формы стали летать по салону, сопровождаемые смехом экипажа. Это было что-то вроде разрядки после напряжения, сковавшего всех в ожидании прилета в Москву. Воцарившаяся неразбериха носила какой-то истерический характер. Офицеры пытались успокоить людей, но это им долго не удавалось. Наконец командир поднялся и пошел по салону, одним взглядом утихомиривая людей.

Самолет вновь оторвался от земли и продолжил полет в восточном направлении. Море исчезло, и показалась земля, сначала коричневая, а потом белая.

Один из пилотов заглянул в салон и, вернувшись в кабину, мрачно сказал:

— Я не завидую этим парням. Вместо того чтобы радоваться спасению, они сидят мрачнее туч под нами.

— Еще бы, скоро их встретят с такими цветами, что мало не покажется. Как космонавтов, только наоборот.

— Они рисковали не меньше. Жаль, что запретили с ними говорить.

— Поэтому заткнись, пожалуйста, и займи свое место. Скоро Москва.

По изменившемуся шуму двигателей и заложенным ушам стало ясно, что самолет начал снижение. За все время полета ни один из сопровождавших не задал ни одного вопроса. Теперь мы для всех как прокаженные.

Британов посмотрел вниз. Интересно, где они приземлятся?

— Товарищ командир, — послышался голос Капитульского, — я спрошу у пилотов, где мы садимся?

— Нет. Нам запрещено задавать вопросы. Где надо, там и сядем.

— Это, скорее всего, военный аэродром Чкаловское, — высказал догадку всезнающий штурман. — У меня тут недалеко родители живут.

Естественно, ни родители, ни жены, ни дети не смогут их встретить. Не положено! Надо отдать должное нашему воспитанию, никто и не рассчитывал на скорую встречу с родными. Не положено, и все тут!

Описав круг, самолет стал снижаться. Снижение было плавным, видно было, что пилот привык обращаться с такими самолетами. Внизу их поджидали четыре маленьких автобуса, две машины скорой помощи и несколько групп офицеров. Хотя все были в черной одинаковой форме, Британов не сомневался, что больше всего среди них представителей военной контрразведки и офицеров Главного политического управления. Красными погонами среди них выделялась группа людей из медицинской службы флота.

Старые, видавшие виды автобусы были явно не “Икарусы”.

Совсем не похоже на то, как их встречали в Гаване.

Когда подали трап и дверь открылась, никто не решился выйти впереди командира.

Валерий Пшеничный спускался по трапу вслед за Британовым. Его приветствовали товарищи из КГБ, и он тут же был усажен в черную “Волгу”. Замполита Сергиенко встретили сотрудники политуправления. Казалось, никто из встречавших не обращал внимания на Британова.

Вскоре появилась новая машина. Рядом с “Волгой” припарковался черный ЗИЛ с военными номерами. Из него вышел адмирал с тремя звездами на погонах. Британов сразу же узнал его: это был Медведев, начальник Главного политуправления ВМФ.

Адмирал Медведев приблизился к Британову. Проигнорировав приветствие капитана, он слабо пожал ему руку.

— Товарищ адмирал… — начал было Британов, но Медведев прервал его.

— Что это за золотая рота? Почему в таком виде? — Действительно, экипаж выглядел достаточно нелепо в форме с чужого плеча. — Приведите их хотя бы внешне в порядок. Если сможете, конечно. — С этими словами он сел в машину, хлопнув дверцей.

— Добро пожаловать домой, — тихо произнес Капитульский.

Британов стоял в стороне, пока его экипаж садился в автобусы. У него промелькнула мысль, что слова насчет прокаженных оказались пророческими. Они были дома, и то, что они хотели сделать, кого увидеть, куда пойти, — все это мало кого интересовало.