- Секта еретическая, бесцерковная, язычники. Среди них и крещёные есть (отче покосился на Суржика), только бес их обуял через их пастырей сатанинских.
- Николай Саныч, не обижайтесь, я ведь только с целью классификации. Закон любит точность. Ересь - это стойкое нарушение церковного учения, а секта - отколовшаяся часть какой-то церкви. Какой? Христианской? Буддистской?
А может это ваххабиты какие-то?
На самом деле, лучше всех присутствующих это знал Вадик.
Но ни терять отчётность, ни, тем более, лишних хлопот не искал. Битллз, Окуджава, Цой, Кришна, Толкиен... Пройдёт мода и на Ретхто. Знал Вадик и этого шебуршунчика Гогена, который лёгкой балды и в прошлом воплощении напускал много, безвредно и приятно.
- Да русские они, - вздохнул отче. Потому и жаль детишек - пропадут ведь.
Сражение было проиграно: постановили создать комиссию.
Велехову Кравцов мотнул, а отец Никандр остался без знака.
- Нам бы для храма...
- Стройматериалов, - потянулся к клавише Кравцов.
- Автобусов на воскресенье. Десяток. Молебен будем, или крёстный ход.
- Если ход, - виновато-услужливо вставил Велехов, пока Кравцов наставлял селектор, - маршрут бы. Движение перекроем, обеспечим безопасность мероприятия.
- И-эх. Молебен, - решил батюшка, и, то-ли благословив, то-ли рукой махнув, покинул их.
- Точно наркоты нет? - устало спросил Кравцов.
- Даже кира почти нет. Есть там отдельные чуть-чуть, они их не любят, "хвостами" называют.
- А вожаки? Взрослые?
- Постарше, но тоже молодые. До тридцати.
- Понятно. Эскейпизм. Психологическое насилие. Сектанты и есть.
- Знаешь, лучше их секта, чем наша ширка...
Велехов стал давить: мало кто, но он-то знал о беде со старшим сыном Кравцова. И пряник припас, но выкладывать начал с подходом:
- У тебя есть там?..
Кравцов мрачно налил.
- В прошлом году наши гопники туда за девками пошли.
Стояли стенка на стенку, те с мечами, а наши - сам знаешь. Но ещё как сказать, чья бы взяла.
- У тебя там стукачи?
- Тогда ещё не было. Меня из Старогорска разбудили. Один из твоих боссов, между прочим. Племянница его там, и мобила при ней. Наших я загрузил, с папой поговорил, обстановку разрядил. Сам остался. Там один учитель физкультуры из техникума промавтоматики. Мастер по фехтованию. Из того техникума там много.
- Учителя сейчас тоже всякие... - недоверчиво буркнул Кравцов, но налил.
- Специальности: экономика, компьютеры. При успешном - автоматом в институт. В следующем году девятый класс.
Пораньше бы отсюда.
- Породниться хочешь? Или на ту, с мобилой, метишь?
Общага есть?
- Ты что, из своего ЛГУ выпал?! Общежития - все под ними. Квартиры снимать надо. А с мобилами там много, даже не крутых. Родители беспокоятся, в другом себе отказывают. А мы что, рыжие?
* * *
К церкви подвалили ещё два газона, на одном даже было написано мелом "Люди", а на другом яркой, но дранной липучкой "...би с доставкой в любое место!". Загадочный "би" зато распустил импортный хвост с лесенкой, а "Люди"
переваливались через борт, благо, в руки парней.
- Есть и у нас молодёжь, - решил отец Никандр, и дал знак. Паства разровнялась на мытой и посыпанной хвоей площади. Молодых могло быть и больше, запроси отче помощи от ХДП, и тем паче - из монастыря в Подлесках. Но и те и те сильно грамотные, каждые по своему, а сегодняшняя служба каноничностью не страдала. Проклинались всё те же сатанинские сборища и гнёзда сектантов, переложенные на старославянский акцент и ноты, растления, совращения, чад от семей отлучения. бесовские наваждения и Поляны святые, осквернённые.
Обильные коленопреклонения и поклоны земные старшее поколение творило степенно, с лёгкой примесью радикулита, а отроки и отроковицы как-то уж чересчур ретиво, вычурные очертания их тел и одеяний неуловимо воспоминали готические латинские буквы из собственной отца Никандра семинарской юности.
- Страшная кара бог... божья постигнет тех, кто был и кто видел, кто знал и кто помогал, кто скрывал и кто не мешал, но должен был был помешать, - пропел отец Никандр и завершился.
Раскашлялись тракторные дизеля, заскрипела би-лесенка, взделись на своих и чужих руках люди, отец вяло справил попутное благословение, и необъяснимо до заката Кравцова с Велеховым терзало жесточайшее похмелье, хотя одного вчера только что немец скупо угостил приезжим из Фатерлянда шнапсом, а второй и вовсе был с младшими на озере...
* * *
Полдень подкатывался к Монастырским Полянам и тускло блестели они, отражая рыжее солнце полиэтиленовыми плоскостями. Сколько уже этого продукта было сбыто, цены, синхронно со светилом, двигались к зениту, а торговля не унывала. Пасти продажных фургонов изрыгали тонны накидок, навесов, подстилок, плащёвок, чехлов, мешков, кульков, колпаков, листов, полотнищ, тентов, капюшонов и бахилл.
Заботливый Вадик подмигивал ошалевшим от удивления продавцам, но когда те покручивали пальцами над ушами, махал серьёзным лицом и указывал в маломерную одинокую тучку у окоёма. На разных волнах поочерёдно вещало:
"...без осадков. ...без осадков. ...без осадков".
Гоген, заблаговременно покинувший дипкорпус в связи с женитьбой на аборигенке, занимался именно тем, что более всего не только любил, но и _умел_: купался в лучах славы. Без десяти до полудня он взошел на дощатый помост и выстучал краткий брэк. Рэперы выбрались из толпы и стали вкруг. Операторы подготовились, маски оделись, забили разнокалиберные барабаны (в дело пошли и пионерские, завалявшиеся у ленивых завхозов в школьных подвалах), плащи пали, Гоген взревел, заорали рэперы, неумело заверещала толпа.
И пошел дождь.
Кока, одним глазом глядя в телик а другим в монитор, просчитывал прайс-лист на услуги сельхозавиации Старогорского клуба дельтапланеристов. Велехов держал под контролем, приглядывая, заодно, за Севкой с Анькой.
Гоген тамтамил, Луи танцевала под дождем и жизнь была такой настоящей, какой никогда не будет у того, кто пытается прожить её без веры, любви и надежды.