Итак, поскольку право человека, овладевшего рукописью и темой, на местоимение первого лица спорно, придется в этих последних абзацах, несмотря на всю стилистическую невыгоду позиции, довольствоваться словом "он".

Чужая тема, вселившись в круг "своих" тем, нескоро добилась площади на бумажном листе. Занятому человеку, в портфеле которого очутились формулы Влоба, надо было сначала закончить свою повесть, разделаться с двумя-тремя договорами. Теме пришлось стать в очередь, в самый конец хвоста. И когда, наконец, пододвинулось ее время, она почувствовала себя как-то совсем отбившейся от пера и не захотела даться чужому человеку. Человек этот, достаточно опытный в обращении с сюжетами, знал, что насильничать в таких случаях бесполезно и что попытка с недостаточными стимулами приведет лишь к окончательному отчуждению от чужого. Он отложил перо и стал дожидаться стимулов.

Прошел ряд недель. Однажды, двигаясь вместе с толпой по одному из наиболее людных тротуаров Москвы, он заметил впереди себя знакомый контур. Это был тот, вручивший ему бесполезные листки. Нельзя было упускать благоприятный случай: возвратить тему по принадлежности. Тот, кто называет себя здесь он, сделал уже движение - догнать и окликнуть, но в это время что-то в самом очертании, наклоне и шаге впереди идущего контура заставило писателя повременить. Сутулый контур двигался как-то странно, напоминая труп, несомый течением реки; ритмически раскачиваясь под толчками надвигающихся сзади и с боков людей, он скользил подошвами по. тротуару, наклоняя то вправо, то влево застывшие плечи; он не смотрел вперед и не оглядывался, когда его поворачивало круговоротом перекрестка, и на оплывшем лице его, на секунду подставленном под взгляд наблюдателя, было выражение выключенности и бессловия.

"Неужели Варфоломеевская ночь симпов действительно началась?" мелькнуло сквозь сознание наблюдателя. И, вслед этой мысли другая: "Стимул найден; попытаюсь еще раз".

И тема не возвратилась: в "свой" мозг.

Однако человек, называющий себя он, все же переоценил силу толчка. Вдовствующая тема медлила расстаться со своим трауром. Неизвестно, сколько бы времени это продолжалось, если б не помощь Es-dur'ной сонаты Бетховена. Встреча е нею произошла, как и многое в этой истории, волею случая. Тот, кого мы здесь называем он, посетил концерт заезжего пианиста, имя которого всегда собирает толпы, и был захвачен, врасплох словом "Les adieux"43, глянувшим на него из раскрытой программки. Как немузыкант, он, конечно, забыл тональность и номер сонаты, приведшей Влоба к теории разлук.

И когда пианист, после ряда предваряющих номеров, придвинулся вместе с креслом к начальным аккордам сонаты разлук, среди тысячной аудитории был человек, который, закрыв глаза ладонью, старался подавить нервный комок,, подбирающийся к горлу. Именно в этот вечер он стал теме не "он", а "я".

1929-1930

30 "Научную критику" (фр.).

31 В нарастающем движении, но с чувством (ит.).

32 "В нарастающем движении, но с чувством" (нем.).

33 Первоначальный темп (ит.).

34 Очень живо (ит.).

35 "Возвращение" (фр.).

36 Возлюбленной (ит.).

37 Ослабевая (ит.).

38 Живо (ит.).

39 Постепенно (ит.).

40 Замедляя (ит.).

41 Разлуке (нем.).

42 Вечная жизнь (нем.).

43 "Прощание" (фр.).