По визжащему немилосердно снегу, предводительствуемые депутатом ЗК (возможно, он был депутатом другого городского органа) Денисом Усовым, мы отправились в помещение, каковое он нам любезно предоставил. Путь оказался не таким уж близким, однако я боялся, что все растеряются в транспорте, потому мы шли колонной. Зрелище представляли собой странное. Молодёжь в таком количестве, двигающаяся куда-то целеустремлённо, вызывает ассоциацию только с бандитами или боевиками, поэтому прохожие спешили освободить нам путь. Прибыли к двухэтажному розовому бараку. Во всяком случае я запомнил его как розовый. Такие любят отстраивать или ремонтировать в стиле «евроремонт» новые русские. Усов провёл нас в зал на втором этаже. Зал выглядел как большой школьный класс. Народ наш, топоча ногами, расселся, Фёдоров открыл свой портфель и раздал набор бумаг: новый Устав, незаполненные типовые протоколы, которые следовало заполнить и даже ксерокопированные списки личного состава региональных отделений, затем я официально открыл II чрезвычайный съезд НБП, коротко объяснил им, что делать. Все, как школьники, прилежно склонились над документами.

Я вышел в тулупе из зала. В зале было холодно. Три телеканала поджидали меня или любого делегата, кто появится, поскольку в зале мы им позволили поснимать первые десять-пятнадцать минут, а потом выставили. Снимают они всегда, а вот показывают нечасто — никогда не уверен, пройдёт ли интервью на экран. Я объяснил им общее положение съезда, сказал, что съезд чрезвычайный, исключительно рабочий, что сегодня же к вечеру мы все разъедемся. «А вы уверены в том, что Министерство юстиции зарегистрирует вас в этот раз?» — задал мне вопрос журналист программы «Вавилонская башня». «Стараюсь быть уверен, — сказал я. — Если наверху принято решение не регистрировать нас, дабы не допустить к избирателю, то у Минюста есть широкий ассортимент предлогов». Фёдорову досталась в этот раз основная работа, потому он вкалывал в поте лица своего, приседал рядом с партами, хвалил, ругал, заставлял переделывать.

Когда мы закончили все бумажные проблемы, я стал выдавать делегатам деньги за проезд. Надо отдать им должное — многие брали деньги только на обратную дорогу, кто-то вообще отказался от компенсации. Зато неожиданно потребовал денег до Новосибирска наглый Виноградов, делегат из Новосибирска. На второй съезд его не приглашали. Как и вообще на этот раз не приглашали делегатов из Сибири. У партии не было денег для этого. Мы ограничились тем, что пригласили строго то количество делегатов и то количество региональных организаций, которое обеспечивало нам кворум. «Как вообще ты тут оказался?» — спросил я Виноградова. Он, оказалось, приехал в Питер с 1-го съезда с сердобольным Гребневым, да так и застрял в Питере. Я всё же пожалел его и дал денег на обратный билет, посоветовав мотать туда скорее и наводить порядок в организации. Вика Попова на 1-й съезд не приехала, и я подозревал, что у неё возникли личные проблемы, и что они грозят стать проблемами НБП. Виноградов, черноволосый, наглая физиономия, сказал: «Вика, как вы, Эдуард Вениаминович, могли убедиться, слушает меня, это моя девушка, и сделает, как я желаю. Я возьму организацию в руки».

Я дал ему денег и промолчал. На 7 или 8 тысяч человек личного состава партии у нас было положенное количество говнюков и troublemakers, как полагается. Командиры воинских подразделений знают, что это неизбежно, нет общественной группы, где бы не было своего говнюка, если это небольшая группа, и говнюков — если крупная группа. Виноградов был из говнюков, впоследствии он это докажет. Он был слишком развязен, слишком себе на уме и, как оказалось, — интриган.

Гребнев носился тогда с идеей образования отделов или направлений партии. То есть, скажем, северо-западный отдел мог бы, по замыслу Гребнева, включить в себя питерское, рижское, псковское, калининградское отделения партии. Можно было в будущем добавить туда и новгородское, но в Новгороде у нас пока не было регионального отделения. Я не возражал Гребневу, надеясь на то, что он поговорит-поговорит и успокоится, что до стадии исполнения идея не доживёт. Вялые попытки реализации идеи были, однако вскоре Гребнев остановился. На самом деле идея была самая что ни на есть деструктивная и опасная. Окажись вдруг в роли руководителя такого отдела человек не преданный партии, он мог бы увести отдел из партии. Создать на базе отдела свою организацию, то есть натворить бед.

Виноградов увёз идею Гребнева в Сибирь. Он, продолжая работать с нами, добился некоторых успехов в строительстве организации в родном Новосибирске, добился успехов в продаже «Лимонки». Он требовал всё больше и больше экземпляров «Лимонки» в Новосибирск, но вот платить деньги не спешил. Некоторое время мы его поощряли. Даже я был некоторое время им доволен, подумывая, что, может быть, мой физиономизм в данном случае не сработал. Через некоторое время я вдруг получил из Красноярска два номера газеты «Транссибирский экспресс» с субтитулом «Газета сибирского отделения НБП». Мы догадались, что газета издана на наши деньги. Мы, конечно, могли бы закрыть глаза на издание, даже приветствовать его, если бы новое издание было бы полезно партии. Но, чёрт возьми, Виноградов опубликовал в своём листке куски из «Евразийского вторжения» Дугина, враждебного нам, и самовольно включил в свой сепаратистский отдел Кемеровскую область, Красноярский край, Томскую область, Омскую область. Деятельность его нам не понравилась.

Так же, как и его национал-большевикам. Новосибирцы вскоре сняли Виноградова, и вот уже несколько лет его имя появляется под статьями в жёлтой газете «Новая Сибирь», издающейся в Новосибирске. «Новая Сибирь» — это второй Московский комсомолец» провинциального масштаба. Не брезгуют они работать и на спецслужбы. За месяц до ареста в Усть-Каменогорске агентами безопасности Казахстана группы Казимирчука газета «Новая Сибирь» опубликовала интервью с провокатором казаком Сергеем Свойкиным, выдавшим готовившуюся акцию Казимирчука. Казак Сергей Свойкин до этого появился у нас в НБП ещё в 1997 году. Мы как раз готовились к поездке в Казахстан. Он рвался ехать с нами, но его рвение мне не понравилось, и я ему отказал. Впоследствии он возник в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде и в Уфе и везде выдавал себя за моего посланца, «правую руку Лимонова». Он обыкновенно приходил в регионалку НБП, нагло врал, вписывался у кого-то из местных национал-большевиков, ел с ними, пил, спал. В Нижнем Новгороде он занял у Владислава Аксёнова крупную сумму денег. В Уфе он пролез даже в руководство организации. Когда уфимские нацболы поблагодарили меня в письме за то, что я прислал им казака Свойкина, «он помогал нам с документами», я срочно связался с ними и отругал их. «Если бы я вам посылал кого-то, я бы вас предупредил. Снабдил бы человека мандатом в крайнем случае. Проверьте! Это провокатор!»

В 2000 году всезнающая газета «Новая Сибирь» опубликовала информацию о том, что якобы НБП попытается в ближайшем будущем замутить что-то в Казахстане. И сопровождала свою информацию выдержками из публикации «Вторая Россия» в НБП-Инфо. На соседней полосе находилась статья, подписанная: Д.Виноградов.

Я далеко тут вырвался вперёд. Вечером 14 ноября 1998 года оставшиеся делегаты толпой человек в 35–40 пошли по Невскому проводить меня на Московский вокзал. По дороге мы остановились, и в ночной тени, отбрасываемой Казанским собором, выпили довольно приличное количество согревающих напитков. Холод к ночи только усилился. Затем, воодушевлённые, вообразив, что мы на шествии, чеканя шаг, отправились на Московский вокзал по Невскому, озвучивая свой путь нашим революционным ассортиментом лозунгов: «Сталин! Берия! ГУЛАГ!», «Ешь богатых!», «Хороший буржуй — мёртвый буржуй!», «Ре-во-люция!», если милиция и находилась где-то поблизости, то она предпочла не показываться. Я, впрочем, следил за тем, чтобы разрушений не было. На вокзале Виноградов попросил у меня денег на билет до Москвы. Тут я выругал его матом и приказал отправляться в Новосибирск, работать на партию. Костян оттолкнул его от вагона.