Тотчас же испортить чью-то дочь.
А откажешь телу, так поджаришь
Сонмы чувств на медленном огне.
Подскажи мне, истинный товарищ,
Что же в дождь и слякоть делать мне?
Может быть, и в осень не жениться,
Но тогда судьба мне не простит.
Ах, скажи мне крошка, кружевница,
Тебя юбка эта не толстит?
"О чем скорбеть, клянусь дыханьем; есть в жизни два ничтожных дня: день, ставший мне воспоминаньем, и не наставший для меня"... - это конечно, сказал до меня Хайям, но я не возражал бы, если бы сия цитата приписывалась мне.
- Кстати, Сереженька, о вечности, - сказал Солодин, дослушав проект пособия. - Ваш или вашего приятеля рассказ, теперь уж не знаю, имеет реальное продолжение. Очевидно, автор, увлеченный обворожительной особой или особой миссией, не поинтересовался тем, что сталось с бедным Каликиным и вообще с этой проблемой.
- Любопытно, - оживился я, - но вы не устали?
- Устал. Но осталась лишь пара фраз. Псевдоленин и псевдоклонированный Каликин сошел с ума. Академик Барсик взял новую тему для исследования: причина шизофрении Уй-йянова (Ленина). Им уже выдвинуты две версии: одна навязчивая идеология, другая - необходимость смерти. Барсик регулярно посещает Мавзолей и приносит Каликину выпить. Тот и сам иногда выбирается в Перестройкино, если столкнетесь с ним случайно, не спугните. Он стал очень ранимым. Падает.
- Выходит, только один Барсик знает, что настоящий Ленин давно в чреве земном. Иногда приходят мысли о роли Провидения в некоторых выкидышах. Остается надеяться.
- Все правильно, - вздохнул Солодин, - Но думаю, что о том, что покончено с мертвым человеком, знает еще один человек, этот ваш писатель, написавший эту драму так, а не иначе....И еще попрошу вас выключить из повествования стихотворение Амфитеатрова, датированное восемнадцатым годом:
"Иоффе, Кац, Лион Бронштейн
Розенфельд, Линкор и Дан...
- а также нигде его не читать и не цитировать.
В. Солодин
Я показал эти записки Л. Прудовскому. Он их взял для включения в сборник воспоминаний о Владимире Солодине.
...Но умер, расплескав память.
Перестройкино, 1997